— Если бы не предательство наших чинуш?..
— Да, — терпеливо продолжал урок Рёстлер. — Но не продажные чинуши вершат судьбами мира. Они также трусливы, даже еще более трусливы, они разобщены… Ну, думайте, думайте, герр лейтенант!
— Англия… — задумчиво произнес Шепке.
— Во! Именно! Англия имеет все, что надо, для того, чтобы сражаться с нами. Английский солдат — очень храбрый солдат. Ты знаешь, как англичане звали своих офицеров?
— Как?
— Раки!
— Почему «раки»? — удивился Шепке.
— Раки — в красных сюртуках и движутся только в одну сторону.
— Назад получается…
— Назад — но глаза повернуты к врагу. Всегда. Это сила. Но мы и ее одолеем. У «томми» нет идеи, за которую они стали бы драться. Их идея — это идея набить потуже брюхо. Тупая, злая, но очень удобная идеология зажравшегося буржуа. И что же противопоставляем этому мы? — Мир сильных людей, здоровых, крепких, уверенных в том, что только труд является источником богатства. Труд, а не деньги, не ростовщичество. Для того чтобы сохранить свое право грабить весь мир, они пойдут до конца. И знаете, что я вам скажу, это будет совершенно другая война, чем мы привыкли, в ней не будет места рыцарским традициям. В ней ставка — не Данциг. Даже не будущее Европы, это война, в которой решается судьба всего человечества. Либо оно все поголовно станет рабами англосаксов, либо сломает им хребет, и мир получит шанс стать чуть лучше. Вы готовы за это сражаться?
Что было ответить? Ну конечно же Ройтер был готов. Он был готов и много раньше этого. Тем более что приблизить его к заветному острову Рюген мог только мировой катаклизм — Всемирный потоп, например. Почему-то он не подумал, что Ноев ковчег мог бы быть построен в виде подводной лодки.
Глава 3
РОЖДЕSSSTBO 1939-ГО
Боги, владыки морей, по чьим плыву я просторам!
На берег выйду едва — и тельца белоснежного в жертву
Вам принесу, исполняя обет, и в соленые волны
Брошу мясо его, и вином совершу возлиянье…
Вергилий, «Энеида»
Если следовать букве морского призового права, [17]а это требовало от подводников ОКМ, [18]то ситуация на морском театре войны выглядела так: все фигуры Германии на этой шахматной доске ходили как пешки, все же фигуры противника — ходили как ферзь. При этом ферзей было во много раз больше. И такую партию приходилось играть с той только разницей, что речь шла о живых людях, а не о деревянных лакированных фигурках. Любое английское судно имело право открыть огонь, если было из чего (а уже в первые месяцы войны Черчилль отдал приказ оснащать торговые суда в целях самозащиты артиллерийскими орудиями), по любой подводной лодке. Подводники же могли торпедировать судно, не опасаясь клейма «военных преступников», только при наличии доказанных оснований, например, перевозимый военный груз, при этом капитану предписывалось обеспечить безопасность экипажа судна. Ну и как вы это себе представляете? Лодка семафорит на судно «Стой! Груз к досмотру!!». Судно слушается, дожидается, пока на него прибудет досмотровая команда, потом досмотр, опять же «Заходите, гости дорогие, берите, что хотите!»… Ага! Динамит, ай-ай-ай! А вот если железная руда? Или электронные лампы? Или просто тушенка для войсковых складов? Это что, тушенка — военный груз? Недавно Отто Кречмер — командир U-23, вынужден был отпустить шведское судно, груженное лесом. «Мне представляется странным, — писал он потом в докладе Папе-Дёницу, — что Германия позволяет беспрепятственно ввозить в Великобританию лес, который идет на подпорки в шахты, где добывают уголь, без которого невозможна выплавка стали, а она, в свою очередь, идет на изготовление оружия, убивающего немецких солдат». Но даже если соблюсти всю эту абсурдную бюрократию — что дальше? Торпедировали мы судно, а потом? Штатные шлюпки в открытом море гарантией безопасности не считались, так что выбор невелик — либо всех забирать в и без того битком набитый кубрик, либо… А вот что делать дальше — вопрос, который повисал в воздухе. Каждый его решал сам для себя, сообразуясь со своими понятиями о чести и справедливости. В любом случае немецкий военный моряк автоматически становился вне закона, если только выполнял приказ. Вообще-то Ройтер не был гуманистом. На войне как на войне — и он это очень хорошо усвоил. Но до сих пор топить гражданские суда ему не приходилось. Все-таки военные корабли (пусть даже ржавый тральщик) как-то по-другому… Там люди знают, на что идут. Да и он сам знал, на что шел. И если бы довелось, он не стал бы унижаться перед врагом, а встретил бы смерть, как и подобает настоящему арию: с презрением и достоинством. Никто его особо на берегу не ждет, да и не надо. Есть море, есть враг и есть он — по большому счету этого достаточно.
