Красная лампочка опять загорелась. Роджерс несколько раз повторил атаку, и раз за разом красная лампочка гасла.
– А теперь смотрите, что надо было делать Максу, – проговорил Роджерс.
Роджерс занимался с Флинтоном до тех пор, пока тот не научился выдерживать удар. После этого тренер разбил квадистов на пары, и пары поочередно воспроизвели бой Дикобраза Джо и Макса Аррена.
В конце дня у Джонни едва хватило сил доплестись до кровати. Он был предельно вымотан, как и остальные квадисты. Думать о Максе Аррене, о его жизни и смерти у Джонни уже не осталось сил. Едва коснувшись головой подушки, он заснул, и этой ночью ему не снились сны.
Рой Флинтон вышел на профессиональную арену через два дня. Он пожелал выступать в маске. Это не было чем-то новым, немало квадистов выходило на арену в маске; при этом они, как правило, брали себе новое имя или выдумывали для себя имя-прозвище. Рой Флинтон решил выступить под именем “Серебряный Змей”, соответственно и маску ему сделали – чешуйчатая голова пресмыкающегося с колючим гребнем поверху.
Причин, в силу которых квадист надевал маску и принимал новое имя, было несколько. Квадист надевал маску, если в предыдущем бою испытал поражение или услышал несчастливое предсказание относительно исхода предстоящего ему боя, или если не он сам, а кто-то из его группы неудачно выступил, его же выступление было следующим за неудачным. В основе этих соображений лежала слепая вера в судьбу и удачу, квадист как бы хотел сменой имени сойти с полосы невезения, в которую угодил он сам или его группа, или же избежать напророченную ему беду. Пусть беда будет поджидать его, но его она не заметит, ведь у него теперь новое имя.
Причина, по которой Рой Флинтон решил надеть маску, была иной. До выхода Макса Аррена на арену оставалось еще несколько дней, когда Флинтон сказал Джонни о своем решении и пояснил:
– Это привлечет ко мне внимание. Ну, ты знаешь, как это бывает: зрителей разбирает любопытство, кто это там скрывается под маской, и они валом повалят на мои выступления. А если билетов будет продаваться много, за одно выступление я стану получать больше, чем эти жалкие десять тысяч кредов.
– Кажется, ты говорил, что сорока тысяч за четыре выступления тебе хватит на всю оставшуюся жизнь, – заметил Джонни. – Теперь же ты как будто…
– Посмотрим, как дело пойдет. Я не собираюсь жадничать, но если я буду чувствовать, что я еще в состоянии побеждать, я погожу бросать арену.
Эта причина выступать в маске, причина меркантильная, не была редкостью. Среди устроителей профессиональных квади-боев давно шел спор, что более способно заполнить трибуны, маски бойцов или их открытые лица. Маска – это тайна, а тайна всегда манит, с другой стороны, любо-дорого смотреть на гримасы дерущихся не на жизнь, а на смерть профессионалов: тут тебе то страх, то ярость, то боль, то отчаяние, причем все эти чувства в крайней степени выраженности.
Рою Флинтону, Серебряному Змею, в противники поставили Ганса Олверса, квадиста, уже имевшего в послужном списке две победы и избежавшего поражений. Вообще-то существовало правило, запрещавшее против квадиста-новичка выставлять бойца, имевшего мало-мальский опыт профессионального боя, но это правило не действовало, если новичок собирался выступить в маске. Надевая маску и принимая новое имя, квадист как бы облекался в тайну, то есть тем самым он отказывался и от привилегий новичков, и от уважения к своим прежним заслугам.
Поначалу, наблюдая за боем, Джонни счел, что победа будет на стороне Флинтона. Джонни даже позволил себе расслабиться. Перелом наступил на одиннадцатой минуте. Не то Ганс Олверс только притворялся, что он слабее Флинтона, не то Олверсу невероятно повезло, но он сумел провести удар, решивший исход поединка.
Квадак Ганса Олверса погрузился в печень противника до половины лезвия. Флинтон упал на правое колено, но оружие не выпустил. Олверс ударил его квадаком по плечу, рассекая мышцы, и тут только квадак Флинтона скользнул на песок. Белокурый красавец теперь находился в полной власти торжествующего Олверса.
