— О, да! Женоподобные псевдомальчики, с утра делающие маникюр, а вечером релаксирующие в ночном клубе…
Катерина откашлялась.
— Лично мне — а я все еще здесь — глубоко фиолетово, в каком кругу общения вы находитесь. Я ни в каком, например, и меня это пугает. Перестаньте цапаться и вспомните обо мне, вы же мои подружки! Я заранее сдаюсь на вашу милость.
Обе повернулись к ней, и Катерина нервно заерзала на стуле. Шурка прищурилась и протянула:
— Да ты еще и не начинала, чего ж сдаешься?
— Да потому, что МНЕ никогда в жизни не удастся так потрясти мужика, чтобы он на ногах не держался.
— А ты хотела бы попробовать?
— Ну… во всяком случае, хотя бы привлечь его внимание…
— И что потом?
— Либединская, тебе прокурором работать! Что значит — «что потом»?
— Вот ты привлекла внимание мужчины, потом потрясла его до глубины души, довела до посинячки и продолжительной эрекции — а что потом ты с ним будешь делать?
— Ну… потом мы с ним поговорим… придумаем что-нибудь.
Наташка и Шурка фыркнули в один голос, а потом Наташка полезла в сумочку и достала свежий ежедневник — кошечки, ангелочки, много розового и золотого.
— Надо поставить цель, а потом придумать четкий и подробный план. Правильно я говорю, Шурочка?
— Да, хоть мне и нелегко это признавать.
— Итак. Чего ты хочешь, Катерина?
— Ох… Я хочу… Я хочу встретить человека, с которым мне захочется прожить долгую совместную жизнь. Счастливую!
— Марьяж? Пардон, свадьба?
Шурка скривилась.
— Ты все о своем.
Катерина решила временно реплики Шурки игнорировать.
— Это очень далеко идущие планы. Скажем так: возможно, что и свадьба. Потом. Для начала — просто человек, с которым мне захочется жить имеете.
— Так. Записываю. Какого мужчину ты себе представляешь?
— Идеального, естественно.
— Для этого тебе придется стать идеальной женщиной.
— Естесьно! Как я сразу не сообразила! Где же моя фея-крестная…
— Шути, шути, пока есть возможность. Вообще я серьезно.
Шурка решительно вонзила вилку в бледный помидор.
— Идеальная женщина — это условность. Критерии у всех разные. У Наташки одни, у меня другие, у тебя третьи. Мужчин это тоже касается. Определи основные черты ТВОЕГО идеального мужчины и начинай корректировать свое поведение.
— Минуточку! Я вовсе не собираюсь растворяться полностью в своем избраннике и менять себя. Мой идеальный мужчина должен принять меня такой, какая я есть…
— Хочешь закадрить летчика — езжай на аэродром. Наташка, а ты не усложняешь задачу? Катерине вряд ли потребуется столь подробное описание мужчины, которого она себе и так хорошо представляет.
— Ага! Знаем, плавали. Лицо Брэда Питта, фигура Турчинского, интеллект Жореса Алферова. Получился крокодил.
Катерина замахала руками на подруг.
— Я, честно говоря, думала, что вы научите меня какому-нибудь секретному фокусу типа стрельбы глазами, или носить лифчик без бретелек.
— Гардероб — это важно.
— Наталья, ты размениваешься на мелочи!
— Шура, не пыхтите, а то улетите.
— Де-воч-ки! Прекратите отвлекаться! Я, Катя, ваша подружка, я рядом и мне нужна ваша помощь.
— Да, извини. Начнем с малого. Ногти.
— Я знаю, нужны накладные. Френч маникюр, да?
— У тебя пальцы короткие, я бы рекомендовала миндалевидную форму. Волосы…
Обе уставились на Катерину таким взглядом, что она запаниковала и попыталась пригладить непокорные кудри, выбившиеся из хвоста. Шурка кротко посоветовала:
— Ты на ладони еще поплюй.
Наташка нахмурилась.
— Девочки, так не пойдет. Катерина, мы ни за что не найдем верное решение, пока не выясним подробно, какой мужчина тебя может заинтересовать.
— Хорошо. Только не язвите. Значит, так: он должен быть добрым, честным, иметь чувство юмора…
— Да это понятно, таких все хотят. Добавим сюда же сексуальность — в качестве бонуса.
— Наталья, ты мне сейчас напоминаешь электронную сваху: «Введите параметры, ждите ответа».
