Он не водил компанию с приятелями, потому что для него был болезненным вопрос о его рождении. Друзья считали его весьма колючим парнем. Уолтеру не нравилось то, что он был непопулярен среди студентов, но он ничего не мог с этим поделать. Когда они одевались, чтобы отправляться на ночные развлечения, ему хотелось сказать: «Подождите меня, друзья. Я совсем не такой плохой парень, каким вы меня считаете». Но он подавлял этот импульс и говорил себе: «Ты им не нужен, и они тебе это ясно показали. Глупец, где же твоя гордость?»

Уолтер фанатично обожал Оксфорд, но не был там счастлив.

Дойдя до общежития, он узнал, что опоздал на ужин. Разочарование несколько уменьшилось, когда он почувствовал запах рыбы, которую Джайлс опять подавал на стол. Судя по запаху, рыба была несвежей. Может, после ужина кто-то из студентов притащит что-нибудь поесть в их комнаты наверху. Но Уолтер тут же подумал, что если они даже это и сделают, то не пригласят его в свою компанию.

Уолтер собирался сесть заниматься и прочесть святого Ансельма, но спальню наверху наполняли голоса, читающие вслух. Юноша подумал: может, стоит сказать, что во Франции и в других просвещенных странах считается недостатком образования, если человек не может читать про себя. Вдруг он заметил, что Ниниан снимает с крючка подбитый мехом плащ. Ниниан мог носить эту дворянскую одежду, потому что его отец был губернатором на границе с Уэльсом. Отец Уолтера граф, но сам он был вынужден носить простой плащ.

Ниниан подошел к Уолтеру:

— Эй, Ублюдок, мне нужно поговорить с тобой, но я не хочу, чтобы нас слышали эти простофили. Пошли на улицу.

Все в Ниниане раздражало Уолтера: и его представление, что он выше всех на свете, и то, как он проглатывал слова, и слабость нижней челюсти, и самое главное — то, как он относился к Ингейн.

— Я только что пришел и весь промок. Ты и сам это видишь. Через час потушат свечи, а мне еще нужно позаниматься.

— Можешь надеть мой второй плащ, — проворчал Ниниан. — Это новая вещь, и обращайся с ней поаккуратнее. — Он надменно покосился на Уолтера: — Ублюдок, тебе следует последить за манерами.

— Меня они вполне устраивают, а других это не касается.

Сыну губернатора было трудно смириться с тем, что кому-то наплевать на его желания. Он потер подбородок и продолжал хмуриться.

— Ты меня злишь, как мозоль на пятке. Но ты — благородного рода, и в этом все дело. Если пойдешь со мной, — добавил он более спокойно, — я поговорю с Джайлсом, и он нам даст что-нибудь поесть.

Это полностью меняло дело, потому что Уолтер был очень голоден.

— Кусок холодной говядины? — спросил Уолтер Ниниана. Тот кивнул и позвенел монетками в кошельке.

— Говядина или баранина — что он сможет достать. А я, так и быть, заплачу за булочку. — Ниниан понизил голос: — Я хочу поговорить с тобой об Ингейн.

Уолтер швырнул мокрый плащ в угол и надел предложенный ему красивый модный плащ Ниниана. У него никогда не было такой красивой, модной и новой одежды, и Уолтер невольно приосанился, потуже запахнув меховой воротник.

— Как я завидую твоему росту, — недовольно заметил Ниниан. — И почему у тебя должен быть такой нос с горбинкой, как у норманнов, и светлые волосы? Если бы я был на тебя похож, Ингейн относилась бы ко мне гораздо лучше!

Они начали спускаться по внутренней лестнице, которая служила дополнительной гордостью обитателей Баттербамп-холла, потому что в большинстве домов в Оксфорде лестницы находились снаружи. Ниниан принялся рассказывать Уолтеру о своих бедах:

— Должен признаться, что недавно получил новости, которые меня беспокоят. Мы с Ингейн кузены, и оба наши семейства решили, что мы поженимся. Конечно, для меня это весьма важно. Ингейн будет владеть землями Тресслинга, и потом, она довольно привлекательная и живая девушка. У меня нет столько земель, но мне принадлежат поместья-маноры Барле с материнской стороны и хорошие леса на границе. Естественно, я не нищий. Но сейчас, — голос у него стал взволнованным, — до меня донеслись слухи, что ее пьяный старик переменил планы. Он вздумал поймать рыбку пожирнее и покрупнее. Что бы ты сделал на моем месте, Ублюдок? У тебя умная голова, хоть ты такой упрямый. Мне известно, что ты терпеть не можешь хозяина Тресслинга. Я ценю твое мнение. Ты бы отправился к старому пьянице потребовать удовлетворения собственных прав?

