Литмир - Электронная Библиотека

Себастьян бросился догонять мертвую сеньору, но куда там… Когда он все-таки спустился и осмотрел волокуши, то растерянно всхлипнул: порвался не только ремешок, лопнули несколько стягивавших жерди шелковых веревок, и найти им замену прямо сейчас было просто негде.

Стиснув зубы, Себастьян терпеливо связал порвавшиеся концы, впрягся в волокуши и, хватаясь за корни и невысокие жесткие кусты, начал подъем снова.

Он смертельно устал, тело сеньоры провисало между жердей, затем начало цеплять землю, мешая идти, и когда он поднялся на самый верх, то упал рядом с сеньорой Долорес, чувствуя, что не может двинуться.

Небо на востоке уже приобрело сиреневый цвет, и Себастьян знал: пройдет совсем немного времени, столько, сколько нужно, чтобы натаскать в африканскую оранжерею семьи Эсперанса десять-двенадцать ведер воды, и небо станет розовым. А потом поднимется солнце.

Он поднялся через силу и внимательно осмотрел груз. Само тело за время пути почти не пострадало, но вот кружев на подранном кореньями нижнем белье сеньоры Долорес практически не осталось, как не было и обеих туфель на маленьких сухих ножках, а на шее – жемчужного ожерелья.

Себастьян взглянул вниз и увидел его. Порванное попавшимся на пути корешком ожерелье лежало совсем рядом, всего-то шагах в двадцати. Он посмотрел на уже розовеющее небо, затем – на волокуши с телом сеньоры Долорес, вздохнул и все-таки заставил себя спуститься. Осторожно снял ожерелье с корешка, оскальзываясь на сыпучем склоне, вернулся наверх, секунду размышлял, а затем сунул его за воротник белой нижней рубашки сеньоры и снова влез в свою упряжь.

* * *

Сразу не скажешь, что было тому причиной – слишком уж напряженный, суматошный день или на редкость душная ночь, но спал падре Франсиско ужасно. Раз шесть он поднимался, чтобы выпить воды, и даже облился ведром омерзительно теплой, почти горячей воды из дубовой кадки, а в четыре утра понял, что больше не может.

Он поднялся, надел новое тонкое, сшитое на заказ в Мадриде, белье, затем – сутану и торопливо, радуясь тому, что попадет в божественную прохладу самого высокого и просторного городского здания еще до восхода солнца, побрел к храму. Миновал ворота и, подчиняясь многолетней привычке, двинулся вкруг двора посмотреть, все ли в порядке. И, едва сделав первый поворот, остолбенел. Дверь в сарай с садовым инструментом была распахнута настежь!

– Ну, я ему покажу… – пробормотал падре Франсиско. – Сколько раз ведь говорил, что все должно быть в идеальном порядке! А вдруг ему завтра придется предстать перед господом?

Он сокрушенно покачал головой и встревоженно взглянул на восток. Обещающая скорое наступление жары тонкая розовая полоска восхода ширилась на глазах.

Падре Франсиско стремительно пошел мимо посаженной по его инициативе молодой лавровой аллеи, ведущей к фамильным склепам первых семей города, и мысленно похвалил себя за эту дельную мысль – аллея смотрелась превосходно. Скользнул взглядом по склепу семейства Эсперанса и застыл от удивления: дверь склепа была открыта.

«Может, старик? – подумал он. – Молодые – вряд ли. Хуан тоже без моего указания убирать не пойдет… Да и второй ключ только у меня…»

Падре Франсиско хмыкнул и, придав себе подобающий – торжественный и одновременно скорбный – вид, направился по аллее к склепу. Прокашлялся перед входом, с удовлетворением отметил торчащий из замочной скважины ключ и степенно шагнул внутрь.

– Сеньор Эсперанса… – тихо позвал он. – Это вы бодрствуете у ложа вечного покоя рабы божией Долорес?

Никто не ответил.

Падре Франсиско прошел дальше, несколько раз зажмурился, чтобы глаза быстрее привыкли к темноте, и приблизился к гробнице. Нащупал ее край, наклонив голову долу, возложил на него свою ладонь и почувствовал, что пальцы провалились.

Он приблизил глаза к гробнице, и сердце его зашлось и ухнуло куда-то вниз…

Гробница была пуста.

