Очнулась она в машине. Должно быть, она сидела так уже какое-то время, потому что сухонькая старушка, грустно потряхивающая седыми кудряшками, явно не в первый раз спрашивала, не может ли она чем-нибудь помочь молодой леди. Может быть, воды? Или послать за доктором? Он, конечно, очень занят сейчас, столько работы, мисс, вы же понимаете, но для подруги мистера О’Брайена… Неожиданно для самой себя Мэри поняла, что рассказывает незнакомке о том, что когда-то служила вместе с Келли, а та соболезнующе кивает и приглашает ее к себе, выпить чаю с булочками… Тесто уже подошло, осталось только испечь, много времени это не займет… При слове «время» Мэри подскочила на сиденье, бросила взгляд на хронометр и оглянулась на багажный отсек: все необходимое было на месте, хотя она совершенно не помнила, как загружала ранец с двигателем и камеру для подводной съемки. Торопливо распрощавшись со словоохотливой старой дамой, укоризненно покачавшей головой вслед взбалмошной девице, она захлопнула фонарь кабины и рванула в сторону «Спрингфилда», нарушая все мыслимые и немыслимые правила передвижения в городской черте. Еще совсем чуть-чуть, и она опоздает.
Когда Никита вышел на крыльцо отеля, в котором Совет Бельтайна снял апартаменты для высоких гостей, Мэри уже ждала его. Пожалуй, не сообщи она цвет и номер машины, он прошел бы мимо, потому что на водительском месте сидела… ох, и слова-то другого не подберешь – оторва. Ноги были затянуты в черные штаны, заправленные в высокие, не более чем на ладонь не доходящие до колен, ботинки, и непринужденно покоились на панели приборов. Черная майка плотно облегала вполне заслуживающий внимания торс, пронзительно-голубая, как крыло зимородка, распахнутая рубаха использовалась в качестве легкой куртки. Того же цвета бандана и огромные, в пол-лица, непроницаемо-черные очки дополняли картину. Плавным, неуловимым движением ноги стекли с приборной панели. Рука приветственно взмахнула, указывая на соседнее сиденье, поляризаторы на секунду посветлели, продемонстрировав слегка покрасневшие глаза. Никита восхищенно покрутил головой, уселся рядом с Мэри, пристегнулся, и машина легко тронулась с места.
Взлетев, Мэри, глядя перед собой и ловко встраиваясь в несущийся над узкой улицей поток машин, поинтересовалась:
– Ты завтракал? Я предлагаю заскочить за сандвичами, нам еще далеко лететь.
– Полностью полагаюсь на тебя, – усмехнулся Никита. – Я не только не знаю о цели нашего путешествия ничего, кроме координат, я еще и понятия не имею, где что следует покупать в этом городе.
– А, ну это просто. Выпечку берут у Хопкинса, колбасы у Эшби, а лучший сыр продает тетушка Абигайль, – протараторила Мэри, косясь на своего спутника. Очки она сдвинула на лоб, как только машина взлетела, и Корсаков ясно видел, что над ним подсмеиваются, впрочем, вполне добродушно. Не поддержать игру было грех, поэтому он нахмурил брови и с деланой озабоченностью осведомился:
– Надеюсь, эти достойные господа торгуют поблизости друг от друга?
– Не беспокойтесь, господин контр-адмирал, – льстиво пропела Мэри, – мы не потеряем ни одной лишней минуты.
И действительно, не прошло и получаса, как весьма объемистая корзина заняла свое место за пассажирскими сиденьями, а Мэри, поднявшая машину до скоростного горизонта, принялась вводить координаты в автопилот.
– Кстати, Никита, а ты своих предупредил, куда направляешься? Потеряют еще командующего, шуму будет…
– Предупредил. И координаты дал.
– Знаешь, что… Давай-ка ты на всякий случай дашь и автоматический позывной этой птички. Я ее, правда, планирую отправить полетать сразу же, как только доберемся до места, но пусть последят. И им поспокойнее, и меня совесть угрызать не будет, а то я ведь тебя, считай, похитила.
Никита ухмыльнулся, но мысль признал дельной и связался с «Александром». Минуту спустя рубка подтвердила прием позывного и включение объекта в список отслеживаемых. Потом они минут сорок летели, наслаждаясь видом на океан и острова и болтая о пустяках. Однако Никиту по-прежнему беспокоили покрасневшие глаза Мэри и ее странное, постоянно меняющееся настроение, поэтому он решил все-таки попробовать расспросить свою спутницу, тем более что лететь было еще далеко.
– Эээээ… Мэри, послушай, возможно, это не мое дело, но… ты сегодня не выспалась или плакала?
