Обменялись рукопожатием, Гришин спросил:

– Меня ждете?

– Вас ждет князь, а мы всего лишь стряхиваем пыль сапог, – ответил Потапов.

– Получили по полной?

– Пока разминочно, – засмеялся Конюшев. – Если не возражаете, совет. Меньше говорите, больше слушайте.

Князь при появлении Гришина даже вышел из-за стола, протянул руку:

– Рад визиту. Каково настроение?

– Рабочее.

Икрамов вернулся на место, следователь уселся напротив.

– Слушаю, ваше высокородие, – произнес он.

Князь улыбнулся.

– Я бы желал вначале выслушать вас.

– Меня? Я пока пуст, как бутылка из-под вина.

– И никаких соображений?

– Самые крохотные.

– Изложите их мне.

Гришин вытер рукавом вдруг вспотевший лоб.

– Вначале два условия, князь. Во-первых, прошу не касаться скандала, который случился со мной несколько лет тому назад.

– Самострел?

– Именно так.

– Второе?

– Я прошу дать мне полную свободу в поисках материала. Никакого давления, спешки, недоверия. Я соскучился по работе, и не в моем интересе затягивать ее, плутать, врать. Предпочитаю действовать честно, без моргания глазами.

– Я принимаю ваши условия, – кивнул Икрамов.

– И третье…

– Все-таки третье?

Гришин поднял на него тяжелые, навыкате глаза.

– Жалованье. Оно должно быть достойным, чтобы не думать о куске хлеба, который я должен принести в семью.

– Хорошо, – согласился князь. – Я доложу господину обер-полицмейстеру, и, думаю, он решит этот вопрос, – помолчал, снова улыбнулся. – Теперь соображения по работе, Егор Никитич?

Тот сложил ладони лодочкой, подумал.

– Я уже встречался с Мироном Яковлевичем, и мы наметили некий план действия. Начнем с того, что занесем в картотеку всех особ женского пола, имеющих увечья надбровной части лица.

– Как вам это удастся и насколько быстро?

– Вас торопят?

– Есть такое.

– Через своих агентов, ваше высокородие, мы соберем сведения, систематизируем их, после чего начнем вести тщательную слежку за наиболее вероятными личностями.

– А почему увечья именно надбровной части лица?

– Дама, возглавлявшая налеты, прикрывала черной повязкой как раз этот лицевой сегмент. Не думаю, что ею руководило желание эпатажа. Скорее всего, некое увечье. А это уже серьезная зацепка.

– Но возможны и другие варианты наличия той же кисеи или повязки на глазу? Например, желание максимально скрыть лицо.

– Зачем?

– Понятно, зачем. Повести полицию по ложному следу, сбить с толку, максимально запутать историю.

– Нет, ваше высокородие. Преступники в своей массе много глупее, чем мы себе представляем. Составлять хитроумные схемы, чтобы самим же в них запутаться – это не для наглого и бесцеремонного налета. Поверьте моему опыту, все значительно проще и натуральнее.

– Хорошо, – поднял ладони Икрамов. – Вы много опытнее меня в вашем ремесле, поэтому я доверяю вам. Просьба… Если у вас появится некая ясность в ведении дела, обязательно проинформируйте в первую очередь меня.

– Можете в этом не сомневаться, ваше высокородие, – Гришин пожал протянутую руку Икрамова и покинул кабинет.

…Был ранний вечер. Варвара Антошкина уже покинула кабак на Конюшенном, где провела не один час в бесполезном глазении на полупьяных и пьяных мужиков, стала ловить случайного извозчика. И вдруг от неожиданности даже застыла.

В кабак направлялись два господина, и один из них был азиат.

Антошкина отмахнулась от подкатившего лихача, поискала глазами возможного городового и увидела его на другой улице в каких-то ста шагах.

Заспешила к нему.

– Чего тебе? – недовольно спросил тот, видя спешащую к нему деваху.

– Слушай сюда, – торопливо заговорила та. – Зови еще пару фараонов, возможно, будем крутить одного господина.

– Совсем сбрендила, манька? – возмутился городовой. – Гляди, как бы саму сейчас не скрутил в участок.

Антошкина достала из кармана нижней кофточки филерскую бляху, сунула ему чуть ли не под нос.

