За плечами у Найсу был физмат Университета, склад ума чисто математический, то есть лучшего для занятий системной магией и не придумаешь. Однако чего можно добиться без искреннего, глубокого желания? Да ничего.

Впрочем, он старался. Он честно и скрупулезно выполнял каждое распоряжение Кайндел, изо всех сил пытался понять, что именно она от него хочет - и все равно не мог ничего сделать. Злился - она это чувствовала - как на себя, так и на нее, злился на Одина и Роннана, отдавших ему приказ, снова пытался - и снова ничего не получалось. Девушка бесилась от желания, в конце концов, сделать все самой, но не могла и сама злилась. Даже Пепел, которого она позвала на помощь и который тоже по мере своих сил пытался простыми словами растолковать человеку, что от него требуется, не преуспел.

- Послушай, - сказала Кайндел, исчерпав все доступные ей способы объяснения и убеждения. - Если ты не можешь себя заставить, то, наверное, мне стоит найти другого помощника. Скажи мне честно, что тебе все надоело, не нужен тебе этот источник и пошло б все на хрен в этом мире, и я от тебя отстану.

- А это легко - отыскать когото еще? - с тоскливой надеждой осведомился он.

- Практически невозможно.

- Тогда о чем ты говоришь? Объясняй снова. Что тут поделаешь, буду снова пытаться. Приказ есть приказ.

- Самое глупое - это то, что любой маг в нашем нынешнем мире с удовольствием дал бы обе руки на отсечение, лишь бы оказаться на твоем месте. Ты же хочешь только одного - чтоб все пошло на хрен.

- Это почему любой другой маг отдал бы чтото там на отсечение? - удивился Найсу.

- Почему? Да потому, что, обретя в свою власть такой источник, который можно забацать тут, в Выборге, он мигом бы обратно отрастил себе руки и остался бы при мощнейшем источнике магической энергии. И мог бы все. Ну почти все.

Офицер посмотрел на собеседницу с сомнением. «Точно говоришь?» - спрашивали его глаза. Она едва заметно кивнула - не так, чтоб спровоцировать вопрос, мол, что это ты тут головой раскивалась, а чтоб подсознание восприняло ее жест как знак согласия.

Как ни странно, это упоминание про «других магов» в добавку к такому неоспоримому факту, как приказ, всетаки сыграло свою роль - Найсу захотел преуспеть. И неважно уже, почему - из соображений ли «что я, хуже других, что ли?» или из какихто еще… Кайндел это было неважно. Он всетаки напрягся и сумел с помощью курсантки и Пепла возвести нужную структуру. Более того, разойдясь, кажется, почувствовал вкус к этому делу и даже вполне самостоятельно придал новому источнику образ - теперь он походил на небольшой водопад, струящийся по стене башни Олафа и без остатка пропадающий на булыжнике.

Правда, на этом артефакт Муавия Маургина исчерпал себя. То ли владелица потребовала от него больше, чем он мог дать, то ли пришло его время, однако на другой же день после возведения «Выборгского водопада» он рассыпался в пыль, оставив Кайндел на память только тоненькое железное кольцо со стершимися знаками.

Девушка не испытала досады или грусти, найдя вместо артефакта горстку тонкой пыли и кусочек железа. Даже, пожалуй, вздохнула с облегчением, потому что Ночи больше нечего было искать, Одину не на что было больше рассчитывать, и теперь курсантка вполне серьезно могла рассчитывать пусть на самый короткий, но настоящий отдых.

В самом деле, после удачно сданного экзамена по тактике спецподразделений Кайндел без возражений выдали машину с полным баком бензина и отпустили «прокатиться».

Еще на подъезде к озеру она обнаружила, что явно окажется там не в одиночестве, однако не повернула. Ее удивительным образом успокаивало ощущение, переходящее в уверенность, что на этот раз Ночь и ее люди станут соблюдать традицию Семейства, по которой именно в эти дни каждый, пусть даже он был врагом, мог также прийти на это место, и никто не стал бы ему угрожать или пытаться напасть. Интуиция успокаивала, и это было самым главным.

