— Рад поздравить вас с новым прозвищем, — ехидно ухмыльнулся Арайя. — Как поживаете в должности шута?

— Не так плохо, как бы вам хотелось. А вас поздравить не с чем, сеньор Арайя. Вы обещали мне переломать ноги, кажется?

— Ну, это в случае если вы приблизитесь к сеньоре Дорио.

— А вы считаете, что я к ней не приближался? — усмехнулся Мира.

Арайя побледнел. Пьетро "ударил" в слабое место сеньора Франческо.

— Ты хочешь сказать, шут, что посещаешь Марию?

— Я не люблю болтать просто так, сеньор Арайя. Я болтаю только при дворе и то не всегда. А так я предпочитаю действие. Может, пожелаете встретиться со мной?

— Снова хочешь шпагой помахать, Мира? Но нет. Я прикончу тебя по иному. Мои лакеи тебе о спину палки обломают.

— Посмотрим. Жди меня в своем курятнике, Франческо….

Арайя отошел от придворного шута и последовал за придворными. Эту сцену издали заметил Бирен и подозвал к себе Пьетро.

— Что у вас произошло? Капельмейстер был в бешенстве? Снова его волнуют твои ночные похождения?

— Не желает делить со мной Дорио. Но я еще принесу ему парочку сюрпризов, Эрнест.

— Не стоит тебе с ним шутить, Петер. Он человек опасный. Императрица без ума от его искусства. Она гордиться тем, что пригласила его в Россию. Так что он в фаворе. Не забывай про это.

— Не забуду, но и наказать его за спесь желаю.

— Кстати, у меня к тебе дело, Петер. Ты бывал при дворе великого герцога Тосканского?

— При дворе Гастона Медичи? Бывал. И двор его немного знаю, хоть мне там и не повезло. А что тебе нужно в Тоскане?

— Императрица Анна желает купить знаменитый тосканский алмаз, который находиться в собственности Медичи.

— Тосканский алмаз? Но неужели герцог пожелает его продать? Гастон весьма дорожит этой драгоценностью, Эрнест.

— Но может быть, он продаст его за хорошую сумму? Возьмешься быть посредником? Этим ты окажешь мне услугу.

— Возьмусь….

Пьетро Мира действительно способствовал переговорам русского двора с герцогом Гастоном Медичи по поводу покупки знаменитого алмаза, но герцог Тосканский его так и не продал….

Год 1735, сентябрь, 5 дня, Санкт-Петербург. Дом Франческо Арайя.

Пьетро решил в туже ночь доказать спесивому капельмейстеру на что он способен. Он переоделся в платье лакея. Красная ливрея с позументом, белый парик. Такого где угодно можно встретить.

"Если желаешь быть незаметным, — думал Пьетро, — то оденься так, чтобы смотря на тебя они никого не видели".

К самому капельмейстеру Франческо Арайя многие вельможи таких вот лакеев с письмами шлют по десятку ежедневно. Главное сейчас говорить по-русски и чтобы акцент его не выдал. Но многих слов от лакея и не ждет никто. А русский язык его усовершенствовался за последнее время.

В воротах дома Пьетро показал привратнику карточку с гербом графа Бирена. Таких у него было множество и произнес:

— От его сиятельства князя Куракина с письмом.

Привратник, как и рассчитывал Мира, в гербах ничего не понимал и спокойно пропустил чопорного княжеского лакея в ворота.

Пьетро спокойно медленным шагом вошел в дом и снова показал карточку дворецкому. Этот слуга Арайя был из Италии и Пьетро много раз видел его, и они знали друг друга. Вот сейчас и было самое главное испытание для его маскарадного костюма.

— От его сиятельства князя Куракина.

— Передам, — дворецкий протянул руку.

Но Мира ничего не дал ему, а только сказал:

— Велено вручить лично!

Дворецкий собирался проводить слугу Куракина к своему господину, но слуги окликнули его со двора:

— За домом наблюдают! Мы выследили его!

— Где? — дворецкий позабыл про лакея от князя Куракина.

— Как раз со стороны окон госпожи! Уже следит, а может и готовиться в окно запрыгнуть.

— Главное не спугнуть мерзавца.

Мира про себя улыбнулся. Его план сработал четко. Они пошли по фальшивому следу, который он для них оставил. А теперь в комнаты к Дорио. Про куракинского лакея все позабудут. По пути Пьетро уже никто не останавливал. Вот что значит, стать незаметным.

