Марш вздохнул, отворачиваясь:

– Да при чем тут «хорошее», Кельсер? Это же просто месть. Ты все такой же. Я верю, что ты не гонишься за деньгами… Я даже верю, что ты действительно намерен собрать для Йедена армию, за которую он тебе заплатил. Но я никогда не поверю, что тебя и впрямь все это волнует.

– Вот здесь ты ошибаешься, Марш, – тихо произнес Кельсер. – И всегда ошибался, когда думал обо мне так.

Марш нахмурился:

– Возможно. Но как все началось? Йеден сам пришел к тебе или ты явился к нему?

– Да какая разница? – отмахнулся Кельсер. – Послушай, Марш, мне нужен кто-то, кто может проникнуть в братство. Ничего не выйдет, если мы не найдем способ присматривать за инквизиторами.

– И ты действительно рассчитываешь, что я тебе помогу?

Кельсер кивнул.

– Именно потому ты пришел, что бы ты ни говорил. Ты однажды сказал, что считаешь меня способным на великие дела, если, конечно, я выберу достойную цель. Ну вот, цель найдена… и ты мне поможешь.

– Теперь это не так легко, Кел, – сказал Марш, качая головой. – Одни люди изменились. Другие… других уже нет.

Кельсер надолго замолчал. Повисла тишина, и даже огонь в очаге начал затухать.

– Мне ведь тоже ее не хватает, – едва слышно прошептал Кельсер.

– Да, понимаю… Но давай взглянем правде в глаза, Кел. Несмотря ни на что… я иногда жалею, что именно тебе удалось выжить в Ямах Хатсина.

– Я сожалею об этом каждый день.

Марш повернулся и бросил на Кельсера холодный, оценивающий взгляд. Взгляд охотника, бронзового туманщика. Как бы то ни было, Кельсер, похоже, добился одобрения Марша.

– Я ухожу, – сказал Марш. – Но ты, кажется, был вполне искренен. Я вернусь и послушаю, какой еще безумный план ты состряпаешь. А потом… ну, потом увидим.

Кельсер улыбнулся. Несмотря на суровую внешность, Марш был хорошим человеком – лучшим из всех, кого встречал Кельсер. Но когда Марш повернулся к выходу, Кельсер вдруг заметил тень, мелькнувшую в щели под дверью. Он мгновенно воспламенил железо, и светящиеся голубые лучи вырвались из его тела, устремившись к ближайшим источникам металла. Марш, разумеется, не имел при себе ни единой металлической крошки – даже мелкой монетки в карманах. Человеку, который выглядит хотя бы относительно состоятельным, опасно ходить по районам города, населенным скаа.

Но кое-кто другой еще не знал, что не следует носить с собой ничего металлического. Голубые лучи были тонкими и слабыми, они не пробивали дерево насквозь, однако их силы хватило, чтобы Кельсер засек пряжку на поясе некоей особы, быстро и бесшумно удиравшей по коридору.

Кельсер улыбнулся. Весьма одаренная девочка. Однако годы, проведенные на улице, не прошли даром. Кельсер лишь надеялся, что, развивая ее таланты, он постепенно поможет ей залечить и душевные раны.

– Я приду завтра, – сказал Марш, на секунду задержавшись в дверях.

– Только не слишком рано, – подмигнул Кельсер. – У меня были планы на вечер.

Вин притаилась в своей комнате, в темноте, прислушиваясь к удаляющимся шагам в коридоре. Она скрючилась возле двери, решив подождать, – ведь следом мог пройти и второй собеседник. Но в коридоре было тихо, и она облегченно вздохнула.

И тут же в дверь постучали – в нескольких дюймах над ее головой.

От изумления Вин едва не упала.

«А он молодец!» – подумала она.

Она быстро взъерошила волосы и потерла кулаками глаза, стараясь придать себе заспанный вид. Расстегнув рубашку, она подождала, пока стук повторится, и лишь тогда открыла дверь.

Кельсер прислонился к дверному косяку. В спину ему светила та единственная лампа, что горела в коридоре. Высокий мужчина критически оглядел растрепанную Вин.

– Ну? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал сонно.

– Что ты думаешь о Марше?

– Не знаю, – ответила Вин. – Я не успела его рассмотреть, ты же всех выгнал.

Кельсер улыбнулся:

– Не желаешь признавать, что я тебя поймал?

