Но вскоре Гатане стало еще тяжелее скрывать свою любовь.

   Доринна стала часто болеть, потом ее хватил удар, а через неделю мать Гатаны умерла. И девушка приступила к своим обязанностям намного раньше, чем рассчитывала. Теперь ей приходилось встречаться с юной хозяйкой замка и ее супругом почти каждый день. Веселая и открытая Ортина с радостью делилась с молодой домоправительницей всеми заботами, советовалась по серьезным вопросам и по пустякам. Она доверяла Гатане маленькие женские секреты, не зная, что каждое слово о взаимоотношениях с супругом, их маленьких ссорах и радостях вонзалось в любящее сердце девушки, как острый нож. И тем не менее, Гатана не испытывала к Ортине ненависти. Юная супруга Ковольда была так искренна в своей привязанности, так добра и отзывчива, что сердиться на нее было просто невозможно.

   Узнав, что у молодой четы будет ребенок, Гатана и это приняла исстрадавшимся сердцем, как должное. Разумеется, у Ковольда должен быть наследник! И Гатана готовилась принять его дитя в свое сердце.

   У молодой домоправительницы дел было невпроворот. Но тем не менее, она всегда выкраивала минутку-другую, чтобы заглянуть в детскую, где в маленькой колыбельке посапывал малыш. Мальчик был похож на мать, но Гатана упорно искала на крошечном личике черты любимого лица и твердила себе, что это - ребенок Ковольда. И поэтому любила малыша не меньше родителей.

   Когда же несчастная Ортина умерла, не сумев разродиться вторым ребенком, а маленького Ренвольда увез дядя, Гатана не находила себе места. Она видела, как замкнулся, отгородился от всех Ковольд. Он потерял всякий интерес к делам, охоте и фехтованию. Часами Властитель сидел в своем огромном кабинете, допуская к себе только Советника Саррена. Веселая, живая атмосфера замка, воцарившаяся с появлением Ортины, с ее смертью сменилась мрачной безысходностью. Ковольд не принимал участия в турнирах, которые сам же назначал по традиции, не интересовался тем, что происходит в Агоррасе.

   Только потом Гатана узнала, что он винил себя в смерти Ортины. Юная супруга не хотела иметь второго ребенка так быстро после рождения первого. Она знала, что, несмотря на цветущий вид, жизненная сила в ее хрупком теле держалось в большей степени за счет веселого доброго нрава, радостного отношения к самой жизни. И эта связь была слишком слабой, чтобы суметь так быстро отдать силы для новой жизни. А Ковольду хотелось большой, шумной семьи, которая наполнила бы жизнью каждую комнату, каждую галерею в огромном замке. Детские голоса и топот маленьких ножек должны были развеять суровую и торжественно-величественную атмосферу старинной крепости Вольдов. И Ортина покорилась воле мужа.

   Вторая беременность проходила так тяжело, как будто сам организм Ортины сопротивлялся изо всех сил своей будущей гибели. Бедная женщина вынуждена была проводить почти все время в постели и при ее непоседливом и деятельном нраве ужасно страдала от этого. И Гатана в это время была ее самым преданным, самым верным другом. Придворные дамы презрительно фыркали, узнав, что молодая Властительница опять просит позвать ей домоправительницу, отвергая их утонченное общество. А Ортина только кротко улыбалась, говоря, что не хочет утруждать таких молодых и блестящих красавиц обществом больной и слабой женщины.

   Управившись с делами, домоправительница отправлялась в спальню молодой хозяйки, заменяла увядшие цветы на свежесрезанные, взбивала ей подушки, подносила питье. Укутав больную, девушка открывала окна, чтобы бодрящий вечерний воздух хоть немного развеял тяжелый запах в комнате, пропахшей лекарственными травами. Гатана рассказывала Властительнице о том, что произошло в городе, какие новости обсуждались на крепостной площади, какие работы велись во дворце. Ортина ждала этих вечерних встреч, как глотка свежего воздуха. А потом, поболтав с девушкой, она просила Гатану почитать какой-нибудь из рыцарских романов. Ей нравилось слушать звучный и выразительный голос юной домоправительницы.