Ганс Олверс, радостно оскалившись, стянул со своего противника маску и далеко отшвырнул ее. Трибуны бешено приветствовали победителя. Олверс поднял руки, в одной из которых сжималась рукоятка квадака, приветствуя тем самым восторг трибун. Его победа была полной. В этот момент комментатор объявил истинное имя квадиста-неудачника, скрывавшего лицо под маской Серебряного Змея.
Роя Флинтона не знал никто из публики, совершенно никто, любительские выступления его проходили в провинции, откуда он был родом. Но вместе с тем публика не стала охать разочарованно, что под маской не оказалось знаменитости. На трибунах раздались грудные вздохи женщин, и у Джонни появилась надежда, что для красавца Флинтона еще не все кончено, что толпа, быть может, дарует ему жизнь.
Когда на табло загорелось слово “СМЕРТЬ”, Джонни болезнено скривился.
Более трех тысяч человек высказались за убийство Флинтона, а против – меньше тысячи. Такой результат следовало предвидеть, подумалось Джонни. Его ввели в заблуждение женские вздохи, женские колыхающиеся груди, женские горящие глаза. Ах, эти женские глаза… Дамочки, посещающие профессиональные квади-бои, всегда предпочитали увидеть смерть красавца-квадиста надежде еще когда-нибудь полюбоваться на его выступление. И то сказать, за следующее представление следовало платить особо, тогда как за удовольствие увидеть смерть было заплачено.
Флинтон словно не понимал, что вокруг него происходит. Он находился в каком-то сонном оцепенении. Ганс Олверс легко запрокинул ему голову, открывая шею для удара, так мясник заворачивает голову овце на бойне. У края арены стояло четыре человека в черном; когда приговоренный к смерти неудачник начинал оказывать сопротивление победителю, а такое случилось, они восстановили порядок. На этот раз их помощь победителю не понадобилась.
На песок хлынула кровь. Какое-то время Флинтон удерживал равновесие, потом боком повалился в алую лужу.
На другой день Джонни заметил, что в группе Роджерса его стали сторониться. Луи Вильсон, Бак Осинджер, Тим Стэб, Стив Делорес – они отводили глаза и цедили сквозь зубы что-то вроде “да пошел ты”, едва Джонни обращался к кому-то из них. Джонни встревожился. Сначала он хотел выяснить, что же стряслось, но после свидания с Лолой переменил свое решение. Наплевать ему на этих надутых профи, считавших себя лучше его только потому, что они уже выступали на арене, а он – еще нет. Одна боль вытеснила другую: хотя Лола ничуть не изменилась с их прошлой встречи, само общение с ней, сама мысль о том, что она тяжело больна, заставила Джонни позабыть о прочих неприятностях.
Джонни хотел отмахнуться от новой невзгоды, но она оказалась прилипчива. Поздно вечером она сама напомнила о себе.
Готовясь ко сну, Джонни услышал за спиною какое-то движение. Он обернулся. В дверях (он еще не запер дверь) стоял Парк Брэнкс, горбатый квадист, чья язвительность задевала и раздражала многих.
– У тебя, кажется, тяжело больна жена, Джон? – неожиданно спросил горбун.
Вопрос Джонни не понравился.
– А тебе какое дело до моей жены?
– Да нет, никакого, только… Луи Вильсон говорит, что это из-за тебя все, ну, что случилось с Максом… и с Флинтоном… Что это ты принес в нашу группу несчастье.
– Что за бред! Посоветуй Вильсону от меня приложить на лоб холодную примочку.
– Бред или нет, не знаю, а все же две смерти подряд… Не могу сказать, что ребята у нас черных кошек боятся, но, по-моему, они начинают Вильсону верить.
– Все это ерунда. Я хочу спать, Парк.
– Как сказать, ерунда или нет… Мистер Кастл – человек просвещенный, он, конечно, ни за что не переведет тебя в другую группу и тем более не выгонит из клуба, что бы там ни говорили, но… Но ведь бывает так, что квадист переходит в другую группу по своему желанию, а если босс не дозволяет этого, можно ведь и контракт прервать.
