— Дебби не нуждается в кураже, она — само хладнокровие, — заметил священник, крайне ее удивив.

Она передернула плечами.

— Что-то я замерзла… — И едва удержалась, чтобы не добавить: «До самой задницы». Но все-таки удержалась.

Священник, ссутулившийся в своей парке, сказал, что и он тоже замерз. Пришлось Фрэну напомнить им, что сейчас весна, пятнадцать градусов и очень даже тепло. На что Терри сказал:

— Ну, значит, мне нисколько не холодно. — И Дебби вдруг ощутила странную близость к нему и подумала: даже скажи она: «До самой задницы», — он все равно согласился бы с ней и, возможно, даже улыбнулся.

Они заняли столик в «Ле Панто». Фрэн, по-прежнему необычно оживленный, спросил официантку, не подают ли здесь банановое пиво, единственный сорт, который способен пить его вернувшийся из Африки брат. Дебби очень хотелось, чтобы он наконец перестал валять дурака.

Официантка, не выказав никакого интереса, ответила равнодушно, что такое здесь не держат. Дебби едва ее не расцеловала. Фрэн несколько успокоился, и Дебби заказала «Абсолют» со льдом, но он тут же снова возбудился, когда Терри сказал, что будет только «Джонни Уолкер», красный, если здесь держат шотландский виски. Фрэн начал уговаривать его поесть что-нибудь, кроме арахисовой пасты. Может быть, аперитив и какой-нибудь салат? Терри ответил, что не голоден. Фрэн принялся внимательно изучать меню, а Терри все так и сидел в своей парке.

Дебби решила, что он неважно выглядит. Может быть, он страдает какой-нибудь африканской болезнью, типа малярии? Ей понравились его глаза, их спокойное выражение. Она сказала ему:

— Я все пытаюсь вспомнить, где находится Руанда.

— В самом центре Африки, — ответил Фрэн, не отрываясь от меню. — Можно сказать, прямо на экваторе. Тамошним миссионерам приходится каждые пять лет приезжать домой — освежиться и поправить здоровье. — Он наконец поднял голову. — Если ты ничего не будешь, я тоже не буду. — Но тут официантка принесла им напитки, и он заказал салат «Цезарь» и рогалики.

Дебби спросила у него, глядя на Терри:

— Он всегда хотел стать священником?

Терри улыбнулся, а Фрэн ответил:

— Да, он еще ребенком грезил об этом поприще. Так же как ты хотела стать монахиней, когда училась в школе Святой Марии.

— Не надо, моя семья не бедствовала, я училась в академии Святого Сердца! — Дебби умирала от желания спросить Терри о том, как он занимался контрабандой сигарет, но стоило ей встретиться с ним взглядом, как она тушевалась. Она только поинтересовалась, к какому миссионерскому ордену он принадлежит. К миссии Святого Мартина, ответил Терри.

— В Детройте есть школа с таким названием, — заметил Фрэн. — Там учатся только негритята, но тут вряд ли какая-то связь.

— Только та, что сам Мартин был черным, — сказал Терри. — По линии матери. А отец его был испанским идальго. Они не состояли в браке, и долгое время отец не хотел иметь никаких дел с Мартином, потому что тот был мулат. Можно назвать его и южноафриканским американцем. Он жил в Лиме, в Перу в семнадцатом веке. А святым его объявили, потому что он заботился о больных и бедных. — Слушатели Терри никак это не прокомментировали, и он добавил: — Святой Мартин считается также покровителем парикмахеров.

— Дела давно минувших дней… — пробормотал Фрэн.

Дебби промолчала. Потом она как-нибудь полюбопытствует — почему парикмахеров? Она спросила, не случалось ли там с ним каких-нибудь смешных историй? И есть ли там комические шоу? Терри, по-видимому, задумался, а Фрэн возразил:

— Дебби, нелегко думать о смешном, когда людей убивают тысячами. Терри оказался там как раз в разгар геноцида.

— Я даже представить себе этого не могу, — содрогнулась Дебби. Она в самом деле мало что слышала о геноциде.

— Терри служил мессу, когда они ворвались в церковь, — сказал Фрэн. — Это зрелище всю жизнь будет стоять у него перед глазами.

Лицо Терри даже не дрогнуло. Она подумала, что так, наверное, смотрят святые… Темные волосы и бородка добавляли сходства, капюшон парки лежал на плечах, будто капюшон монашеской рясы. Хорошо бы он пояснил, о чем говорит Фрэн.

Но Терри заговорил о другом:

— Вы были удивительно смешная. Наверное, вы получаете удовольствие от выступления.

— В основном — да, — подтвердила Дебби.

— Откуда вы взяли эту летучую мышь?