Девушка оставила машину у обочины и направилась в глубь леса - пышного, ароматносмолистого, с моховиками у каждого валуна, с крошечными елочками, зеленеющими радостно и густо, будто декоративные. Голоса она услышала раньше, чем увидела их обладателей, но даже в этот миг к своей безрассудной идее относилась попрежнему снисходительно. Если чутье подсказало ей, что все пройдет благополучно, значит, так оно и есть. В ее поступке. Конечно, была и доля бравады, мол, не думайте, господа, что я боюсь вас. Не боюсь совершенно.

Едва Кайндел вышла на открытое пространство, разговоры тут же смолкли, все присутствующие на памятном холме близ озера Пестово замолчали и повернулись к ней. Здесь была Ночь, чьи черты, причудливо смешанные с чертами ирландки Шенны О’Фейд, многодетной матери и защитницы прав животных (должно быть, физиологическое преобразование новообретенного тела все никак не могло завершиться), производили странное впечатление. Здесь был Лорд в длинном алом одеянии, сшитом кривовато, но зато из великолепного искристого шелка, о покупке которого в нынешних магазинах по нынешним временам и мечтать не следовало. Здесь был Ринн Острие, который окатил Кайндел взглядом, полным искреннего интереса. Здесь были Глен и Бальтазар, которые оба, казалось, испугались за поступок давней знакомицы во много раз сильнее, чем она сама могла испугаться за себя.

С краю, на большом валуне, завернувшись в теплый плащ, сидел бледный до синевы Фарндо с белоперламутровыми, будто наклеенными, губами. На него единственного Кайндел посмотрела с тревогой, но не потому, что ожидала нападения, а потому, что - странное дело - искренне беспокоилась за его состояние.

- Привет честномй компании, - поприветствовала она, не рассчитывая на ответ и, конечно, не получив его. - Здравствуй, Фарндо. Я рада, что для тебя все закончилось благополучно.

Дракон поднял на нее темные от страданий глаза мученика.

- Теперь я, по крайней мере, знаю, кто меня так приложил, - сказал он.

Девушка неопределенно развела руками.

Ощущение враждебности постепенно пропитывало собой лес, становилось все труднее дышать. Казалось, в спину Кайндел нацелилось сразу несколько пар глаз, примеривающихся то ли выстрелить из имеющегося под рукой огнестрельного оружия, то ли «приласкать» какойнибудь смертоносной магией. Но девушка понимала - окончательное решение все равно остается за Лордом и Ночью. Если они сделают хоть один враждебный жест в ее сторону, то следом накинутся все остальные.

Однако и глава, и координатор Алого Круга медлили. К удивлению своему, курсантка вдруг ощутила волну приязни и любознательного интереса, обернулась - на нее смотрел Рейр. Он был облачен во все черное, единственный при мече и кинжале на узорном поясе, тоже бледен - казалось, каждая деталь служит избранному образу, все специально продумано и подобрано, хотя это было не так. Поразительно величественным был его облик в эти минуты, на общем фоне. Удивительное дело - он улыбался ей вполне искренне.

Ночь, не дождавшись реакции Лорда на все происходящее, неохотно разомкнула губы. Правда, голос ее звучал вполне дружелюбно, хоть и напряженно, и с привычными повелительными нотками.

- Зачем ты сюда пришла?

- А ты думаешь, только тебе есть что вспоминать?

Девушка несла пурпурную розу - именно такую, какую больше всего любила Анастасия, ее названная сестра, которой уже давно не было в живых. Каждый раз, приходя на этот холм близ озера Пестово, Кайндел обязательно вспоминала погибшую. И теперь, решительно потеснив Глена и незнакомую девушку в чернобелом, она подошла к валуну и положила розу на его край. Постояла над ней.

Враждебная атмосфера не рассеивалась, однако ее разбавила некоторая растерянность. Адепты Круга явно не знали, что делать в сложившейся ситуации. Чутьем, к которому курсантка всегда считала необходимым прислушиваться (потому что интуиция ведь не что иное, как самостоятельно, без участия сознания, обработанная мозгом информация, обломки которой столь малы, что ее невозможно воспринять во всей полноте, а лишь как вспышки наития), она поняла - так будет продолжаться недолго. И лучше бы, пожалуй, убраться отсюда до того, как растерянность сменит желание и готовность сотворить с отступницей чтонибудь эдакое.