Условный стук, и двери комнаты певицы отворились.

— Пьетро! — удивилась Мария. — Ты? Я не ждала тебя сегодня.

— Я же обещал что приду.

— Но дом охраняется сегодня как никогда. Я здесь словно в тюрьме.

— Я то проник в твою камеру. И меня никто не заметил. Запри двери на ключ. Он сегодня не придет к тебе ночью?

— Придет. Он теперь часто ходит. Но не на долго. На час или того менее.

— Он так в тебя влюблен? — спросил Пьетро.

— Никакой любви у него больше нет ко мне. Но при дворе анекдоты про тебя и про него сделали его сумасшедшим. Он мечтает поймать тебя и избить. И я выступаю в роли приманки.

— Отличная приманка. На такую наживку можно ловить…

— Пьетро…

Мира схватил Марию на руки и понес к кровати.

А вне дома слуги Арайя таки поймали соглядатая. Но им оказался совсем не человек, нанятый Пьетро. Тот даже в действие вступить не успел. За него все сделали иные люди.

Дело в том, что Иоганн Эйхлер кабинет-секретарь императрицы также певицей Дорио увлекся. И решил на последнем концерте, что девица оная станет ему принадлежать. Отчего Мира может к ней шастать, а он нет? К тому же девица перемигивалась с ним при дворе охотно.

Слуги схватили Эйхлера и притащили в дом. К ним вышел сам Арайя и, не разбираясь, стал лупить несчастного палкой.

— Кто тебя послал, негодяй? Мира? Где он? Говори! Говори!

— Остановитесь! — пробовал кричать Эйхлер.

Но Арайя его не слушал и продолжал лупить.

— Собака! Я отучу тебя лазить в мой дом словно вору! И отучу твоих лакеев исполнять твои приказы!

— Погодите! Я кабинет…., я кабинет-секретарь императрицы….

Эти слова дошли до Арайя, и он палку опустил. Узнать в опухшем лице кабинет секретаря уже было невозможно.

— Что? — спросил он. — Кем ты назвал себя, скотина?

— Я кабинет-секретарь императрицы Иоганн Эйхлер!

Доверенное лицо вице-канцлера империи барона Андрея Ивановича Остермана! Сеньор Франческо похолодел. Неужели это и в самом деле Эйхлер?

— Вы кабинет-секретарь?

— Да. И вы избили меня самым безжалостным образом. А я персона в России не последняя!

— Но мог ли я знать, что это вы, господин Эйхлер? Отчего вы следили за моим домом?

— Совсем не для того чтобы любовью заниматься с певицей Дорио, — соврал Эйхлер. Ведь пришел он именно для этого. — Меня мог послать мой начальник барон Остерман. А ему могла велеть это сделать сама государыня.

Спина у Арайя покрылась холодным потом. Предсказать реакцию вице-канцлера на его поступок было трудно. А еще труднее было теперь предсказать, что сделает императрица Анна — прогневается или засмеется. Эйхлер был не шутом, но государственным чиновником империи российской — секретарем кабинета министров императрицы.

— О, простите меня, господин Эйхлер. Могу ли я предложить вам войти в мой дом, сударь? Там вам окажут помощь…

Пьетро Мира тем временем занимался любовью вместе с певицей Дорио и на шум во дворе дома внимания не обращал….

А из окон дома соседнего за всем этим наблюдали глаза лейб-сригуньи Юшковой. Она первая расскажет про этот случай императрице. Ни с кем делиться новостями не станет.

"А то все куколка да куколка, — думала Юшкова. — И все подарки куколке, и при царице она первая и говорить может все что хочет. А вот я матушку теперь сама распотешу! Только бы самой не сболтнуть при шутихах ничего. И отчего я не могу язык за зубами держать? Эх! Грехи наши тяжкие!"

Так при дворе родился новый анекдот….

Год 1735, октябрь, 5 дня, Невьянск. Завод Демидовых.

Акинфий Никитич Демидов был немало напуган письмом из Петербурга. Его вызывали в столицу, и тот вызова был чрезвычайно резок. Акинфий срочно призвал в Невьянск своего младшего брата Никиту Никитича. Тот прибыл, и они обговорили положение.