Вин чуть не улыбнулась в ответ. Ее спасла лишь выучка Рина. «Больше всего бойся тех, кто хочет добиться твоего доверия». Голос брата как будто прозвучал в ее голове. Да, этот голос усилился с тех пор, как Вин встретилась с Кельсером, и все ее инстинкты были на взводе.

Кельсер какое-то время изучающе смотрел на нее, потом отступил на шаг.

– Застегни рубашку и пошли со мной.

Вин нахмурилась:

– Куда мы пойдем?

– Начнем тебя учить.

– Прямо сейчас? – изумилась Вин, оглядываясь на окно.

В щелях ставен не видно было ни малейшего признака света.

– Конечно, – усмехнулся Кельсер. – Прекрасная ночь для прогулки.

Вин привела в порядок одежду и вышла в коридор. Если Кельсер действительно собрался учить ее, она не станет жаловаться, который бы ни был теперь час. Они спустились на первый этаж. В мастерской стояла темнота, в тенях притаились наполовину готовые стулья и прочая мебель. Однако в кухне горел яркий свет.

– Погоди-ка минутку, – бросил Кельсер, направляясь к кухне.

Вин замерла в тени и лишь вытянула шею, заглядывая в освещенное помещение. Там за большим столом сидели Доксон, Бриз, Хэм и Колченог со своими подмастерьями. На столе Вин увидела эль и вино, хоть и в небольшом количестве: мужчины ели пышные ячменные лепешки и тушеные овощи.

Из кухни доносился смех. Не тот грубый хохот, к которому Вин привыкла в берлоге Камона, а совсем другой – мягкий, говорящий об искреннем веселье и прекрасном настроении.

Вин и сама не понимала, почему не решается войти. Она колебалась… как будто смех представлял собой некий барьер и намного безопаснее было оставаться в темной пустой мастерской. Она наблюдала и не могла подавить в себе желание очутиться там, рядом со всеми…

Кельсер вернулся очень быстро. Он держал в руках свой мешок и еще какой-то небольшой узелок. Вин с любопытством посмотрела на узелок, и Кельсер, улыбнувшись, протянул его.

– Подарок, – сообщил он.

В узле оказалась одежда – мягкая, скользящая между пальцами, – и Вин почти сразу поняла, что это. Плащ рожденного туманом. Как и плащ Кельсера, он был сшит из отдельных полос ткани.

– Ты удивлена, – заметил Кельсер.

– Я… его не заработала.

– При чем тут «заработала»? – пробормотал Кельсер, надевая собственный плащ. – Ты есть то, что ты есть, Вин.

Она немного помедлила, потом набросила плащ и завязала его у горла. Плащ вызывал странные ощущения. Он давил на плечи, но ничуть не мешал движениям, легко спадая вдоль тела. Ленты были сшиты внахлест, и Вин могла стягивать их как угодно туго. Она почувствовала себя как будто в надежной броне.

– Ну как тебе? – спросил Кельсер.

– Хорошо, – просто ответила Вин.

Кельсер кивнул, доставая из мешка несколько стеклянных флаконов. Два из них он протянул Вин:

– Выпей один, второй оставь на всякий случай. Я тебя потом научу смешивать металлы.

Вин быстро осушила один флакон, а второй засунула в кармашек на поясе.

– Я велел сшить для тебя новую одежду, – сказал Кельсер. – Ты должна привыкнуть носить такие вещи, в которых нет ни крупицы металла: пояса без пряжек, башмаки без заклепок, штаны без крючков. Может, потом, когда ты немного пообвыкнешься, сообразим тебе платье.

Вин слегка покраснела. Кельсер засмеялся:

– Я просто дразню тебя. Но как бы то ни было, ты теперь вступаешь в новый мир и, вероятно, скоро обнаружишь, что иногда лучше выглядеть как благородная дама, чем как воришка.

Вин кивнула и направилась следом за Кельсером к выходу. Кельсер распахнул дверь, открыв взгляду темную шевелящуюся стену тумана. И шагнул прямо в нее. Глубоко вздохнув, Вин последовала за ним.

Кельсер закрыл дверь. Мощенная булыжником дорога как будто скрадывала звук шагов, и Вин ощущала вокруг влагу. Ничего не было видно, улица словно исчезала в пустоте, она стала дорогой в вечность… И неба над головой не было, лишь на сером фоне кружили серые облака.

– Ну хорошо, давай понемногу начинать, – сказал Кельсер.