Совсем другое дело – Нандо, его вечно так разбирало, что он бросался на все, что ни подвернется. Его сексуальные подвиги были известны всему кварталу. Он умудрился обрюхатить даже одну сеньору шестидесяти лет. Ясное дело, говорили много чего, но только никто ни в чем не был уверен. Что безусловно факт, это то, что с женским полом он задерживался ненадолго, а затем уж, будь здорова, не скучай, обо мне не вспоминай.

Что же до его женитьбы, то тут дело было удивительное и по другой причине – все мы знали, или по крайней мере мы так считали: единственная любовь Нандо – белокурая Милена, проститутка, осененная, как Магдалина, милостью небес, та, что не захотела стать его женой. Говорили о его безнадежной любви к ней и утверждали, что если с другими женщинами он поступал так, как он с ними поступал, то это с досады. Чтобы отомстить другим за нелюбовь Милены.

Женщины заявляли: одна только и может быть его женой – эта самая Милена. Мы не знали Милену, мы даже никогда ее не видели, но для нас это была персона. Поэтому никто и не мог ничего понять, когда мы узнали, что невеста – не она. И тем более, когда мы узнали, кто невеста: Ана Сантана, самая заурядная девушка в квартале, самая что ни на есть простушка, наименее интересная, наименее загадочная. Она была портниха, и все соседи не раз к ней захаживали – кто ушить или надставить одежду, кто подрубить подол, кто перешить по моде пальто или брюки.

Ана Сантана ни в коей мере не была красавицей, но и хуже всех не была. Не такая уж умная, но и не дура. Она была симпатичная, но не так чтобы что-нибудь особенное. Ни толстуха, ни худышка, фигура у нее была обычная, как и все остальное. Короче говоря, ни рыба ни мясо: самая обыкновенная из всех обыкновенных девушек. Удивляло и то, что она шла замуж не беременной, так что этот союз был не вынужденным, а добровольным. Поэтому все мы хотели присутствовать, когда Нандо скажет ей «да». Хотели услышать, чтобы поверить. Пока он не скажет этого прилюдно, перед всем миром, никто не собирался верить, что он дал себя заарканить.

В тот день, когда распространилось известие о коллективном приглашении, дом Аны Сантана, что в полутора квадрах от Барраганов, наводнили соседки. Они были недовольны, они ведь привыкли бахвалиться тем, что узнают обо всем прежде, чем это произойдет, а тут новость застала их врасплох. Никто и не подозревал, что между Аной и Нандо были отношения. Похоже, их на самом деле и не было, в один прекрасный день они познакомились и через какую-нибудь неделю уже решили пожениться. Во всяком случае, дом Аны превратился в настоящий курятник, женщины являлись под любыми предлогами: я, дескать, пришла за отрезом тонкой шерсти, помнишь, месяц назад тебе оставляла, а мне, мол, одолжи несколько палочек имбиря и корицу, – все в дело шло, лишь бы разнюхать подробности. А она на все вопросы отвечала одно и то же.

По словам Аны, несколько дней назад ее разбудила на рассвете песня под названием «Старая лошадь». В страстную среду, когда она проходила мимо дома Барраганов, она услышала эту самую песню, звучавшую на полную громкость. Это привлекло ее внимание, потому что был день строгого уединения.

На следующий день, в страстной четверг, повторилось то же самое, и она решилась приблизиться к их двери, намереваясь протестовать против кощунства. Ее религиозное чувство было возмущено, и она раздраженно позвонила, но она бы, конечно, на это не отважилась, если бы только могла вообразить, кто к ней выйдет. Не больше не меньше, как Нандо Барраган собственной персоной. Живая легенда во плоти открыл ей дверь, он был в трусах и в черных очках, с сигаретой во рту и с талисманом на голой груди и любезно спросил, чем он может быть ей полезен. Слова застряли у нее в горле. Она сразу отказалась от мысли жаловаться, и стояла безмолвная, немая, потрясенно глядя на полуголого гиганта, ожидающего ее ответа у косяка приоткрытой двери.

