Литмир - Электронная Библиотека

    Луна медленно опустилась за Кенийским хребтом. Почти тотчас из-за откоса на востоке поднялось солнце, и Джадсон вышел из своей лачуги с четырехгаллонной канистрой из-под керосина в руке. Он сонно поплелся к корове, волоча ноги по густой росе. Старик смотрел на него и ждал. Джадсон наклонился и ощупал вымя, и едва он проделал это, как старик заговорил. Джадсон вздрогнул, услышав голос старика.

    – Его опять нет, - сказал старик.

    Джадсон ответил:

    – Да, корова пуста.

    – Думаю, - медленно произнес старик, - это проделки какого-нибудь мальчишки-кикуйю. Я задремал, а когда проснулся, он уже удрал. Выстрелить я не мог, потому что боялся попасть в корову. Но сегодня вечером я его дождусь. Уж сегодня-то он у меня не уйдет, - прибавил он.

    Джадсон не отвечал. Он подхватил четырехгаллонную жестянку и побрел к своей лачуге.

    В эту ночь старик опять сидел у окна и наблюдал за коровой. На этот раз он предвкушал какое-то удовольствие. Он знал, что снова увидит мамбу, но хотел в этом убедиться. И когда за час до восхода солнца большая черная змея проползла по траве к корове, старик перегнулся через подоконник и принялся внимательно следить за ее движением. Он видел, как она выждала какое-то мгновение под животом, медленно покачав головой с полдюжины раз, прежде чем оторвала свое тело от земли, чтобы взять первый сосок. Он видел, как она с полчаса пила молоко, пока его совсем не осталось, и видел, как змея опустила свое тело и мягко заскользила за хижину, откуда явилась. Наблюдая за всем этим, старик едва заметно улыбался краешком рта.

    Потом из-за холмов поднялось солнце, и из своей лачуги вышел Джадсон с четырехгаллонной канистрой в руке, но на этот раз он направился прямо к окну хижины, возле которого, завернувшись в одеяло, сидел старик.

    – Ну как? - спросил Джадсон.

    Старик смотрел на него из окна.

    – Не знаю, - ответил он. - Никого не видел. Я опять задремал, а этот паршивец явился и взял молоко, пока я спал. Послушай-ка, Джадсон, - прибавил он, - нам надо поймать этого мальчишку, иначе тебе не хватит молока, хотя это тебе и не повредит. Но мальчишку поймать надо. Выстрелить в него не могу, очень уж он ловок, да и корова мешает. Ты должен схватить его.

    – Я? Но как?

    Старик заговорил очень медленно.

    – Думаю, - сказал он, - думаю, тебе лучше спрятаться недалеко от коровы. Только так его и можно схватить.

    Джадсон взъерошил волосы левой рукой.

    – Сегодня, - продолжал старик, - ты выкопаешь неглубокую яму рядом с коровой. Ты ляжешь в нее, я прикрою тебя сеном и травой. Воришка тебя не заметит, пока совсем близко не подойдет.

    – У него может быть нож, - сказал Джадсон.

    – Нет, ножа у него не будет. Возьми свою палку. Больше тебе ничего не понадобится.

    Джадсон сказал:

    – Хорошо, я возьму палку. Когда он подойдет, я выскочу и поколочу его палкой.

    Тут он вдруг что-то вспомнил.

    – А как же насчет того, что она все время жует? - спросил он. - Я не вынесу того, что она будет хрустеть всю ночь, пережевывая слюну и траву, точно гальку. Всю ночь мне этого не вынести. - И он снова принялся теребить мочку левого уха.

    – Ты сделаешь так, как тебе, черт побери, говорят, - сказал старик.

    В тот день Джадсон выкопал канаву рядом с коровой, которую решили привязать к акации, чтобы она не бродила по полю. Затем, когда наступил вечер и когда уже можно было улечься в канаву, старик подошел к двери его лачуги и сказал:

    – До утра можно ничего не делать. Пока вымя не наполнится, никто не придет. Заходи ко мне; у меня теплее, чем в твоей конуре.

    Джадсон никогда еще не получал приглашения зайти в хижину старика. Он последовал за ним, довольный тем, что ему не придется лежать всю ночь в канаве. В комнате горела свеча. Она была воткнута в горлышко бутылки, а бутылка стояла на столе.

