— По всей вероятности, этот человек ваш враг?
— Тефер, — торжественно сказал сенатор, — вы говорите, не подумав. Каким образом может этот человек быть моим врагом, когда я не знаю даже его имени? Он враг императора, и это оправдывает всякие меры против него.
— Я понял, герцог. И мне так же, как и вам, его арест кажется необходимым. Но надо, чтобы он не показался неосновательным. Убеждены ли вы, что у него найдутся компрометирующие бумаги… указание на заговор?
— В этом я убежден. Обыск, при котором я буду свидетелем, даст важные результаты, — даю вам слово. Они будут настолько же полезны вам, как и интересам государства… Но надо, чтобы до времени об этом не знали в суде.
— Но для того чтобы его арестовать, мне необходимо получить ордер, — заметил полицейский.
— Как! — воскликнул герцог. — Я думал, что у вас есть ордера на аресты, в которые вы можете вписать какое угодно имя?!
— Эти случаи очень редки. Но я могу достать, так как пользуюсь известным доверием. Но для того, чтобы вписать в него имя, нужно его знать.
— Оставьте место пустым, — имя впишете позднее, после ареста.
— Но это незаконно!
— Не все ли равно? Вы поступите действительно незаконно, но с самым похвальным намерением.
— Но, герцог, я рискую скомпрометировать себя…
— Не беспокойтесь, я беру на себя ответственность за ваш поступок. Этот человек должен быть арестован! Понимаете? Должен!
— В таком случае, все будет сделано. Я жду ваших приказаний.
— В будущий четверг между восемью и девятью часами он должен явиться на кладбище Монпарнас. Я буду там, вы также должны быть там с восьми часов…
— Один?
— Вы думаете, что можете арестовать его один?
— Нет, если он будет сопротивляться… Мне кажется, лучше взять с собой двух агентов.
— Людей верных?
— Да, верных и скромных. Они повинуются без разговоров, не стараются понимать, и молчание составляет одну из их обязанностей.
— В таком случае, возьмите этих агентов, если вы отвечаете за них.
— Как за самого себя. Где прикажете вас ждать?
— Около решетки кладбища. Когда этот человек выйдет, я пойду за ним и укажу вам на него. Остальное — ваше дело.
— А дальше?
— Вы покажете мне жилище обвиняемого.
— Эх, господин герцог, он, по всей вероятности, не будет так наивен, чтобы дать свой адрес, в особенности, если у него хранятся какие-нибудь компрометирующие бумаги.
— Верно. На что же решиться?
— Мне кажется, было бы благоразумнее последовать за ним осторожно и арестовать его дома.
— Да, может быть… Мы решим это на кладбище. Но вы не начнете действовать, не получив моих последних инструкций.
— Слушаюсь, герцог. Но вот в чем дело: если обвиняемый живет в меблированных комнатах — что очень вероятно, — то обыск невозможно сделать тайно. Нас спросят, куда мы идем, кто мы такие и по какому праву действуем.
— Вы обыщете обвиняемого, возьмете ключ от комнаты и, в случае надобности, покажете вашу карточку полицейского инспектора, которая дает вам тем более обширные права, чем более они неопределенны.
— Мне кажется, что надо было бы предварительно произвести маленький обыск, о котором не упоминалось бы в протоколе, затем мы дадим возможность полицейскому комиссару и следователю исполнить их дело. Это кажется мне благоразумнее.
— Вы отлично поняли меня! — вскричал герцог. — Я никогда в жизни не встречал более умного и ловкого человека!
Он открыл один из ящиков письменного стола и продолжал:
— Дело потребует от вас некоторых издержек. Вот вам на первый случай. Но это только задаток.
Де Латур-Водье подал ему две тысячи франков.
Последний попробовал отказаться.
— Вы меня огорчите, если не примете, друг мой. И не забывайте, что в том случае, если ваше желание сделать мне приятное повлечет за собой неприятные для вас последствия, вы найдете во мне покровительство, поддержку… И, в случае необходимости, щедрое вознаграждение.
— Я знаю, что могу рассчитывать на ваше расположение, герцог…
— В таком случае, возьмите деньги.
