И вот в очередное наше заседание на перемене английского, в класс ввалилась явление Христа народу из соседнего А.
Симпатичная девчонка уселась на парту прямо напротив Сани, расположив ногу на ногу, практически упираясь коленями ему в лицо, и задрала юбку. Не то что бы совсем уж на весь сервиз, но стало понятно, что на девушке чулки.
И мы офанорев от такого поведения и заявленица, плавно выпали в осадок, не говоря о дружной тесноте в штанах.
- Всех приглашают? - ляпнул я жизнерадостно, пытаясь отвлечь внимание девушки от Сани, потому что по моему мнению некрасиво было, когда девушка приходит к тебе, садиться на парту, выставляя колени перед лицом, предлагая себя, а Саня...Саня отвернулся к окну и начал ржать в кулак, старательно маскируясь. Но и ежу понятно было, что ржёт скотина.
Девчонка плавно развернулась, и меня окинули взглядом голубых заинтересованных глаз, пройдясь сверху донизу, особенно снизу.
- Пожалуй, для тебя у нас найдётся местечко. Я могу всё лично - она выделила это слово - тебе показать.
Я покраснел и кажется, реально возбудился от перспектив. Потому что ну бля, это был даже не намёк, а открытый текст. Но Зидан придушил меня за шею, отдирая назад и стаскивая с парты.
- Никитос, ещё маленький, Ларочка, - сказал он многозначительно, вопросительно посмотрев на Саню. Саня повернулся и в его глазах...Это была Брезгливость? Ярость? Отвращение?
- Пошла прочь, шлюха! - тихо сказал он. Я окаменел и даже перестал вырываться от Зидана. Но кажется это послужило негласным сигналом. Девушка безопасно пришедшая в наш класс, находилась с Саней в каких - то отношениях, и явно со всей компанией, вот только я не понимал, что именно там было. Но...
- Не слышала, что тебе сказали? - губы Зидана растянулись в очень нехорошей усмешке.
- Шлюха! - выделил он.
Лён сложил ладони и начал тихо скандировать стуча по парте ритм
- Шлюха - Шлюха - Шлюха
Меня поразило поведение девушки. Она очень спокойно слезла с парты, и в её глазах читалось превосходство над нами дебилами.
- Не хочешь, как хочешь, - спокойно ответила она и отвернулась, покидая класс.
- Приглашение остаётся в силе. А для тебя в особенности, лапусик.
Девушка наклонилась ко мне, выдыхая почти в губы, и провела маникюром по моментально покрасневшей щеке. У меня разве что в штаны не потекло.
В руках Сани с отчётливым хрустом сломался карандаш.
- Фуууу!- завыл Лён, но мне кажется, он завидовал.
- Заткнись! - Я размахнувшись двинул ему в челюсть, но не смог попасть, потому что сзади меня придержал Зидан. - Вы уроды, бля! Нельзя так с девочками...
И тогда Саня повернувшись сказал эти слова.
- Есть люди, которые не стоят внимания, Никитос.
Мне кажется, наш Саня был каким - то "не от мира сего". Очень умным, просветлённым что - ли. Но мне ли судить о чужих тараканах? Я сам по жизни считался ударенным во всю голову.
Так вот, о чём я. В нашем классе, Дёму Кирсана не тронули.
Сан приказал не пачкаться об него.
Но это отношение: насмешки, тайные и явные, пренебрежительное неуважение, вечное обращение к Дёме как к недочеловеку, какой - то гнили или швали. Оно запомнилось мне на всю жизнь. Оно было негласным, но очень ядовитым, тлетворным. Ощущение, что Дёма был грязным, несмотря на то, что мылся он наверное по два раза в день, в то время как мы красавцы, дай бог знакомились с ванной раз в неделю. Настоящий мужчина не должен мыться и смывать своё счастье.
В общем, когда я ощутил, где меня трогает Вольх, мне стало противно. И возбуждение как рукой сняло. Я ёбнул ему коленом, вывернулся и...
Я обозвал его пидором.
Где моё чувство вселенской справедливости интересно было в тот момент?
Я назвал Вольха гомиком, а у самого стояло так, что было даже смешно, если бы не было противно. Крепко так стояло. Чётко. До боли.
