Когда Фландри снова переключил свое внимание на происходящее вокруг, его поразила чуть ли не могильная тишина в рубке, и потому он произнес просто для того, чтобы звучал голос:

— И это считается планетой терранского типа, пригодной для обитания людей. Что за агенты по недвижимости работали во времена первых поселенцев!

— Я слышал, что в Южном полушарии Черулии-IV большую часть года никакой опасности для здоровья, сэр, — сказал Чайвз. — И только в эту пору условия в Северном полушарии гибельны для людей.

Фландри согласно кивнул. Виксен стал жертвой сложившихся обстоятельств: период обращения огромного Огра был как раз вчетверо больше периода обращения Виксена, так что на протяжении миллионов лет резонанс усиливал возмущение и привел к тому, что эксцентриситет орбиты Виксена стал почти два к одному. Угол наклона оси вращения планеты составлял двадцать четыре градуса, и разгар лета в Северном полушарии выпадал почти что на периастр, так что каждые восемнадцать месяцев Черулия испепеляла это полушарие своими лучами, посылая вчетверо большее излучение, чем то, которое Сол посылает Терре. Этот участок орбиты планета проходила быстро, и большую часть года было не так жарко.

— Осмелюсь заявить, что ардазирхо выбрали для своего вторжения как раз этот сезон, — сказал Фландри. — Если они из солнечной системы со звездой класса А, то климат здесь, нас севере, им отнюдь не в тягость.

Он достал сигарету — последнюю перед посадкой. Изображение планеты заполнило весь выпуклый экран. Автоматика способна на многое, но сейчас надо подстраховаться и перейти на ручное управление, а то вспыхнет в небе Виксена звезда и останется воронка на месте взрыва.

«Хулиган» шел с такой скоростью, что за какие-то секунды проскочил верхние слои атмосферы и вошел в стратосферу, и словно какой-то исполин приложился кулаком по кораблю. Фландри бросило вперед, натужно заскрипели пристежные ремни. Снаружи не доносилось еще никакого шума, но сам флиттер заскрежетал металлом, все экраны полыхали бурым огнем — до того раскалился воздух.

Рука Фландри налилась тяжестью и дрожала, он со стуком уронил ее на кнопки управления. При таких перегрузках хрупкого сложения Чайвз не мог даже пальцем двинуть, но все же кончиком своего хвоста он попал в кнопку регулирования верньера, и в попытке сбросить скорость мощно взревели двигатели. Обшивка корабля раскалилась докрасна, но ее металл был структурирован так, что мог выдержать температуры и повыше, чем в доменной печи. Вокруг корабля, внутри его все грохотало и гремело. Когда изменилось направление полета, Фландри почувствовал, как ребра уткнулись ему в легкие. Снаружи не было ничего видно, кроме пламени, однако сквозь застилавшую глаза пелену он продолжал следить за показаниями приборов и знал, что корабль выровнялся, вошел в более плотные слои атмосферы, подпрыгнул словно пущенный по воде камень и понесся чудовищными, дух захватывающими скачками.

Теперь, первым делом, надо было привести в действие бортовые компенсаторы силы тяжести. Удастся ли? Ровное земное притяжение разлилось благодатью по всему телу. Он поскорее набрал воздуха в пронизанную болью грудь. «Нам за это платят?» — пробормотал он.

Чайвз принял управление на себя, терморегулятор заработал, доводя температуру в рубке до терпимого уровня, а Фландри отстегнул пристежные ремни и пошел в каюту Кит. Пристегнутая ремнями, девушка лежала неподвижно, и тоненькая струйка крови текла из ее вздернутого носика. Он сделал ей укол стимулола, и ее глаза широко раскрылись. Вскоре она выглядела такой юной, такой беспомощной, что он не выдержал и отвел глаза в сторону.

— Извини, что привожу в себя таким вот образом, — сказал он. — Дурной способ, но как раз сейчас нужна твоя помощь в качестве проводника.

— Да, да, конечно.

Они прошли в рубку — впереди Кит, следом за ней Фландри, — он сел, а она из-за его плеча, сдвинув брови, вглядывалась в экран. «Хулиган» прокладывал себе дорогу в атмосфере по крутой кривой. Весь корпус корабля содрогался от рева рассекаемого воздуха. На границе дня и ночи выросли изрезанные горы.

