– Целый месяц ты рассказывал о себе, днями напролет я слушал историю твоей короткой жизни. Но ты не рассказал и половины, а вот я…Только сейчас я задумался над тем, как я жил. И знаешь что? Вся моя жизнь не стоит длинного рассказа. Ты смог бы записать эту историю, уместив её на половину страницы. Так жил ли я все эти тысячи лет?

Подобно тебе, мне захотелось рассказать о семье. Но подумав, я понял, что её у меня просто нет. Свою мать, богиню стихии Воздуха, я видел всего несколько раз и очень давно. Так давно, что её лик почти стёрся даже из моей памяти бессмертного. Духи Воздуха крайне редко обретают физическое воплощение и по своей природе они не испытывают долгих чувств и родственных связей со своими детьми, да и с кем бы то ни было. Я никогда не упрекал её, она такая, какая есть. Их с отцом связь была скорей битвой двух противоположностей, двух великих стихий. Но в её горниле зародился мой дух, и однажды какая-то его часть осознала себя, как личность. Так, обретя физическое тело, в мире появился Рокот.

Мой брат родился позднее, но, в прошествии стольких веков, уже неважно кто из нас старше. Я едва помню недолгое время, когда мы были близки, когда я действительно мог сказать: « Вот он, мой брат, Мор!», ощутить себя частью семьи и почувствовать его искренний отклик. Мало найдётся в этом мире существ, сильнее нас с братом, и в разрушительности никто не сможет состязаться с сыновьями Владыки. С самого начала отцу пришлось забыть о нежности и ласке с детьми. Чтобы держать нас в узде, ему нужно постоянно принуждать к повиновению и покорности. Это почти непосильная ноша, если твои сыновья повелевают бурями, штормами, подводными вулканами и тёмной бездной. Тысячелетиями отец сдерживал нас суровыми наказаниями и видимо устал. Он сделал нас палачами и надсмотрщиками друг для друга. Каждый из нас постепенно окружал себя щитами, непроницаемыми стенами, чтобы не сойти с ума и выдержать. Только вот прежний Мор окончательно исчез за этими барьерами. Внутри осталась лишь тёмная червоточина, бессмертная пустота и холод. Мой брат так усердно отгораживался, что незаметно растворился за бессчётными слоями равнодушия. Я потерял его давным-давно, но понял это лишь несколько дней назад, в тот самый момент, когда просил его отпустить тебя и в ответ увидел удовлетворение от причиненной боли.

Получается, что кроме тебя у меня никого нет. Ты и есть вся моя семья, – как-то неуверенно и удивленно проговорил Рокот. Думал ли он раньше об этом? В том-то вся и беда, что никогда. Рокот провел ладонью по груди Дэна, почувствовал, как под пальцами бьется юношеское сердце, как упруги мышцы торса и зажмурил глаза. Но он не посмел умолкнуть надолго.

– А ещё я бы хотел рассказать тебе о своём детстве и юности. Но оказалось, что мне нечего рассказать, малыш. У меня их просто не было. Что за жизнь я вёл все эти тысячи лет? Со мной опасались и не рисковали даже пробовать дружить или общаться, и я понимаю почему. А ужас в том, что мне это было не нужно. Мой мир зациклился на буйстве стихии, и я заменил настоящую жизнь бесконечной битвой с отцом, с братом, с самим собой.

Тебе всего семнадцать. Это лишь мгновение для бессмертных, но как бы ни странно звучало – тобой прожито несоизмеримо больше настоящей, реальной жизни. А я лишь смотрел на неё из-за непробиваемой прозрачной стены своего мирка. Он казался мне единственно возможным способом существовать. Я смотрел и не понимал, что происходит по ту сторону. Не хочу твоей жалости, нет. Она ни к чему, прошлого не вернуть. Время не подвластно никому в наших мирах, даже Великим. Я хочу измениться и знаю, что мы встретились именно для этого – изменить свои жизни.

Я один из сильнейших мира сего, способный ввергнуть в хаос толщу воды до основания, затопить сушу, принести океану тысячи жизней для очередной жертвы. Я, Повелитель бурь, не могу спасти маленькую душу смертного. Все что я умею, чем занимался и тешился всю бесконечную жизнь – это летел сквозь бурю, приносил смерть и разрушение. Теперь же я впервые возжелал сохранить жизнь, – Рокот переменил положение. Он хотел видеть глаза Дэна, пусть и невидящие. Мужчина прислонил его спиной к бортику чаши, а сам опустился перед ним на колени, слегка придерживая человека от падения. Белый свет делал черты любимого лица чётче. Заметней стали темные круги под глазами, но губы порозовели, исчезла синюшность. Дэн постепенно теплел.

