«Неужели я стал причиной их смерти? Не надо было совать туда нос. — Этот вопрос постоянно вспыхивал в его голове. — И да и нет, — отвечал он себе с горечью. — Какой-то чертов монах с рыжими волосами написал когда-то, сотни лет назад, на куске пергамента их имена. А рядом поставил — Mors. И все. Значит, вчера был их день, назначенный судьбой. И ничто не могло изменить его».

Черт возьми, так недолго сойти с ума!

Уилл закончил отчет и протянул Кеньону папку с посланием Феликса и письмами Кальвина и Нострадамуса вместе с переводами, написанными аккуратным почерком Изабеллы. В полете он разделил письмо Феликса на две части, как это сделали в свое время устроители тайника, чтобы Спенс и Кеньон тоже пережили радость открытия. Теперь ему это было безразлично.

Он сидел, закрыв глаза, пока Кеньон читал вслух перевод, а Спенс, стиснув зубы, вел фургон. Его могучая грудь вздымалась и опускалась. Рядом шипело устройство подачи кислорода.

Кеньон закончил читать послание Феликса. Уилл впервые видел этого мягкого человека таким возбужденным. Друзья были потрясены. Все их домыслы о происхождении библиотеки не имели ничего общего с действительностью.

— Видишь, упрямец, — воскликнул наконец Кеньон, — я оказался прав. Руками писцов водила Божья воля. Мы имеем доказательство. Человек получил ответ на вопрос, мучивший его так долго.

Спенс покачал головой.

— Доказательство чего? И почему Бог? Почему не мистическая загадка седьмого сына? Или инопланетяне, в конце концов? Почему обязательно Бог?

— Потому что это ясно как дважды два, Генри. — Кеньон растерянно посмотрел на листы. — А где окончание?

Уилл устало поднял голову.

— Есть окончание, есть. Читайте дальше.

После письма Кальвина он воодушевился:

— Что ты теперь скажешь, Генри? Величайший религиозный мыслитель своего времени повторил мои мысли почти дословно.

— А как еще он мог мыслить? — раздраженно бросил Спенс. — Только в контексте своих воззрений.

— Ты упрямый!

— А ты непробиваемый!

— Ладно, — проговорил Кеньон примирительным тоном. — Но, надеюсь, ты согласен, что теперь нам известны истоки его теории предопределения.

— Согласен, согласен. — Спенс устало махнул рукой.

Кеньон повысил голос:

— Но тогда тебе придется согласиться и с тем, во что верил Кальвин и в чем абсолютно уверен я: Бог есть причина всех явлений, и он есть результат.

— Верь во что хочешь.

Два друга не пытались вовлечь в спор Уилла. Они понимали, в каком он состоянии.

Выслушав письмо Нострадамуса, Спенс усмехнулся:

— Я всегда подозревал, что он шарлатан.

— Да не в шарлатанстве тут дело! — воскликнул Кеньон. — Оказалось, что этот дар по материнской линии передается не полностью. Он унаследовал лишь половину. Вот почему его пророчества столь туманные.

Движение было напряженным, но фургон постепенно приближался к выезду из Нижнего Манхэттена.

— Ладно, Элф, — произнес Спенс. — Теперь выкладывай, что там они нашли в четвертом тайнике. Это ведь будет гвоздь программы, верно, Уилл?

— Да, — уныло отозвался тот. — Тот еще прикол.

Кеньон прочел конец послания Феликса негромким хриплым голосом, и друзья надолго замолкли. Тишину нарушал лишь монотонный скрип «дворников». Снова пошел дождь.

— Finis Dierum, — прошептал Кеньон.

— Вот чего я всегда боялся, — подал голос Спенс. — Худшего варианта сценария.

— Но это же недостоверно, — пробормотал Кеньон.

— Достоверно то, что я умру через три дня, — усмехнулся Спенс.

— Нет, старина, объяснить коллективное самоубийство писцов можно по-разному. Мы же не знаем их физиологии. А если это приступ какого-то помешательства? Ведь они не были обычными людьми.

— А вдруг они дошли до конца? Такое тоже возможно?

— Да, успокойся.

— Неужели мы будем продолжать пререкаться все оставшиеся дни?

— Сверните здесь, — попросил Уилл.

Он устал от старых ворчунов, его тошнило от библиотеки и всего, что с ней связано. Не надо было в это влезать. Ему хотелось выйти из машины и забыть о конце света и остальном. Он мечтал увидеть жену и сына.

Спенс подъехал к управлению ФБР.

— Все, ребята, — сказал Уилл. — Думаю, этот фургон я все же заработал.