Тефер опустил в карман жилета деньги с видимым удовольствием.
— Вы не имеете приказать мне ничего более? — спросил он.
— Нет, ничего. Будьте в четверг в восемь часов у решетки кладбища.
— Не беспокойтесь!
— Итак, до четверга.
Тефер почтительно поклонился и вышел.
— Ну! — прошептал Жорж. — Если друг семейства Леруа имеет у себя компрометирующие меня бумаги, то они скоро будут у меня. Во всяком случае, следователь и комиссар, обыск которых последует за моим, не уйдут с пустыми руками: я беру это на себя, и незнакомец, приехавший из Лондона, уличенный в том, что принимает участие в заговоре, никогда не будет для меня опасен.
Это происходило вечером в субботу, следовательно, за пять дней до того четверга, когда Рене Мулен должен был ждать Анжелу Леруа на могиле ее мужа. Но терпение не было главной добродетелью Рене Мулена, поэтому, чтобы как-нибудь убить время, он решил заняться приисканием квартиры.
— Это меня рассеет, — говорил он, — не считая того, что жить на квартире гораздо экономнее, чем в гостинице.
Идя по улицам, подняв кверху голову, чтобы читать объявления о сдаче квартир, он мечтал.
«Две комнаты и маленькая кухня — вот все, что мне надо в настоящее время, впоследствии увидим. Теперь же я не имею намерения давать балов».
С раннего утра он поднимался по лестницам, осматривал квартиры и наконец направился в сторону Марэ, так как результаты его поисков были очень неудачны: квартиры были или слишком дороги, или не" нравились ему, и он не мог ни на что решиться.
Чтобы отдохнуть немного, он зашел позавтракать в маленький ресторан на площади Бастилии. Подкрепившись, он пошел по улице Сент-Антуан, по-прежнему продолжая смотреть квартиры.
Рене свернул в маленький переулок, который ведет на Королевскую площадь, и стал искать глазами дом, в котором некогда жил Поль Леруа и он сам.
При виде этого дома сердце его сжалось.
Над входной дверью было наклеено объявление о сдаче маленькой квартиры.
— Вот, — прошептал Рене Мулен, — было бы странно, если бы я нашел здесь то, что мне надо.
Обязанность привратницы исполняла женщина лет сорока, которая в это время заканчивала свой завтрак.
— У вас сдается квартира? — спросил Рене, отворив дверь.
— Квартира, отделанная заново.
— На каком этаже?
— На четвертом.
— А цена?
— Четыреста франков.
— Она теперь свободна?
— Да, с сегодняшнего дня. В ней жили славные люди, которые получили небольшое наследство и две недели назад уехали к себе на родину. Хозяин приказал вычистить потолки и оклеить стены новыми обоями по семьдесят пять сантимов за кусок.
— А сколько комнат в этой квартире?
— Четыре: спальня, столовая, кухня и при ней небольшая комната.
— Можно осмотреть?…
— Да. Только, прежде чем подняться, я должна вам сознаться…
— Сознаться?… — сказал, смеясь, Рене.
— Во-первых, позвольте вас спросить, чем вы занимаетесь?
— Я механик.
— Вы работаете дома?
— Никогда… если я работаю… в эту минуту я отдыхаю.
— А! — перебила привратница. — Я расспрашиваю вас не из любопытства. У нас очень тихо — домохозяин не любит шума.
— Я очень рад этому, так как сам обожаю спокойствие, когда не в мастерской.
— Вы женаты?
— Нет, не имею этого счастья или несчастья.
— Счастья… несчастья! — повторила привратница. — Это зависит от того, какой номер выпал в лотерее.
— Да, это правда, но я еще не выбирал.
— Значит, у вас нет детей?
— Насколько я знаю — нет.
— Я должна предупредить вас, что жильцам вашего пола запрещается принимать у себя особ моего. В этом отношении хозяин очень строг. Если к вам явится какая-нибудь девица, — завтра же вам будет отказано от квартиры.
— Мне все равно, так как у меня самого строгие нравы.
— В самом деле?
— Честное слово.
