— Этот Корнбери покрывает позором Нью-Йорк.

— Да, правда. Но вопрос не в этом.

Лицо Эскота просветлело. Лили принесла ему чашку чая, маленький Чарльз держался в сторонке от взрослых.

— Мы думали, что знаем правила, установленные Факторией Муира, — продолжал Эскот. — Собрать предложения, сделать первый отбор на борту «Раппаханнока», затем отвезти в Лондон лучшие досье, чтобы они были рассмотрены всемогущим Августусом Муиром.

— Да.

— Так вот, последнее предположение существовало лишь в нашем воображении! Нам не придется ждать долгие месяцы, чтобы узнать о решении Августуса Муира: в этот самый момент он находится на борту «Раппаханнока». Августус Муир в Нью-Йорке!

Эта новость обрадовала Гарри. Он посмотрел на жену и сына.

— Невероятно! Но почему он не вышел к нам сегодня утром?

Поднеся чашку с чаем ко рту, Эскот ответил:

— По словам Глэсби и Вальтера, Муир никогда не покидает борта корабля. Несмотря на то, что он выступил инициатором этого инспекционного плавания, встречи с американскими поселенцами Барбадоса, Ямайки и Южной Каролины оставили у него неприятное впечатление. Губернаторы, владельцы, королевские чиновники буквально осаждали его, используя любые предлоги для встречи. С тех пор Августус Муир больше не сходит на берег и предпочитает оставаться в своей роскошной каюте на «Раппаханноке».

Эскот простер руки к небу.

— Вы отдаете себе отчет, Бэтман? Торговцы и производители, которым выпадет удача понравиться, будут приглашены на корабль и встретятся с самим Августусом Муиром! Богом-отцом!

Гарри улыбнулся и посмотрел на жену:

— Если мне удастся с ним поговорить, не сомневаюсь, что смогу убедить его в своих добрых намерениях. Больше такого шанса не представится!

Эскот добавил:

— Губернатор сказал, что будет счастлив посетить апартаменты на «Раппаханноке», на что Бат Глэсби ответил: «Было бы напрасно, ваше превосходительство, напоминать Августусу Муиру, что нынешний монарх Англии — женщина. Как посол Ганноверской династии он ежедневно бывает у ее величества…»

Эскот и Бэтманы рассмеялись.

— Вскоре после этой реплики было произнесено ваше имя, Гарри, — сказал Эскот.

— Мое имя?

— Оно слетело с уст Роберта Ливингстона.

— Сеньор Ливингстон всегда был добр ко мне, — ответил польщенный Гарри.

С губ Эскота исчезла улыбка.

— Разумеется, так оно и было до тех пор, пока вы не стали в его глазах потенциальным конкурентом.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ливингстону доложили, что этим утром вы были одним из первых, кто ждал на набережной «Раппаханнок». Он знает также, что вы, опередив всех, вручили свои предложения Бату Глэсби.

— И что?

— «Эти мелкие торговцы весьма умилительны, — сказал он за столом у губернатора. — Они работают не покладая рук, порой даже являются солью наших колоний, где так трудно жить, однако им не следует забывать свое место». Потом он обратился к Вальтеру Муиру: «Бэтман, например, всегда был католиком. Разве Фактория Муира ведет дела с папистами?» Бат Глэсби ответил, что Фактория торгует с лучшими комиссионерами вне зависимости от их вероисповедания и политических убеждений. Но Ливингстон не успокоился на этом: «В нашей колонии католиков лишь терпят. Вполне возможно, что под эгидой другого губернатора или при перемене королевской политики Нью-Йорк решит изгнать папистов из своих стен, как мы уже изгнали их священнослужителей. В таком случае, если вы выберете своим комиссионером какого-нибудь Гарри Бэтмана, ваша Фактория — я это предчувствую — столкнется с многочисленными трудностями».

— Боже мой, почему он так сказал? — воскликнул Гарри.

— Возможно, он завидует тому, что вы так быстро преуспели, — ответил Эскот. — Многие торговцы узнают себя в вас. Двери Совета или Собрания недолго будут оставаться закрытыми перед вами.

Лили положила руку на плечо мужа и спросила:

— Что сказали на это Муир и Глэсби?

— Ничего, — сказал Эскот. — Ливингстон просто высказал свою точку зрения.

Наступило молчание, чреватое последствиями.