Уолтер заволновался из-за неприятного известия гораздо больше, чем легкомысленный Ниниан.

— Кто другой претендент на руку Ингейн? — спросил он.

— Я точно не знаю. В Тресслинге об этом стараются не болтать. — Он пытался бодриться. — Но я кое-кого подозреваю и не собираюсь отходить в сторону.

Подходя к выходной двери, они услышали за собой звуки шагов взволнованного господина Маттиаса Хорнпеппера. Надзиратель Холла был кругленьким, небольшого роста человечком с длинным унылым носом и неизменным выражением печали на лице. Он был постоянно озабочен своими обязанностями, и поэтому вне зависимости от времени года никто не видел его без капель пота на лбу.

Надзиратель Хорнпеппер нервно откашлялся:

— Кхе-кхе! Господин Ниниан, мне нужно с вами поговорить!

Ниниан пробормотал:

— Чего хочет от меня этот сальный торопыга? — Он повернулся к классному надзирателю: — Я уже ухожу и не могу с вами сейчас поговорить, господин Хорнпеппер, и должен вам заметить, что вы мне здорово надоедаете, господин Хорнпеппер. Мне кажется, нам требуется новый классный надзиратель.

Господин Хорнпеппер робко заметил:

— На вас поступила серьезная жалоба.

— Что происходит с этим нахальным человеком? — начал возмущаться Ниниан. — Я плачу ему десять пенсов в неделю, хотя мне известно, что остальные дают ему не более восьми пенсов. Мало того, что он меня просто грабит, он еще постоянно докучает своими жалобами…

— Должен вам сказать… что это по поводу девушки. На вас жалуется служащий университета.

Ниниан был поражен, и его водянистые серые глазки загорелись огнем протеста.

— Как выясняется, — продолжал господин Хорнпеппер, — вы вели себя непозволительным образом, если только мне будет позволено так выразиться. А девица оказалась настолько глупой, что… кхе-кхе… ждет от вас ребенка.

Ниниан никак не мог прийти в себя от удивления, а потом нахальная и довольная улыбочка расплылась по длинному желтоватому лицу. Было ясно, что он очень доволен.

— Клянусь святым Фрайдесвайдом, это интересные новости. Отец будет мной гордиться. Он часто говорил, что мужчина не является мужчиной, если он не зачал шестерых ублюдков на стороне.

— Нас ждет скандал, ужасный скандал! — запротестовал Хорнпеппер. — У бедняги Томаса Тавенера лицо было белым как мел, когда он говорил мне об этом. Он обожает дочку и не сможет пережить позора, который вы навлекли на нее.

— Позора! — воскликнул Ниниан. — Разве вам не ясно, как ей повезло? В ее ребенке будет течь благородная кровь. Мой отец позаботится о том, чтобы они не бедствовали, когда на свет появится ублюдок.

Уолтер с трудом сдерживался, чтобы не схватить нахала за глотку. Люди произносили слово «ублюдок» так же просто, как пожелания «Доброе утро» или «Бог вам в помощь», но он сам никогда не мог спокойно его слышать. Каждый раз, когда Уолтера обзывали, он вспоминал бледное лицо матери и то сложное положение, в котором она жила в Герни. И приходил в ярость.

Ниниан увидел, что они не одни. За дубовой перегородкой послышался громкий хохот, и голос Хэмфри Армстронга из западного графства сказал:

— Так, наш высокородный Ниниан получил взбучку! Хэмфри подошел к ним. Он носил круглую шляпу, что указывало на то, что он бакалавр гуманитарных наук. Хэмфри широко ухмылялся. Обычно Армстронга называли Ужасно Деспотичный Хэмф, и он был признанным лидером Холла. С ним было несколько студентов — Роб Винтер из Фенса, Людер Фицберг из Ирландии и другие.

Надзиратель страшно расстроился.

— Юные сэры, юные сэры! — восклицал он. — Я не подозревал, что нас слышали посторонние люди! Не следует об этом болтать. Мы должны позаботиться о добром имени Холла.