Мэри развернулась в кресле так, чтобы видеть собеседника и криво усмехнулась:
– Сначала не выспалась, потом плакала. Знаешь, это ведь машина Келли. Он все свое имущество завещал мне, представляешь? Впрочем, я тоже все завещала ему, теперь вот менять надо… Муторное это дело, скажу я тебе – завещание составлять. Да, ну так вот… Пришла я забрать машину и дернул меня черт зайти в дом. С одной стороны, здорово: оказалось, что Келли сохранил мою одежду еще с тех пор, как таскал меня, девчонку, на пикники. Иначе мне пришлось бы отправляться на эту прогулку в рубахе и штанах дядюшки Генри. А с другой… Похоже, я только сегодня до конца осознала, что мой друг ушел навсегда, – она вздохнула и предостерегающе подняла руку: – Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Любила ли я Келли? Нет. По крайней мере, не так, как это показывают в сериалах, которые клепает Pax Mexicana. Но останься он в живых и предложи мне стать его любовницей – я не колебалась бы ни секунды. Видишь ли, он каким-то образом ухитрялся находить применение тем сторонам моей натуры, которые не были востребованы ни флотом, ни монастырем, ни полицией. Я нравилась ему такая, какая я есть. Он уважал мои достижения, но они не то чтобы не имели никакого веса в его глазах, просто я устраивала его и без орденов и успешно выполненных контрактов. Понимаешь, Келли было глубоко безразлично, какой я пилот или полицейский, ему просто нравилось видеть меня счастливой. Он, думаю, любил меня – именно меня, а не капитана Гамильтон. Кажется, он был один такой. Может быть, еще полковник Морган, да и то… Дядюшка, сдается мне, видит во мне дочь, которой у него никогда не было, а это, согласись, совсем другое дело.
– Гм… А могу я быть нескромным до конца? – Никита дождался утвердительного кивка и продолжил: – Ты сказала, что стала бы его любовницей. А женой? Если бы он предложил тебе выйти за него замуж?
– Замуж? Нет, Никита, – усмехнулась Мэри, – замуж за Келли я бы не вышла. Мы слишком похожи и максимум через месяц совместной жизни началось бы подспудное выяснение, кто в доме хозяин. Для друзей неважно, что женщина старше по званию, а вот для супругов… для такого гордеца, как Келли… И потом, я ведь больше трети жизни командую людьми. Принимаю решения для них и за них. Впрочем, подчиняться командованию я тоже умею. Как любой офицер. Но очень не люблю. Как любой первый пилот. А Келли когда-то, лет пятнадцать назад, был моим напарником, но он никогда не был моим командиром. Поженись мы – и ему пришлось бы каждый день доказывать свое право командовать мной даже в таких вопросах, как количество яиц, из которых предполагается делать омлет на завтрак. Может быть, ему это удалось бы. Но, зная Келли О’Брайена, я могу с полной уверенностью утверждать, что ему очень быстро осточертело бы такое положение вещей. И это справедливо, поскольку дом должен быть надежным тылом, а не полем битвы. Как ты думаешь, почему первые пилоты практически не выходят замуж и даже в сколько-нибудь длительные неформальные партнерства вступают редко? Подчиненных нам и на службе хватает, а потенциальный командир в качестве супруга… две альфы под одной крышей… кошмар! Мы хорошие приятельницы, но плохие жены, Никита. – Мэри замолчала, снова повернулась лицом по курсу, что-то тронула на приборной панели. Корсаков понял, что разговор окончен.
Машина сделала круг над крохотным остров-ком и приземлилась на небольшом каменистом пляже, окруженном изрядно выветренными скалами, поросшими какими-то невзрачными лиловыми цветочками. От пляжа в море уходил потрепанный временем и волнами, но все еще довольно крепкий временный пирс. Сунув Никите корзину с припасами, Мэри выгрузила из багажного отсека ранец и камеру и ткнула клавишу ввода второй части программы автопилота. Дождавшись отлета машины, она повернулась к Корсакову, наткнулась на насмешливый взгляд и мысленно пожала плечами. Что бы ни показалось забавным ее спутнику, сейчас ее интересовало главным образом обещанное снаряжение. Верно поняв значение демонстративного взгляда на хронометр в сочетании с приподнятой бровью, Никита что-то пробормотал по-русски в коммуникатор, выслушал ответ и торжественно заверил ее, что все, что требуется мисс Гамильтон, будет доставлено через полчаса. В действительности прошло не более двадцати минут. Во всяком случае, все, что они успели – это распаковать на пирсе корзину и съесть по паре сандвичей. Никита как раз протянул руку к третьему, когда низкий вибрирующий гул накрыл островок. Мэри подняла голову и осторожно отставила в сторону пластиковую флягу с соком. На пляж величественно опускался десантный катер. Пробормотав что-то не слишком почтительное по поводу основательности службы доставки в Экспедиционном флоте Российской империи, Мэри вслед за Никитой поднялась на ноги и направилась к катеру. Мощная машина, разметав в разные стороны груды мелких камешков, утвердилась, наконец, на опорах. Люк открылся, и она невольно замедлила шаг. Потому что навстречу им по трапу спустились полтора десятка таких громил, что даже Мэри, привыкшая к обществу Рори О’Нила, несколько растерялась. Каждый из десантников нес на плече объемистый тюк. Идущий впереди командир подразделения тащил сразу два. Шагах в десяти от вышедшего вперед Никиты он опустил свою ношу на землю и дальше пошел налегке. Его подчиненные тоже разгрузились, часть их вернулась в катер и поволокла оттуда наружу что-то длинное, толстое и явно тяжелое. Тем временем Никита принял доклад, обменялся с командиром, нет-нет, да и косящимся на спутницу контр-адмирала, несколькими фразами по-русски и повернулся к Мэри. На лице его читалось желание полюбоваться ее реакцией на происходящее, и она предоставила ему такую возможность. Голова склонилась к правому плечу, губы искривила насмешливая улыбка и неж-нейший голос – Никите почему-то представилась бархатная перчатка на стальном кулаке – ласково поинтересовался на унике:
