Алексей объяснил ситуацию. Лейтенант интерес к грузовику мигом утерял, но обстановку прояснил. Где Товтеев, танкисты, понятно не знали. Была вечером какая-то пехота, но та ушла назад, занимать финские траншеи. Это левее, за поселком. Еще впереди пехоты хватает – в лесу засели, по обе стороны от шоссе. Финны драпанули, но одиночки кругом лазят, к своим просочиться норовят. Лучше ощупью не шариться, ибо напороться, как те два пальца…

– Поехали к поселку, – сказал умный Кутлов. – Доподлинно там штаб сыщем. Здесь где-то семьдесят вторая[33], уж они о соседях знают.

– Как ехать-то? Напрямки? – Алексей показал на зверски измятые обрывки «колючки» и обломки гранита, – похоже, здесь взрывали противотанковые надолбы, то-то на шоссе сплошь воронки, кое-как засыпанные. – Или на мину наскочим, или скаты пропорем.

– То и говорю, к посту повернемся, там покажут, – согласился Кутлов, которому явно не нравилось торчать посреди дороги, кое-как прикрытой мелколесьем.

Мимо вновь катились повозки. Пришлось ждать. Рисковать и разворачиваться, съезжая с дороги, Алексею не хотелось. Бок снова ныл…

– Ладно, возвращаемся. Надо кого знающего отыскать.

– Ну, чо, давай заводиться? – Кутлов решительно ухватил заводную ручку.

В небе, довольно низко, прошелестело и рвануло где-то у деревни.

– Твою…! – Семен присел, ухватился за лоб, задетый кривым стартером.

…Особо жутко не было. Финская батарея клала снаряды реденько, с большим разбросом, – возмущенный Кутлов замысловато ругался между разрывами. Танкисты, правда, залетные снаряды игнорировали – привычные, никакого шебуршения в ельнике. Вот по дороге пронеслась двуколка – возницы нет, перепуганные лошади несли куда глаза глядят. Впереди, в лесу, начали активнее постреливать – видимо, ободренные финские «кукушки» оборзели.

– Давай-ка все ж живее к штабу какому-никакому, – сказал, поднимая голову, Семен.

– Да уж, покурили, – согласился Алексей.

«Диверсантка», видимо, тоже отдохнула, – завелась с полтычка.

Алексей вел осторожно, примеривался, где же развернуться. Раз попробовал – уткнулись в кочковато-пупырчатую поляну: рядами торчали бревна, связанные толстой проволокой в огромные «пакеты» и вкопанные вертикально. И чего только враг не удумает…

– Ты давай, ловчей, ловчей, – обеспокоенно сказал Кутлов.

Алексей и сам слышал – даже сквозь урчание двигателя, как нарастает пулеметная трескотня впереди. Уже не перестрелка, а вроде натуральный бой – видно, наши в ночную атаку пошли.

«Диверсантка» кое-как, задним ходом выбралась на шоссе – впереди показались танки – двигались колонной по шоссе. Тьфу, опять не развернешься. Сворачивать? Проезд вроде есть, но все так гусеницами размолото. В зарослях стояли «тридцатьчетверки» с распахнутыми люками – экипажи спали где-то рядом… Да, «мазуту» каким-то близким обстрелом хрен разбудишь.

Алексей свернул точно по следам гусениц, перевалил кювет, дал задний ход – и проклятая «диверсантка» заглохла.

– Ну, руки у тебя… – заворчал Семен.

Над машиной пронеслась трассирующая очередь – Алексей инстинктивно пригнулся к рулю. Следующая очередь зацепила кабину: звякнуло стекло, полетели щепки от двери, ахнул Кутлов…

Алексей выкатился из кабины, упал за скат: метрах в восьмидесяти рычали двигатели, лязгали гусеницы. Передняя машина, низкая, приплюснутая, наверное, самоходка, вдруг развернулась, на мгновение замерла – отчетливо звякнули траки, и урчащая тварь практически в упор влепила снаряд в ближайшую «тридцатьчетверку»…

…Как заполз обратно в кабину, толком не помнилось. Вроде сдвинул сапог Семена – сам Кутлов откинулся к дверце пассажирской, видно, уже готовый, а ступня все дергалась, все норовила до педали «газа» дотянуться. Эх, что уж там…

…Глухо громыхали, били по ушам выстрелы танков и самоходок, звенели, ударяя в башни и борта, болванки бронебойных. Очереди пулеметные и автоматные гасли в этих звонких нелепых ударах, и тарахтенье ошалевшей «диверсантки», и винтовочный треск, все куда-то делось. Виляла полуторка между остатков надолбов, дрожали осколки лобового стекла, качался Кутлов, ронял тяжелые темные капли с простреленной головы, а Алексей ни о чем не думал, только о самоходке гадской, приплюснутой угловатой железяке, что сейчас разворачивается, тянет вслед ствол с уродским набалдашником… Стукнет, щас стукнет снаряд, кузов разболтанный, как картонный, пронзит и…

…Орал в лицо вспрыгнувший на подножку усатый сержант, пытался ствол автомата в окно сунуть. Алексей тормознул:

– Танки прорвались!

– Да мы що, сами без глаз?! Куда прешь-то, контуженый?! Вот загни твою дудоргу…

Алексей увидел прямо перед бампером «диверсантки» борт трактора: тот, плюясь дымом, разворачивал гаубицу прямо на дороге. Дальше ставили еще орудие. И еще дальше… Сбрасывали с кузова в кювет снарядные ящики. Орал, махал руками, требуя убрать машину, старший лейтенант. Еще орали. Выпрыгнул откуда-то коротконогий раскосый капитан, грозил кулаком, лапал кобуру пистолета…

«Диверсантка», ободрав борт, протиснулась между тягачом и сломанной сосной. Немо закричали пулеметчики, бегущие куда-то вперед с «Дегтяревым» и большими артиллерийскими лопатами. Полуторку тряхнуло – правым колесом в выбоину влетела. Мертвый Кутлов вновь начал сползать со скользкого сиденья, тянуться сапогом к педалям. Ох ты господи…

К селу Алексей довез полный кузов бойцов – финны яростно атаковали занятые нашими днем позиции, и стрелковый полк спешно стягивал в траншеи всех штабных-тыловых. За высоту волна за волной проскакивали «илы», долбили поле, по которому атаковал противник. Громыхало до горизонта.

– Вали отсюда, сержант, – сказал лейтенант-связист, отирая подошвы о траву. – Я ваших, из особого, днем в Кулясалми видел. Тьфу, да что ж у тебя в кузове говнище-то такое?

– Трофейная, – пробормотал Алексей.

Пехотинцы, пригибаясь, побежали к траншее, что уводила в сторону развалин села.

В Кюлясалми ни местных особистов, ни хозяйства Товтеева не было, Алексея сгоряча послали, потом дали дозвониться до своих. У Куутерселькя громыхало неустанно, связь была трескучей и шипучей до полной невозможности. От капитана Голуба передали «работать по задаче», а «посылку отставить». Алексей понял с пятого на десятое, но, похоже, падлюку-финна уже доставили куда надо.

Кутлов, накрытый шинелью, лежал рядом с четырьмя телами. Алексей посидел с сержантом из комендантского взвода, оставил бойцам кисет Семена. Ничего, похоронят как положено. Красноармейская книжка и медаль убитого лежали в кармане гимнастерки, пора было двигаться «по задаче».

На передых Алексей остановился рядом с дорогой. К громыхающему западу спешно шли машины со стрелками, противотанковыми пушками. Алексей нарубил расхлябанным топориком, оказавшимся в «диверсантке», еловых лап, набросал в загаженный кузов. Пахло смолой и машинным маслом – все казалось, запах той самоходки распроклятой насмерть прилип. Видать, повезло, сэкономил финн снаряд…

Бок болел все сильнее. Младший сержант Трофимов осторожно вытянулся на хвое и закрыл глаза.

Справка Отдела «К»

Ночь с 14 на 15 июня

23.55–10.30

Действия противника у Куутерселькя

В ту ночь возвращать позиции на ВТ двинулась сводная группа полковника Пурума: три егерских батальона, пехотинцы 48-го пехотного полка и самая боеспособная часть танковой дивизии полковника Лагуса – батальон штурмовых орудий StuG-III с финскими долгопятыми голубыми свастиками на рубках. Бронирование некоторых из машин было усилено бревнами, горизонтально укрепленными на надгусеничных полках. На данный момент в батальоне была 21 боеспособная машина.

Головным шел «Штуг» лейтенанта Сартио. Наводчиком в этом экипаже был сын командира дивизии – восемнадцатилетний капрал Олаф Лагус. Мимо советской пехоты штурмовым орудиям удалось проскочить, и головная машина как-то внезапно оказалась среди расположившихся по обе стороны от шоссе танков противника. Очевидно, русские не ожидали столь стремительной атаки: среди невысоких елочек темнели неподвижные туши изумленных Т-34-76[34]. Лейтенант Сартио взвизгнул по ТПУ[35] – самоходка развернулась поперек шоссе. В окуляре прицела возник борт «тридцатьчетверки». Команда, выстрел… До танка противника пятнадцать метров – звук удара слился с грохотом выстрела. «Русский» вздрогнул, на башне подпрыгнула крышка люка – изнутри неохотно потянулся дым, тающий в сумраке белой ночи. «Штуг» лейтенанта Сартио лязгнул гусеницами, довернул – до следующей машины противника оставалось метров сорок – «стоп» – «бронебойным» – «готово» – «огонь!». Попадание… Обнаружены еще «тридцатьчетверки» – все машины в таком же необъяснимом параличе застыли в глубине ельника…