— Мертвы.

— Ладно. Дуйте в блиндаж, отсыпайтесь. Завтра тяжелый день.

Мэк и Хатан добрели до траншеи и вошли в ближайший блиндаж. Когда-то здесь проходила линия обороны ирианцев, теперь брошенные траншеи, блиндажи и отдельные окопы были восстановлены и заняты их полком.

Все бревенчатые настилы были забиты спящими, десятки глоток издавали дружный храп. Хатан поджег маломощную пьезогорелку и достал из ранца флягу и полбуханки черствого хлеба. Хлеб был разломлен надвое, причем так, чтобы не пропало лишней крошки, а фляга с тайно изъятым из офицерской столовой коньяком, пошла по кругу.

Тепло от коньяка блаженством разливалась по телу, а челюсти с радостным хрустом перемалывали почерствевший хлеб.

Хатан спрятал пустую флягу и угостил друга сигаретой, крепкой и ароматной, тоже из офицерских запасов. Никто не говорил. Слова были не нужны. Докурив, они улеглись прямо на землю и моментально отключились.

Их подняли в полседьмого. Кракс бодро вышагивал перед сонно выползающими и порядком подзабывшими, что такое нормальное утреннее построение легионерами.

— Шевелись! Или вы не слышали команды «подъем»?! — проорал он. — Две минуты, чтобы очухаться, справить нужду и начать производить осмысленные действия. Живее!

При этих словах один из легионеров, которого все называли «Крюк», словно налился желчью и недовольно скривился. Это не ушло от внимания лейтенанта.

— Только ради твоей драгоценной персоны, Крюк, даю четыре минуты. Время пошло.

Легионер не перестал зло гримасничать и уныло, но в припрыжку помчался в отхожее место. Кракс проводил его злорадным взглядом.

— Строиться! — вскоре раздалась его команда.

За несколько секунд невообразимой неразберихи рота умудрилась разбиться по манипулам и предстать перед строгим оком командира. Кракс произвел перекличку. После этой ночи из двухсот человек осталось сто шестьдесят два. Большинство остальных погибли, лишь некоторые попали в лазарет.

— Да, не густо вас с утреца. Хатан, ты хоть подстрелил кого-нибудь?

— Хрен его знает. Темновато было, бил по вспышкам...

— Не понял.

— Не могу знать, лейтенант.

— Не разочаровывай меня, сержант. В твоем манипуле нет половины людей. Не поверю, чтоб ты в отместку не завалил хоть одного диверса.

— Не могу знать, лейтенант.

— Не разочаровывай меня, сержант. В твоем манипуле нет половины людей. Не поверю, чтоб ты в отместку не завалил хоть одного диверса.

— Не могу знать, лейтенант.

— Заладил. А что делал наш бравый легионер Мэк, сержант?

— Выносил раненого.

— Значит, он как всегда правильно сориентировался. Обращаю внимание всей роты на Мэка, который в атаку идет впереди всех, пригибается ниже всех, бегает быстрее всех, стреляет лучше всех и, захватив с собой какого-нибудь раненого придурка, первее всех сматывается с поля боя. Ставлю вам его в пример. Делайте как он, и может быть доживете до конца этой гребанной войны.

Кракс остановил взгляд на стоящем с тупым выражением в первом ряду Крюке.

— Легионер Крюк, выйти из строя.

— Есть.

Он вышел, заметно нервничая.

— Перед вами, — брезгливо проговорил Кракс, — непонятный и редкий случай идиотии, господа черные легионеры. Как известно, сей субъект недавно вернулся из лазарета после отравления тухлятиной. До него с нашей ротой подобного еще не случалось. Крюк, ты опозорил роту и меня. Мне плевать, сколько придурков, как ты в других ротах. Ты один хуже из всех, засранец. Три дня из лазарета и опять сожрал какую-то дрянь. С такими тенденциями ты превратишься в пожирателя падали, Крюк.

Многие легионеры засмеялись. Ротный поднял руку, призывая к тишине.

— Хатан, он твой?

— Так точно, лейтенант.

— Лично будешь наблюдать за ним.

— Есть! — Хатан недобро улыбнулся.

— Встать в строй, Крюк... Рота, р-разойдись! Готовиться к кормежке.

Вскоре прикатила полевая кухня и отъевшийся на харчах легионер принялся раздавать сваренную вчера и теперь остывшую скудную порцию каши. Ее вкус был омерзителен, она была даже не посолена. Кто-то из легионеров съездил повару в челюсть. Когда тот упал, получился какой-то шмякающий звук, что вызвало злые усмешки окружающих. Видя, что его хотят запинать, повар выхватил гранату и, пыхтя, дико закрутился волчком по земле, испуганно таращась на озверелые лица.

Вмешался ротный. Его рычащий голос мигом остудил запал легионеров.

После завтрака рота в составе батальона выдвинулась на место ночного боя. Заставляли что-то искать, но офицеры не говорили что. Может, они и не знали, что хотели найти.

Не было найдено ни одного тела ирианца. Только следы крови. Видимо, они приходили не пешком, а во время боя забирали убитых и раненых с собой.

Позже был обнаружен перевернутый, заваленный землей гравитолет. Рядом зияла здоровенная воронка от реактивной мины, из-за которой его и засыпало. У гравитолета отсутствовал нос, он почти весь выгорел, остался только голый, покореженный закопченый металлический остов. Значит, немного раньше, чем его засыпало, в него угодила еще одна мина. Легионеры открыли, срезав, заклинившие замки, люки и осмотрели нутро. И снова ни одного трупа. Кто-то оттер от копоти участок кормы и обнаружил потрескавшуюся и обугленную эмблему: паутину с человеческим черепом в центре, под которой едва различалась надпись: «СВОБОДНАЯ ИРБИДОРА». Стало понятно, кто устроил ночной налет. Это были фанатики из некогда подпольной военизированной группировки Ирианского Союза Освобождения. После революции ее боевики сформировали целую дивизию. Потом она была разгромлена, а остатки рассеялись по имперским тылам и проводили диверсии.

Гравитолетом заинтересовалась военная полиция, которая тщательно обследовала его и по маркировкам позже установила, что гравитолет числился в одном из полков 80-й армии и теперь находится в разряде потерь.

В поисках прошло время до обеда, батальон вернулся в расположение. На обед давали горячий суп с редкопопадающимися кусочками каких-то ирбидорских овощей. Но в этот раз чувствовалось, что бульон сварен на костях. Такого не было уже две недели.

Кракс всегда ел вместе со всеми, чем завоевал уважение, даже несмотря на то, что он бээнец и нишид. Другие офицеры ходили в столовую.

После обеда лейтенант построил роту.

— В штабе полка решили, что наша рота больше всего подойдет на роль похоронной команды. Работать будем в зараженной местности. Будем хоронить ирианцев. Всем тщательно проверить костюмы химзащиты, кто достал себе бронекостюмы, проверить и их. Если обнаружатся какие-то изъяны, докладывать по команде. Командиров манипулов после проверок личного состава жду у себя. Все. В вашем распоряжении полтора часа. Р-разойдись!

Легионеры разбрелись раскладывать вещмешки или армейские ранцы, кто смог их достать. Мониторы лично занялись проверкой химзащитных костюмов. Хатан подверг дотошной проверке свой манипул и выделил двух легионеров с изъянами. Он отвел их к ротному. Остальные разложились на земле и позасыпали.

— Ну что там? — спросил Мэк, когда Хатан вернулся.

— Ротный оставляет их здесь. У одного бронник с пробоинами, у другого костюм протерся. И что этот притырок с ним делал?

— Да специально протер, — усмехнулся Мэк, — чтоб не носить. Таких безголовых хватает.

— Ага, а если ирианцы нас газком угостят? Слышал я, в начале компании было такое. Целые батальоны жмуриков находили. Не успевали среагировать.

— Дай сигарету, Кракс мне так и не вернул мои.

— Держи, — Хатан дал ему пачку, потом снял шлем, и подмостив под голову вещмешок, отрубился.

Мэк закурил и подумал о ротном. Странно, что он не носил бронекостюм. Видимо, он рассужал как и Мэк, о смерти не думал, просто был готов к ней. А убьют или не убьют, с судьбой-то не поспоришь. Мэк поймал себя на слове «судьба», похоже, он начинал в нее верить. Потом он подумал об «охоте на бронники».

Среди убитых повстанцев попадались трупы в бронекостюмах. Некоторые из них были бывшими солдатами 48-й армии, другие завладели бронниками после того, как 48-я была разоружена. Многие легионеры стаскивали эти ценные трофеи с убитых и пленных, а бывало, разбирали по частям, и так и носили — частями. Прикрепляли поверх мундиров нагрудные и спинные пластины, шейные воротники, ножные и ручные латы. Иногда раздевали мертвых армейцев и бээнцев, но тайно, чтобы не встать к стенке за мародерство. Ирианцы поступали так же, охотясь на бронекостюмы и фрагменты. Случалось, что повстанцы совершали вылазки специально за ними, особенно в расположение частей БН. Исчезновение по ночам часовых или гибель целых групп деморализующе воздействовало, особенно когда кто-нибудь подрывался на искусственно замаскированной ирианской мине.