— Да, я купил дом, — ответил он. — И нет, я не собираюсь разводиться с Жаклин.
Вудроу не сдержался и выругался. Вероника, замешкавшаяся у карточного стола, вскинула голову.
— Что такое? — заинтересованно спросила она. — Что произошло?
— Ничего! — резко ответил Реймонд. — Обычный мужской разговор!
— О, о женщинах и сексе, — ядовито отозвалась Вероника.
— Нет, черт побери! — взорвался Реймонд, который тоже уже начал уставать от ее вечного сарказма. — О женщинах и любви! Мы, мужчины, к вашему сведению, понимаем разницу между сексом и любовью. И время от времени нам даже случается любить.
Вероника вспыхнула, а Вудроу застонал. Реймонду решительно не понравился этот стон. В нем слышалось слишком много вины.
— Послушай, Вудроу, я начинаю волноваться, — тихо, но угрожающе произнес он. — Мне кажется, тебе стоит сейчас же сказать мне, что приключилось, и перестать играть в эти словесные игры. Кто тебе звонил и чего хотел?
Вудроу выглядел как побитый пес, и Реймонд запаниковал.
— Это была Жаклин, — решился наконец Стреннинг. — Она… она нашла отчет.
Теперь пришел черед Реймонда выругаться. Он схватил кузена за плечи и встряхнул что было сил.
— Что она сказала!
— Она сказала, что ее не будет дома, когда ты вернешься. И что она хочет развод.
Реймонд легко догадался, что произнесено было много больше. Во-первых, Вудроу отсутствовал довольно долго. Во-вторых, его очевидное раскаяние говорило о более продолжительном и резком обмене мнениями. Но сейчас у Реймонда не было времени узнавать подробности.
Он повернулся к хозяину, который внимательно наблюдал за гостями с другого конца гостиной. Реймонд сразу понял, что столь нехарактерное для него ругательство потрясло Мадура, который был истинным джентльменом и не выносил, когда выражаются, особенно в присутствии женщин.
— Я должен уйти, Мадур. Сейчас, немедленно… Извините!
Реймонд был уже в дверях, когда произносил последнее слово. Поездка в лифте стала для него истинной мукой и длилась пару световых лет, не меньше. Наконец дверцы распахнулись и Реймонд выскочил на улицу. Он не стал дожидаться, пока подгонят его машину, а кинулся прямо к дому, благо было совсем недалеко.
Он домчался до многоквартирного здания, где жил, за три минуты и, задыхаясь, влетел в холл, несказанно поразив своим видом охранника.
— Вы видели сегодня вечером мою жену, Том? — спросил Реймонд, с трудом переводя дыхание.
Охранник нахмурился.
— Нет, мистер Кармайкл, не видел. Но я заступил на смену в одиннадцать вечера. Что-то случилось? Я могу вам чем-то помочь?
— Нет, спасибо. Ничего, — пробормотал Реймонд и поспешил к лифтам.
Спустя полминуты он открыл дверь своих апартаментов — и его затошнило от дурного предчувствия. Было тихо, слишком тихо. Хотя кое-где горел свет…
Реймонду не хотелось проходить дальше. Он боялся узнать наверняка то, что уже заподозрил: он опоздал. Она ушла!
Но неожиданно надежда вспыхнула с новой, отчаянной силой — Пусси неслышно подошла к нему и начала тереться о его ноги. Ну конечно, Жаклин дома, она не могла оставить свою любимицу!
— Жаклин! Жаклин! — позвал Реймонд и поразился тому, как испуганно звучит его голос. Но это был не испуг, а ужас, ужас оттого, что он потерял свою ненаглядную Жаклин. Нет, даже не ужас. Это его душа вопила в смертной муке тоски и отчаяния.
Он наклонился, подхватил кошку и нехотя направился к спальне. Там он сразу все поймет. Если вещи жены все еще на месте, тогда она тоже должна быть дома… Вещи были на месте!
Реймонд едва не закричал от облегчения. И заспешил в гостиную, непрестанно выкрикивая имя жены.
Но гостиная была пуста. Как и кухня… И столовая… И бассейн… Везде пустота и тишина. Но, может, Жаклин захотелось пройтись и успокоиться после разговора с Вудроу? Может, даже в знак протеста она решила провести ночь в ближайшем отеле? Она скоро вернется, конечно вернется. Уже утром будет дома. Невозможно поверить, чтобы Жаклин ушла навсегда и бросила свою любимицу.
Впервые с той минуты, как Реймонд открыл дверь квартиры, сердце его стало биться помедленнее. Он начал надеяться. Осторожно опустив Пусси в ее любимое кресло, он включил для нее телевизор и поспешил в свой кабинет. Как это он забыл про кабинет? Вдруг Жаклин еще читает проклятое досье… Или, обидевшись, ушла спать в гостевую спальню…
Реймонд включил свет и сразу увидел посреди письменного стола лист белой бумаги, прижатый изящным длинным футляром от колье, которое он купил ей в прошлую субботу. Реймонд посмотрел на оба предмета и окончательно понял: да, он опоздал. Она ушла.