– Чего стоит моя сила, если я не в состоянии защитить и помочь одной единственной душе? Да, я возжелал твое тело, Дэн, но мне давно этого мало. Я жажду твоей близости, хочу любить. Я хочу этого так сильно, как никогда и ничего не хотел. Пожалуйста, услышь меня! Вернись! – Рокот уже сам не понимал, что делает. Он впал в исступление. Его дух окружал человека призрачным коконом и дрожал от небывалого напряжения чувств. Тело Дэна вдруг напряглось, голубые глаза впервые за последнее время смотрели осмысленно.

– Не прикасайся ко мне, – прохрипел человек, с трудом проговаривая слова.

– Что? – потрясенно спросил Рокот и чуть отпрянул.

– Я грязный. Не прикасайся ко мне, – продолжал настаивать Дэн.

– Малыш, но ты чист. Я купал тебя много раз.

– Дай мне мыло, – не желая ничего слушать, попросил человек. Он сбросил с себя руки Рокота и вжался в бортик купели. Мужчине не оставалось ничего другого, как протянуть в ладони кусочек ароматного мыла. Дэн тут же выхватил его и начал судорожно натирать себя. Рокот ошарашено смотрел, как его человек почти сдирает с себя кожу, намыливается, а потом смывает опять и опять.

– Дэн, успокойся. Не нужно так делать. Ты абсолютно чист.

– Мне никогда не отмыться! – сокрушались ему в ответ и у Рокота зашевелились на голове волосы от одного только предположения, что Дэн может остаться безумным навсегда.

– Малыш, успокойся. Все уже позади. Ты достаточно чист, отдай мыло.

– Нет! Мне никогда не отмыться от грязи!!!

– Дэн, пожалуйста, – настаивал Рокот, а потом просто забрал почти смыленный кусочек из рук человека. Мужчина заглянул в голубые глаза. Он присел на колени у ног человека и обнял его.

– Как ты можешь хотеть прикасаться ко мне, после того как я…как меня…, – заикался Дэн и вспоминал подробности пребывания во власти Мора.

– Ты не виноват в том, что случилось.

– А кто виноват? Кто?

– Я ждал твоего пробуждения, ты пробыл без сознания несколько суток. Не нужно нервничать.

– Лучше бы я и не просыпался, – бросил Дэн и зажмурился. Дыхание стало тяжелым и рваным.

– Не говори так. Теперь всё наладится. Мое отношение к тебе не изменилось.

– Ты по-прежнему считаешь меня грязью под ногами, как и твой братец, как и твой бессмертный равнодушный народ? – скривив губы в горькой усмешке, громко выкрикнул Дэн.

– Нет, малыш, я по-прежнему люблю тебя, – прошептал Рокот, но Дэн услышал его. Он забился в сильных руках, как пойманная в сети птица. Но мужчина сам не понимал, что творит, он вдруг прижался губами к загорелому животу. Дэн отбивался, вырывался ожесточёно и упорно, но Рокот держал крепко. Он продолжал целовать кожу, приподняв Дэна над водой.

– Не трогай меня! Оставь! – хрипел Дэн и задыхался в истерике. Рокот вёл губами по вздрагивающему телу, вверх от живота к груди, а потом переместился на шею. Сладкий запах человека заставлял нервно трепетать ноздри, проникал внутрь и принуждал игнорировать здравые мысли. Дэн отбивался, как мог. Но легче сдвинуть скалу, чем сбросить вездесущие руки Повелителя бурь. Требовательные губы целовали подбородок человека, поднимались выше и, наконец, накрыли губы Дэна. И в этот самый момент он перестал вырываться и принял какое-то решение. Юное тело обмякло в сильных руках и доверилось ласкам. А потом Дэн сам ответил на поцелуй, так яростно, почти терзая губы Рокота. Он ответил на порыв мужчины и ушёл в новое чувство с головой. Дэн вторил ласкам Рокота с отчаянной решимостью, и любил так сильно, как будто завтрашний день не наступит. Для парня существовало лишь «здесь» и «сейчас». Дэн любил, как в первый и последний раз в жизни, вкладывал в ласки всю едва зародившуюся страсть, такую же юную, такую же сумасшедшую, как и он сам. А Рокот с колотящимся сердцем ликовал разделенному порыву и чувству. Аура его человека полыхала яркими сполохами возбуждения, и ещё куда более глубокими эмоциями.