— Даже не хочу спрашивать, откуда ты знаешь про электронную сваху. Давай дальше. Профессия.
— Не знаю. Он должен быть профессионалом.
— Жиголо тоже бывают профессиональные. Ладно, с этим ясно. Запишем — высшее образование. Еще?
— Ну… Постарше меня. Мужественный. Никогда не был женат или хотя бы без детей. Не хочу быть мачехой.
— Ясное дело. Дальше?
Катерина невольно задумалась об Олеге Супрунько. И с какого перепугу он показался ей симпатичным?
— Он должен быть… не знаю, как объяснить… Классным! Чтобы не питался в Макдоналдсе, предпочитал рестораны. Небольшие, но хорошие. Любит готовить, умеет готовить, либо готов научиться вместе со мной. Умеет пользоваться столовыми приборами, знает, зачем нужны четырнадцать вилок слева и пятнадцать ножей справа от тарелки. Да, и сможет мне это объяснить, не издеваясь над моей дремучестью.
— Такое ощущение, что ты очень голодная. Давай еще куда-нибудь.
— Культурный. Воспитанный. Элегантный…
Теперь в голове крутился образ Андрюши — потому что Андрюша как раз был полной противоположностью всему названному.
— …Любит ходить в театр, на концерт классической музыки, в музей, на выставку… Да, он никогда не будет занимать у меня деньги!
— Пишем: обеспеченный…
— Поймите, не то чтобы это было самым важным…
— Давай дальше! Все нормально.
— Хорошо. Машина. Не обязательно «лексус», но и не ведро с гвоздями. И он должен непринужденно и естественно придерживать дверь, когда я вхожу, подвигать мне стул, а еще дарить моей маме на Восьмое марта цветы не для того, чтобы подлизаться, а потому, что родила меня…
— Ты прям как Басков… Дальше.
— Хорошо одевается. Умеет носить костюмы. Не просит меня завязывать галстук. Не носит белые носки. Не страдает дальтонизмом при выборе рубашек. Не морщит лоб и не цокает языком при виде счета в ресторане. Умеет выбирать вино. Непьющий!
— Все?
— Да. Нет! Умеет танцевать.
— Вальс? Ламбаду? Летку-енку?
— Умеет танцевать в принципе. Когда надо — ламбаду, когда надо — менуэт. Самое главное, конечно, вальс, потому что это жуткое зрелище, когда жених оттаптывает ноги невесте и путается в ее платье.
Шурка ехидно прищурилась.
— Еще что-нибудь, для полноты образа?
— Ну… он должен уметь разговаривать на хорошем русском языке. Знать иностранный, лучше парочку. Не говорить «взади» вместо «сзади» и «ложат» вместо «кладут». Это сделает счастливой мою мамочку.
Шура Либединская расплылась в приторной улыбке.
— Знаешь, Голубкова, ты можешь мне не верить, но ты только что описала точный портрет Сереги Куприянова, нашего босса!
Немая сцена.
У Куприянова было очень плохое настроение. День не задался, если не считать парочки просветов. Одним из подобных просветов стала плановая, так сказать, починка ксерокса, зажевавшего бумаги той зеленоглазой женщины… девушки… дамы — черт его знает, как ее назвать, чтобы соблюсти политкорректность.
Даже странно, ей-богу. С некоторых пор он привык, что от женщин одни неприятности.
У нее зеленые глаза и вьющиеся волосы, живые и блестящие живым блеском. Куприянов ненавидел сверкающие шлемы из лака и мусса, которые женщины носят на голове.
А еще она совершенно не излучала той агрессивной женственности, которая так и перла почти от всех сотрудниц его фирмы. Во всех этих псевдоофисных костюмах на голое тело, расстегнутых до пупа блузках, невидимых чулках и хищных лаковых шпильках было слишком много сексуальной энергии, которая, безусловно, хороша, но только не в рабочее время и не в таких количествах. Даже его собственная секретарша Рита приносила ему кофе с таким видом, будто собиралась немедленно раздеться и отдаться.
Кому-то это нравится, наверняка. Но только не Сергею Куприянову. Для него это всегда было тяжелым испытанием, а не удовольствием.
Он не понимал, почему все эти разнокалиберные красотки с хорошей зарплатой и вполне себе состоявшейся карьерой так отчаянно, с голодным волчьим блеском в глазах рвутся к нему в постель. То есть понимал, конечно, но примириться так и не мог.