– Понял? Зови подмогу и топчитесь возле того кабака.

– Долго топтаться?

– Пока не появлюсь. А как свистну, сразу его и хватайте. Косенький такой, азиат!

Городовой с недоверием посмотрел ей вслед, затем поспешил в сторону двух полицейских, прогуливавшихся на углу Невского и Екатерининского канала.

В кабаке половина столов была свободна. Варвара бегло оглядела помещение, наметанным глазом вмиг поймала азиата и его приятеля в дальнем углу – это были Жак и Китаец, – направилась к соседнему с ними столику.

Громко отодвинула тяжелый стул, рухнула на него грузно, со вздохом.

– Половой!

Половой подошел сразу, поинтересовался:

– Решили вернуться?

– Не твое поганое дело!.. Вина бутылку!

– Французского или подешевле?

– Пьем только французское!

– Слушаюсь, госпожа.

Половой ушел выполнять заказ. Антошкина обвела неуверенным взглядом зал, остановилась на соседях. Они о чем-то почти неслышно спорили, и состояние у них было довольно нервное.

– Кавалеры! Ку-ку! – позвала Варвара. – Не желаете разделить одиночество прелестной дамочки?

– В следующий раз, – отмахнулся Китаец и снова углубился в разговор с Жаком.

Половой принес бутылку вина, при клиентке откупорил ее, дал попробовать девице. Она одобрительно кивнула.

– Наполни.

Тот исполнил распоряжение и удалился.

Варвара подняла бокал, кокетливо позвала:

– Мужчинки!.. Ваше драгоценное! – выпила, посидела какое-то время, снова налила вина. – Господа! – поднялась, направилась к соседям. – Умоляю, развлеките женщину. У нее сегодня препоганое состояние! – опустилась на свободный стул рядом с Китайцем, попыталась положить ему руку на плечо. – Как тебя кличут, милый?

Он довольно грубо сбросил руку, так же грубо ответил:

– Ишаком! Который не только возит, но и брыкается!

– Так вы Ишачок?.. Очень дивное животное. Обожаю ишаков.

– Пошла отсюда!

– Нехорошо… Очень нехорошо так с девушкой разговаривать. И потом такие резкие жесты!.. Не только ишак, но и быдло!

– Мадемуазель, – вмешался Жак, – мы закончим беседу и непременно уделим вам внимание. Будьте любезны, посидите пять минут за своим столиком.

– Но он хамит!

– У него сегодня тоже дурное состояние.

– А мне плевать!.. Сегодня я ушла от мужа, и мне необходимо с кем-то побеседовать. Иначе подохну!

– Потом… Чуть погодя, сударыня. Мы к вам скоро подсядем.

– А вы, мой косенький ишачок, тоже обещаете?

Антошкина попыталась погладить Китайца по голове, но он с такой силой оттолкнул ее, что дама свалилась со стула и грохнулась на пол, пролив вино.

– Бьют! – заорала. – Убивают!.. Половой, зови городового!

Тот бросился ее поднимать, но она продолжала кричать:

– Городового зови, сказала!.. Покалечили!.. Избили!

Жак быстро бросил на стол рублевую купюру и вместе с Китайцем заторопился к выходу.

– Держи их! – вопила Антошкина, поднимаясь и настигая мужчин. – Где полиция!.. В участок паразитов! Половой!

Обслуга кабака, привлеченная скандалом, столпилась на входе в поварскую, половой метнулся звать городового. Варвара тем временем догнала Китайца, вцепилась в пиджак.

– Что ж, изувер, натворил?.. За что изуродовал невинную и несчастную?.. В острог тебя, в острог!

Жак отшвырнул девицу, подтолкнул товарища к входной двери, и они вывалились на улицу.

Антошкина не отставала. Увидела городового и двух полицейских, метнулась к ним.

– Полиция!.. Городовой!.. Держите их! Особенно косоглазого! Ишака чертова!.. Избил женщину, покалечил!

Городовой умудрился перехватить убегающего Китайца, прижал к стене.

– Стоять!.. Не двигаться! Немедля в участок! – и принялся дуть в свисток.

Жак метнулся прочь, полицейские бросились было за ним, однако он нырнул в ближайшую подворотню, запетлял во дворах, затерялся, слыша за спиной свистки полицейских.