И сам я себе казался противным в эту секунду. От того, что отталкиваю, то, что находиться выше моего понимания. Нечто, что нельзя вместить в это грязное оскорбительное слово. "Пидор".
Я отталкивал что - то очень большое...Самое паскудное заключалось в том, что я это понимал. Что это не секс. Не желание подрочить. Я понимал, что делаю Вольху больно. И нельзя было, по человечески, ни в коем случае нельзя было говорить такое, светлому взгляду который подарили мне, уроду и отморозку.
Я вывернулся, торопливо натягивая штаны. Трусы сбились и резинка давила на задницу и стоящий торчком член, который в отличие от меня оказался более честным. А Вольх сидел окаменевший, одеревеневший, смотрел. А потом когда я матерясь доскакал до двери, он поднялся.
Боже, это напоминало волну. Чужая человеческая энергетика, давящая, убивающая, Вольх начал подниматься, и в этом было что - то очень страшное, неотвратимое.
Я даже не знаю, с чего я так испугался. Но я испугался до дрожи в коленях, буквально присел от страха, ощущая чужое желание убить.
Тогда я не знал, чем занимается Вольх. По сути, я ничего о нём не знал. Не знал, что он связан с криминалом. Спустя время я не буду желать узнать о его жизни, о том чем он зарабатывает, и он не будет стремиться рассказать о том, куда срываясь уезжает по ночам. Он не станет посвящать меня в свои дела, и всегда будет уберегать от этой стороны, но в тот момент я увидел его лицо. Оскал, гримасу, маску, на которой горели яростные глаза, и скалились клыки.
Я думал, что он меня убъёт сейчас. Я просто рухнул на дверь, вывалился задницей в коридор, в страхе понимая, что всё пиздец котёнку. Не будет больше наших отношений, не будет дружеских посиделок, безобидных подначек и трёпа вперемешку со стёбом. Не будет прогулок по ночам и обещанных безумных гонок по трассе, когда Вольх будет выжимать под триста не боясь ни чёрта ни бога, ни ментов от которых имея друзей байкеров, мне не раз приходилось удирать, что бы потом хлестать пиво и хвастаться как реально мы их поимели. А чем ещё подросткам хвастаться? Не будет посиделок у костра и обещанной совместной поездки на майские праздники. И ещё множества вещей, которые мы могли с ним создать, если бы остались друзьями.
Не будет. Ничего не будет. Как не было у нас с Вольхом ничего общего. Даже общих друзей не было, а те что были не подходили Вольху, потому что он был среди них как волк среди безобидных, но очень желающих показаться крутыми щенками.
- Боишься? - хмыкнул Вольх глядя на меня сверху вниз. Он не был высоким, да и старше то всего на тройку лет. Но сейчас он казался огромным, страшным, с безумным взглядом и ощеренной пастью. Разве что слюна не капала.
- Правильно боишься. Сука! - Вольх подхватил меня с пола, рывком, швырнул вперёд, мордой в диван, в секунду скручивая руки, очень больно, жёстко. Я просто задохнулся от боли, от страха, от понимания.
Вольх сдёрнул с меня штаны, отлетела пряжка разорванного ремня. Думаю, если бы я в тот момент сопротивлялся, он бы меня изнасиловал. Но я и сам не понял, что на меня нашло. Почему вместо того чтобы драться, я стиснул зубы и уткнулся лицом в диван, позволяя ему сминать своё тело, причинять боль. Джинсы и трусы валялись на полу. Колено Вольха жёстко вклинилось между раздвинутых ног. Я лежал и не дёргался, просто закрыл глаза, стараясь дышать через рот, думая о том, что наверное будет очень больно, но кричать, не стану. Не доставлю ему такого удовольствия слушать как я ору под ним. Может мной двигало чувство вины?
Не знаю. Просто не помню.
Чужая рука исступлённо гладила тело, мяла задницу, выкручивала яйца, проходясь по упавшему члену. А я лежал и представлял себя где - то очень далеко, не здесь. Если закрыть глаза и позволить своему сознанию улететь, ломая перегородки привычного восприятия, то можно отключиться, находясь одновременно здесь и не здесь. Вольх упал на меня сверху. Обнял, стискивая двумя руками. Он больше не держал меня, только содрогался, и плечи его тряслись.