   Когда озабоченный Властитель входил в опочивальню жены, Гатана всегда вскакивала, склонялась в поклоне и порывалась уйти, но Ортина держала ее за руку и так умоляюще смотрела на нее, что девушка опять присаживалась в кресло у постели хозяйки. А молодая супруга, ответив на нежный поцелуй Ковольда, рассказывала ему, как они с Гатаной провели вечер, о чем говорили, что читали.

   Гатана краснела, видя, с какой благодарностью смотрит на нее Властитель. Она не знала, куда девать от смущения руки, и просто молча замирала в своем кресле, опустив глаза и сжимая до белизны тонкие пальцы.

   Иногда Ортина просила свою необычную подругу привести к ней сына. Мальчик испуганно хлопал глазами, оглядывая комнату матери, и прижимался к Гатане, вцепившись в ее руку. Девушка успокаивала его, подводила к печально смотревшей на сына Ортине и подсказывала на ушко мальчику, как надо приветствовать Властительницу.

   Однажды, уже перед самыми родами, Гатана в очередной раз привела Ренвольда на встречу с матерью. Ортина долго смотрела на испуганного ребенка, легким движением руки коснулась его пухлой щечки. Закусив губу, она отвернулась от мальчика, махнув рукой Гатане, чтобы увела Ренвольда. Когда юная домоправительница отвела ребенка в его комнату и вернулась к Властительнице, она увидела залитое слезами бледное лицо Ортины и бросилась к ней.

   - Что случилось?

   - Он забудет меня, Гатана, - вытирая ладонью мокрые щеки прошептала Ортина. - Я умру, и он меня забудет...Расскажи ему обо мне...Пожалуйста...Ты ведь мой

  друг, Гатана....

   Сама, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, бедная девушка, как могла, утешила свою хозяйку, хотя сердце ее сжималось от тяжелого предчувствия.

   В последний вечер своей жизни Ортина была беспокойна и постоянно звала Ковольда. Когда Властитель пришел в опочивальню жены, Гатана была там. Она хотела уйти, но Ортина сделала ей знак остаться.

   Бледный от волнения и тягостной обстановки Ковольд опустился на колени перед ложем своей юной супруги и прижался щекой к ее руке.

   - Прости меня...-шептал он. - Прости...

   Ортина улыбнулась и провела рукой по его волосам.

   - Прощай, любовь моя...- тихо произнесла она.

   - Нет!

   Властитель поцеловал тонкую руку женщины и упрямо покачал головой.

   - Нет, Ортина! Нет! Ты не уйдешь! Тебе еще слишком рано уходить. Все будет в порядке, родная...

   Ковольд выпустил руку жены и беспомощно оглянулся на Гатану, как бы призывая ее на помощь. Девушка тут же шагнула к постели Ортины и, присев, на край, ласково погладила нежную, почти прозрачную руку, а потом легонько сжала ее. Ей хотелось передать угасающей женщине свою жизненную силу, удержать ее на краю бездны. Ортина, как будто почувствовав в себе эту силу, бросила на Гатану благодарный взгляд и медленно закрыла глаза. Девушка взглянула на поникшего, бледного Властителя, стоявшего на коленях у постели жены, и закусила губу. У нее все переворачивалась внутри, когда она смотрела на этого большого, сильного мужчину, сраженного чувством собственной вины.

   **************************************

   Холодный воздух и тягостные воспоминания заставил женщину, стоявшую у окна, поежиться и обнять себя за плечи. Теперь она вспомнила первые дни после огненного погребения Ортины.

   Больше всего Гатану удивляло и тревожило, что Ковольд после смерти жены никогда не вспоминал о сыне. Вторую детскую комнату, приготовленную для так и не родившегося ребенка, Ковольд сам закрыл на ключ. Сразу после похорон жены, он прошел в эту все еще ярко украшенную комнату и пробыл там полчаса. Затем вышел оттуда с бледным и холодным лицом, захлопнул двери и, повернув ключ два раза, положил его себе в карман. Даже не заглянув в комнату сына, Властитель прошел к себе в опочивальню и просидел в ней весь вечер.

   Гатане было жаль маленького Ренвольда, такого потерянного и забытого. И хотя ей хотелось приласкать ребенка, она не позволила себе вызвать неудовольствия Властителя, напомнив ему об отцовском долге. Когда Верховный Жрец сообщил Ковольду о желании забрать Ренвольда к себе в монастырь, тот только равнодушно кивнул.