Он повторил свой вопрос все таким же любезным тоном. Тут в мозгу у нее просветлело. Не иначе, Дух Святой вразумил. Она вдруг еле слышным голосом пролепетала, что, мол, не были бы вы так добры дать мне переписать этот диск. Он тогда спросил, в самом ли деле ей эта песня так нравится, а она сказала, что ее эта песня будит каждый день. Он принес ей искренние извинения и сказал, что диск он ей одолжит. Разговаривать больше было не о чем, она взяла диск и с этой минуты влюбилась. Бедняжка едва не упала в тот вечер, когда Нандо Барраган постучал в ее дом под предлогом, что хочет забрать «Старую лошадь».

Выходило, что роман у них начался, словно у подростков. По крайней мере, по версии Аны Сантана, напоминавшей розовую сказочку и не имевшей ничего общего с черной славой Нандо Баррагана, который с женщинами шел напролом, не утруждая себя никакими уловками и ухаживаниями. Но поскольку он никому не рассказывал, каким ему видится происшедшее, история с пластинкой стала официальной версией.

Так же как и любопытствующие, не имели успеха и те, кто явился к Ане с плохо скрытым меркантильным интересом, – она и словечком не обмолвилась о том, что после свадьбы из портнишки, латающей одежду, превратится в мультимиллионершу. Не имели успеха и те, кто пришел от чистого сердца предостеречь ее, во что она влипла.

Ей рассказали тысячу историй про тысячу женщин Нандо, ей говорили:

– Тебе и во сне не приснится, чтобы он всех на тебя одну променял. Ты будешь тысяча первый номер, и имей в виду – штатной супруге всегда бывает хуже, чем прочим. – Также ей говорили о незаконной торговле ее будущего мужа и о войне с другой семьей. – Твои дети будут под угрозой, едва на свет родятся, – напоминали ей. – Ни ты, ни все твои близкие не будете иметь ни минуты покоя. Деньги, это да, и все, что угодно, но ни покоя, ни любви.

Из деревни, с другого побережья, приехали ее дальние родственники с тем, чтобы сообщить об одном неизвестном обстоятельстве.

– Открой глаза, Ана, – предупреждали они, – это ведь не в первый раз Нандо Барраган вступает в брак.

Они рассказали, как однажды он был в их краях и положил глаз на юную мулатку, которую отец берег, как зеницу ока. Нандо Барраган хотел поступить, как обычно: утащить ее куда-нибудь под дерево и взять нахрапом.

Отец мулатки оказался здоровенным моряком, с мускулатурой, сформированной годами ловли лангустов в открытом море. Когда он понял, что только что появившийся мужлан собирается нанести ущерб его сокровищу, он грудью встал на защиту и пригрозил убить его. Должно быть, у Нандо вызвали почтение монументальные размеры негра, или он увидел в его налитых кровью глазах смертельную решимость прирезать противника, потому что вместо того, чтобы его отдубасить, он вытащил из кармана толстую пачку банкнот и предложил их ему в обмен на пятнадцать минут в обществе его дочери.

Поначалу рыбак демонстрировал гораздо большее возмущение, чем испытывал, но уже почти ринувшись в бой, точно хищная птица на добычу, он, не удержавшись, зыркнул вкось на пачку денег – пожалуй, там было больше, чем он мог скопить за целый год торговли лангустами.

– Я принимаю ваши условия, – сказал он Нандо, – но взамен вы должны жениться на моей дочери.

Нандо засмеялся, более нелепого предложения ему сроду не делали. Однако смех у него прошел, когда он увидел, что этот человек не согласится на меньшее. Он предложил удвоить сумму, с тем чтобы взамен получить только пятнадцать минут.

– Не хочу я ни больше, ни меньше, чем в этой пачке, – заявил упрямец, – но в обмен на брак.

В это время за кустами банана показалась мулаточка, и когда Нандо ее увидел, он потерял власть над собой. Он умирал от желания обладать ею, но только зря распалялся, ему надо было ехать отсюда для заключения миллионной сделки, а он застрял, как прикованный, теряя время на эту идиотскую торговлю.

– Двести тысяч песо за десять минут, и кончено, – сказал он.

– Сто тысяч и женитьба, – не уступал папаша.

Нандо понял, что делать нечего, и так как он решил, что девчонка будет его во что бы то ни стало, крикнул в нетерпении: