В который уже раз дал себе мысленный приказ: не спать! Постоянно дуя на кипяток, помешивая ложкой коричневую мутноватую жижу, делал аккуратные глоточки, ожидая, когда жижа немного остынет, чтобы можно было пить, не обжигаясь.

Через несколько минут пошли звонки с постов, с докладами. Первый в порядке, второй… С седьмого поста доклада все не было.

Старший лейтенант, фыркая, пил чуть остывшую бурду, гася раздражение. Солдаты и раньше засыпали в караулах. В былые времена провинившихся наказывали, сейчас стали относиться к этому мягче. Но черт возьми, ведь боец охраняет склад с оружием! Оно, конечно, понятно, если кто захочет напасть, то долго не удержаться, хоть спи на посту, хоть не спи.

Личного состава для полноценной обороны явно недостаточно, территория большая, забор гнилой, как и ангары, как вообще все. Слово «разруха» так и просится на язык.

В то, что боец может уйти с поста, старлей не верил. Куда ему идти? Во все стороны на много километров сплошной лес да болота. Не в поселок же. Там каждого в лицо знают. Да и к кому туда ходить?

Потому и расслабились многие. Привыкли, что склады у черта на куличках, никто сюда не полезет. Зачем их вообще в такой глуши строили? Для кого? На тот случай, что если все кругом разбомбят, то хотя бы подобные склады останутся?

Морозов отогнал бесполезные мысли. Столько уже думано-передумано, говорено-переговорено, что попусту время терять?

Седьмой пост по-прежнему молчал. Ёрш твою медь! Мысль о том, что боец не отзванивается, все сильнее нервировала. Нехорошее предчувствие не давало покоя.

Не первый случай, почитай, в каждом карауле такое приключается. Ну, прибежит разъяренный разводящий, постучит по каске заснувшего штык-ножом, пробьет втихую «фанеру» грудной клетки по возвращении. Иногда в ход идут злые шутки – автомат заснувшего прячут. Дескать, спи… украли, пока дрых.

Какими последствиями грозит потеря оружия на боевом посту, известно каждому отслужившему.

Но откуда это… уже не предчувствие, осознание?

Да еще и Нефедов, бесконечно вошкая тряпочкой по бляхе, монотонно произнес, добавив тревоги:

– С седьмого поста опять доклада нет. Загондошу урода.

Старлей торопливо допил недоразумение из жженых злаковых, решительно поднялся, скомандовал:

– Караул, в ружье!

С сержанта сонливость как рукой сняло. Вскочив из-за стола, он продублировал приказ:

– Караул, в ружье!

Вырванные из тяжелого забытья солдаты суматошно зашевелились, вскочили с табуретов. Бойцы из отдыхающей смены, спавшие в форме, стали подниматься с кроватей, наматывать непросохшие портянки, натягивать столь же сырые сапоги, надевать ремни, заправляя форму.

Офицер продолжал командным тоном:

– С седьмого поста не поступил своевременный доклад. Надеть плащ-палатки, разобрать личное оружие, привести в боевую готовность, построиться у караульного помещения.

Защелкали предохранители, лязгнули взводимые затворы, затем – опять предохранители, во избежание случайного выстрела.

Кто-то проворчал:

– Дождевиков на всех нет, на одну же смену только да тем, кто на постах. Как остальным идти? И так все мокрые…

– Отставить разговоры! – прервал недовольного бойца Морозов. – На выход бегом марш! Нефедов!

– Я!

– Остаешься в караульном помещении. Задача: контроль средств связи.

– Есть!

Привычные выполнять команды, солдаты заторопились на улицу.

Быстро нырнув в свой дождевик, старлей вышел следом.

– Становись! Равняйсь! Смирно! Правое плечо вперед, на седьмой пост бегом марш!

Став во главе колонны, офицер задал темп, быстро ускоряя его, чувствуя, как поганое ощущение все сильнее завладевает им. Буханье солдатских сапог, плеск разбрызгиваемых луж и снова, как назло, усилившийся дождь еще больше нагнетали атмосферу тревоги.

Морозов невольно отметил, что даже в такой ситуации солдаты бегут в ногу. Вот что значит постоянные занятия строевой подготовкой! Ну, а чем еще занять бойцов в глухомани, когда между караулами есть свободное время? Впрочем, в последний месяц, после ухода дембелей, было не до строевой подготовки – народу не хватает.