* * *

Сначала падре Франсиско попытался убедить себя, что это сон. Он быстро ущипнул себя за руку, но уже и так понял, что все происходит наяву.

– Бог мой! За что?! – жалобно – даже не взмолился – заскулил он.

Он уже знал: ему предстоят крупные неприятности. Учитывая общественное положение семьи Эсперанса, очень крупные.

Падре шумно вздохнул. Если это грабители, тело сеньоры Долорес наверняка еще здесь, и его можно вернуть обратно и тихо, еще до начала утренней службы, все восстановить…

Он кинулся обыскивать склеп, но внезапно споткнулся, рухнул на пол и замер. Прямо под его ладонями прощупывались крупные колотые куски мрамора.

«Крышка! – понял он. – Вдребезги. Господи! За что?!»

Падре Франсиско вскочил и, поскуливая от ужаса, обежал склеп. Заглянул за каждую усыпальницу, обошел кругом статую Пречистой Девы Марии, судорожно обыскал пространство за высокими каменными вазами – пусто!

– Не может быть! – пробормотал он и уже тщательнее, заставляя себя обращать внимание на каждую деталь, осмотрел склеп еще раз.

Тела покойной сеньоры Долорес не было.

Падре снова заглянул в гробницу, ощупал ее рукой изнутри, с непонятной даже ему самому надеждой потрогал снаружи и, скрипнув зубами, выскочил из усыпальницы. Обежал все склепы, осмотрел каждый лавровый куст, побежал вдоль ограды и здесь как споткнулся. Один из увенчанных копьевидным наконечником прутьев был выломан.

Падре Франсиско бросился к проему в ограде и тут же увидел на ветке шиповника тоненькую черную ленточку. Схватил ее, потер между пальцами… все-таки понюхал и, ощутив еле уловимый запах гнилых цветов, сел на землю и заплакал. Прямо за оградой, метрах в тридцати, простиралась огромная каштановая роща – там даже табун лошадей не найти, не то что маленькую, хрупкую покойную сеньору.

«Господи! Как же я им скажу?!»

* * *

Себастьян тянул свою ношу сколько мог, но, когда спустился со склона к мосту через реку, понял, что пора остановиться. Небо уже стало голубым, а вершины далеких гор были ярко освещены стремительно поднимающимся из-за горизонта светилом.

Там впереди, за дорогой, и справа и слева от моста простирались голые, покрытые редкой травой сопки, – ни спрятаться, ни укрыться, а пройдет не более часа, и по ведущей в Сарагосу дороге потянутся караваны подвод и редкие, но крайне шустрые автомобили крупного городского начальства.

Себастьян сжал жерди как можно крепче и на нетвердых, подгибающихся ногах побрел вместе с волокушами вниз, под мост. Съехал по осыпи, в последний миг удержался, чтобы не покатиться вниз на торчащие из бурлящей воды камни, и из последних сил затащил тело сеньоры Эсперанса под упирающийся в берег пролет моста. И тут же солнце вырвалось из-за темно-синей горы.

Себастьян зажмурился, отвернулся и внезапно заметил на щеках и скулах сеньоры Долорес крупные капли пота. Он наклонился над морщинистым желтым лицом и осторожно коснулся одной из капель пальцем. Та оказалась холодной как лед. Попробовал – несоленая.

Нечто подобное он видел, когда отец выносил из грота бутылки с выгнанным на латунном дистилляторе и уже охлажденным винным спиртом. Сначала бутыли стояли как ни в чем не бывало, затем начинали покрываться испариной, затем по их гладким бокам начинали течь струйки, и в конце концов около бутылок образовывалась целая лужа.

Себастьян нахмурился; он совсем не был уверен, что сеньора Долорес не начнет потеть так же сильно и что это не испортит ее тело. Кроме того, он гораздо сильнее начал чувствовать исходящий от нее запах, а главное, его почуяли мухи, и возле сеньоры уже крутились две большие зеленые красавицы.

Себастьян выполз из своего укрытия, подошел к склонившемуся над рекой орешнику и отломал самую пышную ветку, какую нашел. Подумал, что сеньору Долорес лучше будет укрыть целиком, и сломал еще четыре ветки, нырнул под мост, отогнал от сеньоры мух и тщательно укрыл ее тело ветками. Сел рядом, подтянул колени к груди и замер. Он очень устал.

4
{"b":"15078","o":1}