С тяжелым вздохом опустился он в кресло в состоянии, близком к отчаянию. Перед глазами плыло, в голове — ни одной ясной мысли. Дрожащей рукой Реймонд вытащил из-под футляра две страницы, исписанные изящным четким почерком жены, и начал читать.
Мой Любимый Реймонд!
Надеюсь, ты не возражаешь против такого обращения, потому что ты всегда будешь для меня именно таким — Моим Любимым Реймондом! Позволь мне сначала объяснить, как я нашла этот отчет. Не думай, что я шарила в твоем столе или рылась в твоих вещах. Когда ты уехал, мне захотелось понежиться в ванне и заодно послушать музыку. Я взяла в твоей «берлоге» магнитофон. И когда легла в ванну, машинально нажала на кнопку воспроизведения, забыв, что не вставила кассету…
Реймонд застонал. Пленка! Черт, он оставил проклятую кассету в магнитофоне. Господи, какая преступная беспечность!
Естественно, что, прослушав кассету, я сопоставила факты и поняла, что отчет, который принес тебе Вудроу, касался меня, а не мифического обманщика в офисе. Потом подумала и догадалась, что ты не спешил прочитать его, потому что знал, что в нем содержится, уже накануне вечером.
Реймонд, поверь, мне безумно жаль, что мое прошлое поведение причинило тебе такую боль. Могу лишь представлять, как ты переживал, когда слушал Вудроу. Поэтому я не осуждаю тебя за то, что ты подумал обо мне, или за то, что делал в ту ночь и потом, всю следующую неделю. Я прекрасно понимаю, что боль заставляет людей поступать так, как им совершенно не свойственно в обычном состоянии. Сначала я хотела не говорить об этом, но я звонила сегодня вечером Вудроу, когда вы играли в карты, потому что решила выяснить, из каких соображений он затеял расследование. Я была ужасно расстроена. А когда твой кузен предположил, что покупка дома тоже часть плана твоей мести и ты не собираешься доводить сделку до конца, мне стало по-настоящему плохо…
— О нет, — простонал Реймонд, мгновенно возненавидев Вудроу за то, что он заставил Жаклин так думать о нем.
Но, в конце концов, я решила не верить в это. И предпочитаю считать, что ты уже понял, что любишь меня так же сильно, как я — тебя. Конечно, это не значит, что твоя любовь может пережить столь жестокое испытание. Конечно, нет. И упрекать в этом некого, кроме меня, одной меня. Я выбрала в жизни дорогу такую же кривую, как и та, которой сейчас следует твой кузен. Люди, которые поступают и действуют так, как он сейчас и как я в прошлом, живут в своем персональном аду. Ты, мой любимый, вызволил меня из этого ада. Ты и только ты восстановил мою попранную веру в человека. Ты даже сумел заставить меня понять, что деньги еще не гарантируют настоящего счастья.
Поверь, дорогой, так легко осуждать других, особенно если тебе не нравятся эти другие. К сожалению, Вудроу утратил способность к сопереживанию. Мне искренне жаль его. Я только надеюсь, что придет день и он встретит женщину, которая полюбит его. Остается надеяться, что он сумеет поверить ей.
Время летит, и мне действительно пора уходить. Не хочу быть здесь, когда ты вернешься. Не хочу, чтобы ты убедил меня остаться, раз я знаю, что должна уйти.
Оставляю тебе Пусси по двум причинам. Во-первых, чтобы доказать: я верю, что ты не испытываешь ко мне ненависти. Во всяком случае, глубоко в сердце. И во-вторых, потому что считаю: нечестно по отношению к несчастному животному заставлять его снова переживать смену дома. Пусси понравилось у тебя. Сохрани ее, любимый мой, в память обо мне, и, когда будешь смотреть на нее, думай, как сильно я любила и люблю тебя. Деньги тут ни при чем. Даже я понимаю это. Любовь и только любовь соединила нас.
Я оставила все, что ты мне подарил, потому что забрать вещи — значит, доказать, что Вудроу прав. Слава Богу, у меня до сих пор есть машина и некоторые сбережения. Думаю, не надо говорить тебе, что я не собираюсь требовать алиментов, так что, пожалуйста, не делай великодушные жесты. Я просто все раздам. Понимаешь? Я наконец-то повзрослела.
Пора идти. Я и так задержалась дольше, чем рассчитывала.
Не осуждай Вудроу слишком уж сурово. Он скорее всего думал, что заботится о твоем счастье.
Люблю тебя всем сердцем,
Жаклин.