Наступало Рождество. Ройтер уже успел совершить два боевых похода, занимаясь в основном минными постановками. Хартпул, Форт-о-Ферт, Дувр — дороги в эти порты он знал почти так же хорошо, как в Вильгельмсхафен и Киль. Но пока судьба не давала ему возможности завалить сколь-нибудь значимого зверя. Минные постановки есть минные постановки — как там поймешь, с чьей трубы выпрыгнула эта бестия? Англичане рвались на этих минах, но их с таким же успехом могли поставить и Шухардт, и Леманн-Виленброк, и Прин, но у Шухардта уже был «Корейджес», Прин потопил Royal Ouk, а на долю Ройтера пока оставалась роль чернорабочего войны. Незаметный герой Ханс Весмар — один из многих. [19]А быть песчинкой на пляже — совсем не вязалось с характером Ройтера. И вот представьте себе, 24 декабря, сочельник, 21.00 по берлинскому времени, U-IIB Ройтера наткнулась на польский малый транспорт. Водоизмещение около 2100 тонн. Оно! «Добыча!» — решил Ройтер. Аж руки задрожали… Мандраж, особенно когда ему подвержен командир, — самое худшее, что может случиться с подлодкой. Ну, хотя бы потому, что он имеет свойство передаваться от начальника к подчиненным. И тогда все начинает валиться из рук. И теперь получилось как-то уж совсем по-идиотски — одно к одному. Началось с того, что акустик почему-то проворонил шум винтов гражданской цели, и они всплыли для подзарядки аккумуляторов под самым носом у поляков. Погода была ясная, полнолуние, штиль, видимость отличная. Небо полно звезд. Лодка всплыла по левому борту, следуя параллельным курсом на 800 м впереди. То есть фактически подставила полякам корму. Не составляло большого труда ее протаранить, но на транспорте и сами не были готовы к встрече. Война еще не вошла в привычку. Поляки шли под полной иллюминацией, не выполняя противоторпедного зигзага, со скоростью 6 узлов прямым курсом на Хартпул, очевидно… Откуда в декабре 39-го в Северном море появился польский флаг — одному богу известно. Может, из Швеции возвращались?.. Хельмут старался сделать все «как положено», хотя в данном случае это, пожалуй, было излишне: Польша была в состоянии войны с Германией и побеждена, стало быть, все это — и судно, и груз — уже давно немецкое и по чистому недоразумению еще в море. Так тем более надо обеспечить безопасность судна и команды… Но чем больше старался, тем хуже у него получалось. Следуя указаниям, полученным не один раз, Ройтер дал запрос семафором на польский транспорт, однако ответа не получил. Поляки поняли, что дело дрянь, и пустились наутек… Это означало, что, пока лодка разворачивалась на Nord, они пошли на обгон. В эфир с транспорта раздалось очень странное сообщение. Не «SOS», это еще бы как-то можно было понять, a «SSS». Это уже потом Ройтер узнал, что SSS союзники панически отбивали при появлении подводных лодок «Submarine! Submarine! Submarine!». Пока стороны таким образом «улаживали формальности», поляки успели пройти на самом полном не менее километра. Курсовой угол никак уже не позволял совершить атаку. Тем не менее Ройтер дал приказ атаковать…
