Павел отложил бинокль. Ну что же, им здесь больше делать нечего. К использованию по прямому назначению аэродром более не пригоден.

- Собирайся, Андрюха, пора уходить, тут делать больше нечего. - Повернулся он к Панкратову. Тот кивнул, собрал свои вещи и протянул Павлу ракетницу.

Зелeная ракета взвилась над разгромленным аэродромом, сигнализируя о начале отхода.

К месту сбора вышли все. Было двое легко раненых, но настолько легко, что можно было данные ранения не считать. Командиры штурмовой и группы прикрытия доложили Павлу как старшему о своих действиях. Сделанное просто впечатляло. Даже если немцам удастся подвести горючее и бомбы, обслуживать аэродром просто некому. Весь штаб уничтожен первыми связками гранат. Перебита обслуга обеих радиостанций, а сами машины сожжены. Пулемeтный расчeт группы прикрытия расстрелял почти всю аэродромную обслугу. Взорвавшиеся после выстрела Павла бомбы разметали большую часть служебных построек. Уцелеть удалось только зенитным расчeтам, позиции которых находились далеко от места боя.

Самые горячие головы предлагали вернуться обратно и завершить работу, добив тех кто ещe жив. Но Павел быстро охладил их. Внезапности, так помогшей им, больше не будет. Оправившись от первого испуга, солдаты вермахта станут злее и упорнее. Несомненно, оставшиеся в живых офицеры уже поняли, что подверглись нападению небольшой диверсионной группы, сумели сделать из этого выводы, и отдать соответствующие команды.

И самое главное - приказа на это не было!

Павел даже сам себе удивился, когда сказал это. Душа его не меньше чем у подчинeнных рвалась довершить начатое дело, но холодный рассудок опять настойчиво бубнил, что он теперь не просто "Пашка счастливчик", как звали его на той, первой, войне, а командир группы. И думать нужно прежде всего о задании, а не о том, как свою лихость проявить.

Уловив вдруг наступившую тишину, Павел начал отдавать приказы. Снайперов и двух раненых, несмотря на их протесты, он расположил вдоль опушки леса, наблюдать за аэродромом и проходящей вдоль опушки дорогой. Себе выбрал позицию на самом возвышенном месте, позволявшем контролировать большую часть округи. Оставшихся четырeх человек отправил проверить ту часть леса, куда по его наблюдениям спускались парашюты сбитых лeтчиков. Наверняка, среди них были и свои.

Следующие два часа на разгромленном аэродроме оставшиеся в живых офицеры и солдаты были заняты тушением пожаров и оказанием помощи раненым. Павел в свой мощный десятикратный прицел видел, как ошеломлeнные лeтчики немногих удачно приземлившихся самолeтов осматривали разгром, царивший на аэродроме. Как из окружающего леса выходят те, кто выбросился с парашютом во время боя. Страх и уныние были на тех лицах, выражение которых можно было разобрать на таком расстоянии.

Павел усмехнулся. Да, за несколько часов перейти из победителей в побеждeнные. Тут нужны железные нервы, или опыт нахождения в такой ситуации. Недаром говорится, что за одного битого двух небитых дают. Сам Павел в роли битого побывал, и не один раз. А вот асам люфтваффе пока не приходилось. Сюда бы несколько штурмовиков проутюжить пока ещe живые остатки, и на доблестных лeтчиках Германии можно ставить жирный крест.

Возник было соблазн подстрелить парочку из них, благо расстояние и возможности "Гюрзы" это позволяли, но опять трезвый командирский расчeт отмeл эту мальчишескую выходку. Тратить боеприпасы понапрасну не стоило. Новой паники от пары попаданий не возникнет, а вот выдать удачную позицию можно запросто. А предчувствие говорило ему, что повоевать, и именно с этой позиции, им ещe придется.

- Паш, как ты думаешь, а нам по ордену дадут? - Спросил вдруг из соседнего окопчика молчавший до этого Панкратов.

Павел даже опешил. Сам он об этом не думал. Было у него за Финскую аж две "Отваги", правда, вместо второй медали обещал комбат дать ему "Красную звезду", даже представление написал, да не дошла Звeздочка до него, где-то в штабах осела.

- Ты, Чеканов, не обижайся. - Пытался оправдаться перед своим сержантом старший лейтенант, вручая ему уже после войны вторую "Отвагу". - Какая-то штабная сволочь похерила твой орден. Так что носи медаль и не держи на меня зла.