Но как бегут, а? Молодцы!

Этими рассуждениями офицер старался заглушить возрастающую тревогу. И молился: только бы увидеть, что часовой просто спит на посту!

Солдаты, конечно, недовольны останутся, особенно отдыхавшая смена. После караула заснувшему не поздоровится. Но ничего, урок лишним не будет. В следующий раз не уснет.

Метров за сто до поста он дал команду остановиться. Дальше пошел один. На ходу расстегнул кобуру, вытащил пистолет, снял с предохранителя, клацнул затвором, вновь поставил на предохранитель, сунул обратно в кобуру, не застегивая ее. Когда до поста осталось метров двадцать, замедлил шаг. Где же часовой, мать его!

Порой солдаты в желании поспать проявляют чудеса изобретательности. Морозов помнил немало случаев.

Однажды поздней промозглой осенью поставили солдат на склад порядок наводить. Один из бойцов умудрился уснуть на двух небольших, идущих вдоль стены едва теплых трубах отопления. Чтобы не упасть во сне с тонких, протянутых вплотную, бок о бок, труб, он пристегнул себя ремнем к третьей трубе, идущей сверху. Этакая страховка получилась.

Так его и нашли спящим в крайне неудобной позе, но зато со страховкой. Посмеялись, пару нарядов вне очереди раздолбай получил. Хотели на трое суток на «губу» закатать, но оценили изобретательность горемыки.

Хоть бы и этот прикорнул где-нибудь, подперев стеночку… Нет… Нету нигде его… Неужели бросил пост?! Вроде год прослужил, в карауле не первый раз, боец с понятием, не дурак, оружие доверить можно… Ну где же он?!. Старлей извлек из кобуры пистолет, щелкнул предохранителем.

Вот уже и ворота в ангар. Замок на месте. Старший лейтенант подошел вплотную, левой свободной рукой подергал замок, и тот вдруг отвалился: дужка оказалась перекушенной, на одном честном слове держалась. И пломбы нет! Где часовой!!! Он вскрыл?! Зачем?!

Почувствовав неожиданную опасность со спины, Морозов резко обернулся, выставив перед собой пистолет. Фу ты черт… Показалось…

Подергав за массивную ручку, офицер убедился, что внутренние замки ворот целы. Слава те, Господи, проникновения нет! Ну гаденыш! Что же он удумал-то? Совсем мозги съехали? Услышал топот, спохватился, спрятался где-то? Ничего, найдем… На «толчке» сгною. Отныне все грязные работы в части – его. Но сначала – промывка мозгов в особом отделе. Оттуда он вернется «просветленным». Отправят его сюда же, потому как здешний гарнизон – что-то вроде наказания для провинившихся ну и для тех, кому просто не повезло по службе в лучшее место попасть.

Морозов и не заметил, как потихоньку подошли остальные солдаты. Вот раздолбаи! Ну что за дисциплина?! Кто ж на охраняемый пост так ходит?! Они привычно выстроились в две шеренги.

– Почему нарушили приказ и не остались на месте?! – грозно спросил старлей.

– Вас долго не было, товарищ старший лейтенант, – ответил за всех ефрейтор Ничипорук. – Мы волноваться начали.

– Доложу командиру роты. Ты, Ничипорук, как старший, получишь трое суток ареста, – жестко сказал Морозов и добавил: – Надо искать этого урода. Рассредоточиться. Быстро прочесываем территорию до шестого поста. Дальше запретной линии у этого поста никто не идет. Не так, как здесь. Приперлись, словно стадо коров! Ничипорук!

– Я!

– Останешься на посту.

– Есть.

– Старшим на прочесе рядовой Емельянов.

– Есть, – ответил тот.

– Выполняйте.

Морозов направился к телефонному аппарату без диска. Массивная коробка телефона крепилась к столбу-грибку, стоящему неподалеку от ворот ангара. Достаточно снять не менее массивную черную трубку, чтобы получить связь с караулкой. Старший лейтенант намеревался объявить тревогу.

В этот момент кто-то из бойцов испуганно вскрикнул. Старлей опустил уже протянутую к аппарату руку.

Из темноты донеслось истошное:

– Товарищ старший лейтенант! Сюда!