    – Приготовь-ка чаю, - сказал старик, указывая на примус, стоявший на полу.

    Джадсон зажег примус и приготовил чай. Они уселись на пару деревянных ящиков и начали пить. Старик пил чай горячим и при этом шумно прихлебывал его. Джадсон дул на свой чай, осторожно его потягивал и поглядывал поверх кружки на старика. Старик продолжал прихлебывать чай, когда Джадсон сказал:

    – Прекрати.

    Он произнес это тихо, почти жалостно, и уголки его глаз и рта тотчас задергались.

    – Что? - спросил старик.

    Джадсон сказал:

    – Шумно ты очень пьешь.

    Старик поставил кружку и спокойно смотрел на него короткое время, потом спросил:

    – Сколько собак ты убил за свою жизнь, Джадсон?

    Ответа не последовало.

    – Я спрашиваю - сколько? Сколько собак?

    Джадсон принялся вынимать чаинки из своей кружки и приклеивать их к тыльной стороне левой руки. Старик, не вставая с места, подался вперед.

    – Так сколько же, Джадсон?

    Джадсон вдруг засуетился. Он сунул пальцы в пустую кружку, вынул оттуда чаинку, быстро приклеил ее к тыльной стороне руки и тут же полез за второй. Когда чаинок осталось немного и ему никак не удавалось выудить хотя бы одну из них, он близко поднес кружку к глазам, чтобы посмотреть, сколько их там. Тыльная сторона руки, державшей кружку, была покрыта мокрыми черными чаинками.

    – Джадсон! - вскричал старик, и один уголок его рта открылся и закрылся, точно то были клещи.

    Свеча вспыхнула и едва не погасла, но спустя мгновение снова загорелась ровным пламенем.

    Тихо и очень медленно, точно уговаривая маленького ребенка, старик спросил:

    – За всю твою жизнь сколько же было собак?

    – Почему я должен тебе говорить? - отозвался Джадсон.

    Не поднимая глаз, он отлеплял чаинки одну за другой с тыльной стороны руки и снова складывал их в кружку.

    – Я хочу знать, Джадсон. - Старик говорил очень ласково. - Меня это тоже интересует. Поговорим об этом, а потом о чем-нибудь другом.

    Джадсон поднял глаза. По его подбородку потекла капля слюны, зависла на какое-то время в воздухе, потом сорвалась и упала на пол.

    – Я их только потому убиваю, что они шумят.

    – Как часто ты это делал? Мне бы хотелось знать - как часто?

    – Много раз, да и давно.

    – Как? Расскажи мне, как ты это обычно делал? Как тебе больше нравилось?

    Молчание.

    – Скажи мне, Джадсон. Я хочу знать.

    – Не понимаю, почему я должен об этом говорить. Это секрет.

    – Я никому не скажу. Клянусь, никому.

    – Что ж, если ты обещаешь. - Джадсон придвинул свой ящик и заговорил шепотом. - Как-то я подождал, пока она заснет, потом взял большой камень и размозжил ей голову.

    Старик поднялся и налил себе еще одну кружку чая.

    – Мою ты не так убивал.

    – У меня не было времени. Столько было шуму, когда она облизывалась, я просто обязан был все сделать быстро.

    – Ты ведь так и не убил ее.

    – Зато тише стало.

    Старик подошел к двери и выглянул наружу. Было темно. Луна еще не взошла, но ночь была светлая и холодная, и на небе было много звезд. На востоке небо было немного бледным, и, глядя в том направлении, старик видел, как бледность сменяется яркостью, разливавшейся по небосводу, так что свет отражался в каплях росы в траве. Над холмами медленно взошла луна. Старик обернулся и сказал:

    – Собирайся-ка. Никогда не знаешь - сегодня, может, и раньше явится.

    Джадсон поднялся, и они вдвоем вышли из дома. Джадсон улегся в канаву рядом с коровой, и старик прикрыл его травой, так что только голова торчала над землей.

    – Я тоже буду смотреть, - сказал он. - Из окна. Когда крикну, вскакивай и хватай его.

    Он доковылял до хижины, поднялся наверх, завернулся в одеяло и занял свой пост у окна. Было еще рано. Луна была почти полной и продолжала подниматься. Она освещала снег на вершине горы Кения.

    Спустя час старик выкрикнул в окно:

9
{"b":"150255","o":1}