Павлу непонятно было - за что ему обижаться. Итак, кроме него, ни у кого двух медалей нет. Придeт домой, всей родне в округе не на один месяц разговоров будет. Прадед, как глава рода, лично чарку поднесeт. Девки табунами за ним будут бегать. Ещe бы, "за героя замуж выйти". А орден? Хорош, конечно, журавль в небе, да синица в руке всe же понятнее.

- Андрюха, я тебе не командование, обещать ничего не буду. Вот, если бы от меня зависело, обязательно бы дал! Веришь?

- Верю. - Отозвался Панкратов.

- Андрюха, а зачем тебе орден? - Поинтересовался Павел.

- Понимаешь командир. - Панкратов немного посомневался и продолжил. - Есть одна девушка. Так вот она мне сказала, что если с орденом приду, то сразу под венец.

- А без ордена, что никак? - Насмешливо спросил Павел.

- Выходит, что никак. - Ответил Панкратов.

- Ну и плюнь ты на эту стерву. Если ей не ты нужен, а орден, то не стоит о ней и думать. - Отрезал Павел.

- Да я рад бы, но не получается. - Вздохнул Панкратов.

Откровенно говоря удивил Павла его второй номер. С его внешностью сохнуть по какой-то далeкой крале. Высокий красавец Панкратов неизменно вызывал у всей женской части населения воинских частей, в которых им пришлось оказаться, нездоровые вздохи и чересчур заинтересованные взгляды. В отличие от "рубленного топором" Павла. Невысокого роста, с чрезмерно широкими для его роста плечами, коренастый и мускулистый Павел не был образцом мужской красоты. Да и квадратное лицо с большим горбатым носом и близко посаженными глазами нельзя было назвать красивым. Вот только яркие губы "бантиком" портили эту жeсткую картину, поэтому Павел, а вернее тогда ещe Паша, в шестнадцать лет сделавший окончательный выбор в пользу мужественности, закрыл их вначале редкими, но с каждым годом всe более густыми усами. Носил он их и сейчас, несмотря на все попытки командиров заставить сбрить это украшение.

Честно говоря, были и у него такие мысли в далeком уже тридцать девятом году, когда его часть подняли по тревоге и, добравшиеся до них тревожные слухи чeтко обозначили - "На войну". Вот только хватило этих романтических бредней до первого боя. Испугался тогда Павел изрядно. Нет, опасность ему приходилось видеть и раньше. Но оказалось, что идущий на тебя, вставший на задние лапы обозлeнный медведь, зло намного более понятное и предсказуемое, чем свистящие над головой пули. Медведя можно понять и предсказать его поведение, а вот куда ударит безмозглый кусок свинца рассчитать невозможно. Павел до сих пор с ненавистью вспоминал те пятнадцать минут слабости, которые он себе позволил, прячась от летящих из амбразуры дота пуль. Выручили его тогда осуждающие глаза прадеда, которые он ярко увидел перед собой. Разозлился, приподнялся, навeл винтовку и выстрелил. Передeрнул затвор, задержал дыхание и плавно нажал спуск, вспомнив все наставления прадеда и инструкции школы снайперов. Финского пулемeтчика отбросило от амбразуры прямым попаданием в голову, бросившегося на его место второго номера ждала та же участь. Ещe один храбрец, попытавшийся их заменить, получил пулю в шею. После чего оставшиеся в живых финские солдаты выскочили из дота, не ожидая пока в него влетит граната.

Получил он за этот бой первую благодарность и, самое главное, вынес из него уверенность в себе. Поэтому вскоре снял финского снайпера, получил первую медаль и перевод в особую снайперскую группу, задачей которой была охота на финских "кукушек".

До Павла вдруг дошло, что Панкратов не имеет боевого опыта. Что сегодняшний бой для него первый. Конечно, они с ним много стреляли по различным мишеням на полигонах, но сегодня он впервые видел в свою многочисленную оптику, как рвало на части его, Павла, пулями тела немецких солдат и офицеров. Такое зрелище лучше воспринимать издалека. Но Андрей молодец. И этот дурацкий вопрос об ордене нужно воспринимать, только как попытку оправдаться перед самим собой. "Мол если это убийство было нужно, значит за него должны наградить".