— Документы на владение и ключи вам пришлют, — произнес Спенс. — И сообщат, где вы можете забрать его.

— Спасибо.

Но дверь фургона была по-прежнему закрыта. Спенс тяжело вздохнул.

— Как насчет базы данных? Я намерен перед смертью узнать, доживут ли мои родные до двадцать седьмого года.

— Не желаю об этом говорить! — крикнул Уилл. — Хватит. Из-за вас я по уши вляпался в дерьмо и понятия не имею, как из него вылезать. Да ладно бы я. Ваши «наблюдатели» не пощадят ни мою жену, ни ребенка. Они только что хладнокровно расправились с ни в чем не повинными девушкой и стариком. Это те же наемные убийцы, лишь прикрываются высшими интересами.

Спенс попытался схватить его руку, но Уилл отпрянул.

— Откройте дверь!

Спенс повернулся к Кеньону с умоляющим видом.

— Уилл, какое-то предложение с нашей стороны может заставить вас передумать? — осторожно спросил Кеньон.

— Нет.

— Тогда возьмите хотя бы это. У нас есть такие же. — Он протянул Уиллу пластиковую сумку. — И позвоните, если что-нибудь решите. Оплаченного времени для разговора хватит с избытком. А мы вылетаем обратно в Лас-Вегас. Я найду кого-то пригнать фургон.

Уилл заглянул в сумку. Там лежало шесть мобильных телефонов. Понятно. «Наблюдатели» прослушивали и записывали все, что хотели. В подобной обстановке единственным безопасным средством связи мог быть мобильник с неизвестным им номером. Смотреть на эти телефоны ему было противно, но, вылезая из фургона, он взял сумку и пошел вперед, не оглядываясь.

Охранник за стойкой в вестибюле узнал Уилла.

— Как дела, старина? Как живется на пенсии?

— Жизнь идет, — ответил Уилл. — Хочу войти, сделать сюрприз жене. Можно?

— Извини, старина, но ты же знаешь порядки. Надо выписать пропуск, как положено. Тут ведь ничего не изменилось.

— Понимаю. Тогда позвони ей и сообщи, что я внизу.

Нэнси выскочила из лифта и бросилась ему на шею. Когда Уилл выпрямился, ее ноги оторвались от пола. В вестибюле было полно людей, но они их не замечали.

— Я скучала, — прошептала Нэнси.

— Я тоже. Извини.

— Главное, что ты вернулся и все закончилось.

Он разжал объятия. Поднимая голову, Нэнси уже знала: что-то произошло.

— Мне очень неприятно тебе это говорить, Нэнси, — печально произнес Уилл. — Но ничего не закончилось.

30

Декорсо сидел на жесткой скамье в камере предварительного заключения, расположенной в подвале отделения полиции аэропорта Хитроу. У него отняли пояс и шнурки. Забрали часы и все бумаги. Он нервничал, но виду не подавал. Вел себя как пассажир, ожидающий рейса, а не подозреваемый в убийстве.

Когда за ним явились трое полицейских, он подумал, что сейчас Декорсо проводят до терминала и спешно отправят в Штаты, но вместо этого его привели в ярко освещенную комнату для допросов.

Следом вошли двое мужчин в темных костюмах и объявили, что их разговор записываться не будет.

— Кто вы такие? — спросил Декорсо.

Один посмотрел на него поверх очков.

— Чего это ты взялся задавать вопросы?

— Я думаю, ребята, вам забыли сказать, что я обладаю дипломатической неприкосновенностью.

Другой усмехнулся:

— Нам плевать на твою неприкосновенность, Декорсо. Даже дипломатическую. Ведь ты не существуешь, так же как и мы.

— Если вы не существуете, зачем вам я?

— Потому что ваши парни убили в Нью-Йорке одного из наших парней, — произнес очкарик. — Что-нибудь знаешь об этом?

— Не понимаю, о каких парнях вы говорите?

— Перестань темнить! — бросил другой. — Нам все известно и про тебя, и про остальных. Ты служишь в подразделении на озере Грум. Твой босс Малькольм Фрэзер. Недавно он у нас засветился. Пытался купить интересную старинную книгу. Его перебил покупатель по телефону из Нью-Йорка. Книгу доставил наш человек, и его прикончили прежде, чем он успел доложить. Вскоре возник ты, у Кантуэлл-Холла, где жил владелец именно той интересной книги. Сегодня поместье неожиданно сгорело дотла, а в отеле появился ты и от тебя разило горючим, на котором готовилось барбекю из прежних владельцев книги.