Спи, бедняга, спи, родной,

Скоро придут за тобой…

Скоро ноченька пройдет,

Скоро солнышко взойдет…

Утром рано крикнет грач

И подымется палач;

Он в тюрьму к тебе придет

И с конвоем поведет.

Там в лесочке ель стоит,

И на нем петля висит…

А на ели кричит грач,

И подымется палач.

Плата уж ему дана,

А веревка так крепка…

В страхе старый ель дрожит,

А вдали-то гром гремит.

Встань, бедняга, встань, родной,

Скоро придут за тобой…

Слышишь, вот кричит уж грач,

В двери уж стучит палач.

Из-за лесу, лесу темного,

Из-за гор-то, гор высокиих,

Выплывает лодка легкая,

Ничем лодка не украшена,

Молодцами изусажена;

Посеред шатер стоит,

Под шатром-то золота казна;

Караулит тут красна девица,

Девка плачет, как река льется;

У ней слезы, как волны бьются.

Атаман девку уговаривает:

«Не плачь, девка, красна-девица!»

«Как мне, девице, не плакати?

Атаману быть убитому!

А мне, девушке, тюрьма долгая,

Поселение далекое:

В чужедальнюю сторонушку,

Что в Сибирь-то некрещеную!»

 В шахте молотки стучат,

Фонари едва горят,

Мина зажигается,

Люди разбегаются.

Тяжко, братцы, вековать в труде.

Некуда укрыться нам в беде.

Все одно, все одно!

Молотками постучать,

Света Божья не видать.

Под землею холодно,

Под землею и темно.

Ноженьки мои болять

И трудненько мне дышать.

День ли, или ночь — нам все одно,

Под землею завсегда темно.

Все одно, все одно!

Молотками постучать,

Света Божья не видать.

Колокол как зазвонит,

Всяк подняться вверх спешит,

Смена новая придет

И работать вновь начнет.

Солнышка почти нам не видать,

Время нет, чтоб милую ласкать!

Все одно, все одно!

Молотками постучать,

Света Божья не видать.

Ни в Москве, ни за Москвой,

Меж Бутырской и Тверской,

Там стоят четыре башни,

А в средине дом большой,

Где крест-накрест коридоры,

И народ сидит — все воры.

Каркал ворон на березе,

Каркал черный не к добру:

«Пропадешь, как пес, мальчишка,

Здесь в проклятой стороне.

Прежде жил ты, веселился,

Как имел свой копитал [12],

С красной девицей водился,

Копитал свой промотал.

Копиталу не хватало,

Во неволи жить пришлось;

В белокаменный острог

Посадили на неделю.

А сидим мы круглый год,

За тремя мы за стенами,

Не видали светлый день.

Бог-Творец один здесь с нами;

Часто звезды нам сияли;

Мы и тут не пропадем!

Часто звезды потухали,

Барабан зорю пробил,

 Клюшник двери отпирает

Всех на имя нас зовет:

«Одевайтесь, ребятишки,

В свои серы чапаны!»

Взяли сумки, подхватили

И в поход ушли-пошли.

У родных сердца забьются,

Слезно плакали об нас.

Отправляли нас в Сибири,

Не спрося об этом нас.

Когда-то было ясну соколу пора-времячко,

Что летал ясен сокол по поднебесью;

Убивал ясен сокол гусей-лебедей,

Убивал ясен сокол серых уточек.

Да когда-то было добру молодцу времячко,

Что ходил-гулял добрый молодец на волюшке,

А теперь добру молодцу ходу-выходу нет.

Сидит добрый молодец во горестях

У ворогов злых в земляной тюрьме.

Он не год сидит и не два года,

А сидит он не мало как тридцать лет.

Поседела головушка у добра молодца,

Поседела бородушка у добра молодца,

А все ждет-то он выкупу-выручки.

Да далече родимая сторонушка,

Не видать ему вольную волюшку.