— Исключительно из воздуха. Мне хотелось показать темную сущность Рэнди со смешной стороны. Если я понятно выражаюсь. Этакий зловещий красавчик с летающей по дому летучей мышью. Но люди не особенно смеялись.

— Я смеялся, — сказал Терри. — Но впрочем, я привык к летучим мышам. Они каждую ночь съедают тонны жуков. Еще мне понравилось про змеиную кожу на полу в ванной. И о привычке змея-Рэнди линять.

— Надо было убедиться, сработает ли это, — сказал Фрэн.

— Это тоже не очень-то сработало, — заметила Дебби. — Дошло только до некоторых. Возможно, если хочешь мрачно пошутить, надо с самого начала шутить в таком духе, а не вставлять шутку где-то посередине.

— Единственное, чего я не понял, — вступил в разговор Терри, — почему самым худшим была юмористическая передача. Сам я ничего такого не смотрю. Как она называется? «Уркель»?

— Уркель — это персонаж, — поправила Дебби. — А шоу называется «Дела семейные». Уркель — противный такой негритенок с гнусавым голосом. Дамы в нашей спальне смеялись над ним до слез. Но вы правы — это не срабатывает. Я, пожалуй, избавлюсь от Уркеля.

— Может быть, побольше поговорить о Рэнди?

— Может быть, но я так злюсь, когда о нем думаю, что это уже не смешно. Ему слишком мало досталось.

— То есть Рэнди существует на самом деле? И вы в самом деле на него наехали?

— «Фордом-эскорт». Но если сказать, что я натолкнулась на бывшего мужа «фордом», это точно не сработает. И на самом деле я на него не то чтобы натолкнулась.

— Она устроила на него засаду, — уточнил Фрэн, поглощая салат. — Подстерегла на большой дороге.

— Но вы должны понять, — продолжала Дебби, — он вытер об меня ноги, избавился от моей собаки, украл сбережения… Он единственный из мужчин, которых я знаю, кто выходил из ванной без журнала или газеты под мышкой, хотя проводил там часы. Наконец до меня дошло: он делал тщательный обыск — рылся в аптечке, в ящичках… Я припрятала некоторую сумму в укромном месте, потому что иначе быстро бы все потратила. Лучше бы я спрятала эти деньги в рулончик туалетной бумаги или в пакет с тампаксами. Мерзавец нашел эти тысячу двести долларов и потом врал: «Это не я». Как будто я могла забыть, где их хранила! В другой раз возвращаюсь домой — а собаки нет. «Где Камилла?» Рэнди в ответ: «Ой, наверное, сбежала». Это лхасо апсо — самая ленивая собака в мире, у которой было все — игрушки, лакомства! И она сбежит? Я знаю, что он сделал: увез ее подальше и выкинул из своей долбаной машины. Беспомощную маленькую собачку! — Дебби глотнула водки и, подняв глаза, встретила спокойный взгляд Терри. — Я сейчас просто расстроена. Обычно я так не выражаюсь.

— С каких это пор? — осведомился Фрэн.

Терри улыбнулся, словно нашел сказанное братом невесть каким забавным, и спросил, снова удивив ее:

— На какую сумму в общей сложности он вас обобрал?

— Он вовремя подсуетился, — ввернул Фрэн. — Я только-только уплатил ей комиссионные за одно успешно проведенное дело.

— Общая сумма, включая деньги, которые он брал взаймы, составила шестьдесят семь тысяч. Да еще машина и наличные, и это меньше чем за три месяца.

— И еще Камилла, — добавил Терри. — Она тоже чего-то стоит. — И посмотрел на нее невинным взглядом. Это что, сказано вроде как в шутку? А он продолжал: — Этот тип, наверное, очаровал вас в стельку. — И в этот миг он совсем не был похож на священника.

— Он смотрел вам в глаза ясными глазами и нагло врал, и ему хотелось верить, — повествовала Дебби. — Мы встретились на свадьбе в Оукленд-Хиллз, куда, как я потом узнала, его вовсе не приглашали. Он просто прочел в газете. Мы танцевали, пили шампанское. Потом он спросил, выходила ли я когда-нибудь в море. Я сказала, что пару раз плавала по озеру Сент-Клэр. Мы танцевали, и он прошептал мне на ухо: «Я собираюсь совершить кругосветное путешествие и хочу, чтобы ты отправилась со мной». Представьте еще, что у него голливудская внешность, ему тридцать с небольшим, он покрыт золотистым загаром с головы до ног и носит в ухе золотую сережку. И еще прическа как у Майкла Лэндона. Он сказал, что продает свой дом в Палм-Бич за восемь миллионов. Я уже готова была бежать в «Хансон» за матроской. Он рисовал мне на салфетке, как поплывет от Палм-Бич в Мексиканский залив, потом через Панамский канал на Таити и дальше, до Новой Каледонии…