Маленький Чарльз воспользовался тишиной. Он подошел к Эскоту и спросил:

— Если вы будете ремонтировать «Раппаханнок», вы сможете проникнуть внутрь и разведать все его тайны?

Эскот улыбнулся:

— Сомневаюсь, мой маленький Чи. Этот корабль представляет собой самую оберегаемую тайну нашего времени. Среди членов его экипажа не найдется ни одного человека, который мог бы утверждать, что знает о корабле все.

— И именно поэтому перед ним не могут устоять пираты? — выдохнул мальчик с горящими глазами.

— Думаю, именно поэтому.

На следующее утро Гарри вновь пошел на набережную в надежде убедить Бата Глэсби не обращать внимания на инсинуации Роберта Ливингстона.

Едва Гарри представился, как агент Фактории воскликнул:

— Бэтман, вы пришли вовремя! Вот ваши бумаги. Они не заинтересовали господ Муиров.

Гарри заметил, что бантик, завязанный Лили, был не тронут.

— Вероятно, вы ошибаетесь, — начал Гарри. — Посмотрите сами. Мои бумаги никто не читал…

— Это указание дал Августус Муир, — прервал его Глэсби.

— Простите, но я настаиваю, — продолжал Бэтман. — Неужели слова, которые вчера произнес мсье Ливингстон…

Бат Глэсби вновь прервал Гарри:

— Наша Фактория не собирается вмешиваться в местные распри! Мы ищем надежных, эффективных, экономных партнеров, с которыми можно работать в течение долгих лет. Отвечаете ли вы этим требованиям? По словам некоторых, похоже, что нет.

Гарри почувствовал, как у него из-под ног уходит почва, но ссора с Глэсби могла лишь ухудшить его положение.

Гарри бросился в мэрию, где заседал Большой совет юрода. Когда члены Совета стали выходить из высокого здания на Броад-стрит, он загородил дорогу Роберту Ливингстону.

Ливингстону было пятьдесят четыре года. Это был высокий мужчина, который носил длинный напудренный парик и пальто из коричневой тафты. Он родился в Шотландии, но в девять лет вместе с семьей, отказавшейся подчиниться требованиям англичан относительно религиозных воззрений, отправился в изгнание, в Роттердам. Там Ливингстон научился бегло говорить по-голландски, что сослужило ему добрую службу, когда в двадцать лет он приехал в молодую провинцию Нью-Йорк. Теперь он был одним из выдающихся деятелей Нью-Йорка и возглавлял секретариат по делам индейцев, который регулировал торговлю шкурами и мехами.

— Я сказал то, что надо было сказать, — ответил Ливингстон на упреки Бэтмана. — Вы можете мне возразить? Разве вы не католик?

— Я католик, но я никогда не хвастался этим. И никто, вплоть до сегодняшнего дня, не ставил мне это в вину.

Ливингстон улыбнулся:

— Я навел о вас справки, Бэтман. Точно так же непременно поступил бы и Августус Муир, если бы ему пришлось иметь дело с таким человеком, как вы. По сути я оказал вам услугу. Что он сказал бы, этот славный Муир, если бы узнал не только то, что вы почитатель папистов, но и то, что ваша мать была ни больше ни меньше как дублинской шлюхой?

Ливингстон четко выговаривал каждое слово своего откровения.

Гарри весь похолодел. На Броад-стрит стояли несколько членов Совета и прислушивались к их разговору.

Ливингстон подошел ближе и вполголоса сказал:

— Наконец нашлось объяснение вашей заботе о проститутках города. Вот вам мой совет: забудьте о Муирах. Бэтман, оставайтесь на своем месте! Похоже, у вас есть планы относительно земель около Олбани? Собираетесь расширить территорию вашего склада? Знаете ли, я тоже имею виды на эти земли. И я вас об этом предупредил.

Ливингстон собрался уходить, но Гарри бросил ему вслед:

— Ваши запугивания вызывают у меня смех! И не надейтесь, что я все это так оставлю!

Ливингстон бесстрашно обернулся:

— Это угроза, Бэтман?

Ливингстон пристально смотрел на Гарри.

— Вы это скоро узнаете!

— Почему ты так дерзко разговаривал? — заволновалась Лили, выслушав мужа после возвращения домой. — Кто присутствовал при вашем разговоре? Макколей, Бикман, Деланси? Господи, в Нью-Йорке никто не выступал открыто против Роберта Ливингстона!