— Кряж, — сказала Кит. — Давай лети вон там, над перевалом Лунный камень. — В затемненной долине по другую сторону гор в свете звезд и занимающейся зари блестели реки. — А вот это — Пустынь и Королевский тракт через нее. Сажай где-нибудь рядом с ним, вряд ли здесь найдут флиттер.

Пустынь никак не оправдывала своего названия — это была девственная чащоба высоких деревьев, раскинувшаяся на площади в сорок тысяч квадратных километров. Фландри посадил аппарат так осторожно, что не поломал ни деревца, отключил двигатели и откинулся в кресле.

— Пока что, ребятки, — шумно вздохнул он, — наша взяла.

— Сэр, — сказал Чайвз, — если мне будет дозволено высказаться, то, по-моему, если вы и юная госпожа пойдете вдвоем, без меня, то вам потребуются услуги психиатра.

— А если мне будет дозволено, то я еще раз напомню тебе, что надо знать, куда совать свой нос, — ответил Фландри. — Хватит с меня забот о том, как самому сойти за виксенита, даже без тебя сбоку. Ты останешься на корабле в готовности к бою или, что более вероятно, к тому, чтобы быстренько отсюда смотаться. — Он встал и добавил: — Кит, нам лучше пойти прямо сейчас. На этом допинге ты протянешь, самое большее, несколько часов.

Оба они уже были в мягких зеленых комбинезонах, сшитых Чайвзом в соответствии с данным Кит описанием костюма профессиональных охотников, принадлежностью к которым можно было объяснить и наличие у Фландри небольшой радиостанции, ножа и ружья. А его акцент можно было объяснить тем, что он лишь недавно переселился с Авианских островов. Легенда, правда, хилая, но ведь и ардазирхо не будут вникать во все подробности. Главное было добраться до родного города Кит, Гарта, а, устроившись там, Фландри сможет оценить положение и начать портить жизнь оккупантам.

Чайвз чуть ли руки себе не заламывал, но покорно раскланялся с уходящим хозяином на пороге переходного тамбура.

Стояла глубокая зима, да еще в периастр, но в Северном полушарии она отличалась от других времен года только более длинными ночами да частыми дождями. Толстым, мягким ковром стлалась под ногами опавшая листва. Свет скупо пробивался сквозь кроны деревьев, но кое-где на высоких стволах светились желтые фосфоресцирующие грибы, и этого освещения было довольно, чтобы различать дорогу. Воздух был теплый, напоенный незнакомыми лесными ароматами. Где-то в темноте раздавалось тихое пересвистывание, слышались призывные крики, кваканье, легкие шаги, а разок и чей-то пронзительный крик, захлебнувшийся в бульканье, — звуки чужой дикой природы.

До Королевского тракта было два часа быстрой ходьбы. Фландри и Кит шли споро, почти не переговариваясь, но, когда они вышли на широкую, освещенную светом звезд ленту шоссе, Кит придержала Фландри, взяв его за руку.

— Так дальше и пойдем пешком? — спросила она.

— Раз до Гарта пятьдесят километров, то нет, — ответил Фландри и сел на обочину, а Кит присела на его согнутую руку.

— Тебе холодно, — спросил он, чувствуя, как она вся дрожит.

— Боязно, — призналась она.

Он коснулся губами ее губ, и она ответила на поцелуй — робко, неумело. После перехода сердце у нее билось учащенно. От ходьбы?

«Негоже, когда на обед одна закуска», — подумал Фландри и покрепче прижал к себе Кит.

Вдалеке на шоссе засверкали фары, все явственнее становилось слабое поначалу рычание мотора. Кит высвободилась.

— Спасен от нокаута гонгом, — пробормотал Фландри. — Вот только интересно бы знать, кто из нас. — Кит засмеялась, и ее трепетный смех полетел под неземным звездным небом.

Фландри встал и проголосовал. Десятиосный грузовик остановился, и водитель выглянул из кабины.

— Подбросить до Гарта? — спросил он.

— До Гарта. — Фландри помог Кит забраться в кабину, влез следом и сам. Грузовик тронулся, и позади загромыхал двухсотметровый прицеп.

— Что, ружье сдавать? — спросил водитель, плотный мужчина с глубокими складками на изможденном лице. На одной руке видны были следы недавнего пулевого ранения.