— Одним словом, вы меня боялись.

— К чему скрывать, что это так?

— Но теперь вы меня не боитесь?

— Чего мне вас бояться? Разве я не согласился на все ваши требования? Разве вы не получили от меня вчера чек на сто тысяч франков, который требовали? Что касается брака моего приемного сына и вашей дочери, то, не имея возможности дать вам ответ, обещанный вчера, я написал вам.

— Вы мне написали?…

— Да, вот письмо.

Герцог указал на заклеенный конверт с адресом мистрисс Дик-Торн. Потом он мало-помалу успокоился.

Что касается Клодии, то она приняла это спокойствие за насмешку.

— Что же вы мне написали? — спросила она, нахмурившись.

— Что мы рисковали бы скомпрометировать себя, действуя слишком быстро; что мне нужно больше суток, чтобы подготовить сына к разрыву с мадемуазель де Лилье и в особенности для того, чтобы заставить его решиться на новый союз. Прочтите!

Клодия разорвала конверт и прочла письмо.

— Вы видите, что это вполне логично, — сказал сенатор, когда она закончила.

— Довольно насмешек, герцог! Я вам не верю больше. Вчера, когда я была настолько глупа, что поверила вашим словам, вы бесстыдно лгали. Вы говорили, что хотите поговорить с сыном, а ваш сын считает вас путешествующим… Он не знает, что Фредерик Берар — его отец, и не ждет вас так скоро.

— Но откуда вам это известно?

— От вашего сына.

— Вы его видели?

— Да, он был вчера на моем балу. Но возвратимся к вам. Вы лгали вчера точно так же, как лжете теперь. Причина, которую вы выдумали, чтобы мотивировать отсрочку, кажется вполне логичной, но в действительности это только обман. Еще раз повторяю: вы меня обманываете!

Жорж, не подозревая причины, заставлявшей Клодию говорить так, слушал ее с удивлением.

— Я, право, не понимаю, какой интерес, — прошептал он, — вас обманывать? От брака, о котором мы говорим, зависит передача в мои руки бумаг, которые могли вызвать разорение и обесчестить меня. Неужели я могу не желать, чтобы этот брак состоялся? Отвечайте!

— Я отвечу, что вы подлец! Прежде вы были убийцей, теперь стали вором!

— Вором? — повторил де Латур-Водье, не веря своим ушам и думая, не сошла ли с ума его бывшая любовница.

— Или, если вы это предпочитаете, сообщником вора, — что одно и то же. Бумаги, составляющие мое состояние: завещание вашего брата, расписка Кортичелли…

Она остановилась.

— Ну, что же? — со страхом прошептал герцог.

— Вы посмели их украсть у меня!

— Я?!

— Да, вы, негодяй! И кому вы поручили это — человеку, которого наняли в убийцы на мосту Нельи, двадцать лет назад. Я считала его мертвым…

— Жан Жеди?

— Да, Жан Жеди!…

— Он жив?…

Клодия пожала плечами.

— Бесполезная комедия. Я ожидала этого притворного удивления и страха. Имейте, по крайней мере, мужество сознаться в вашей подлости!… Жан Жеди послан был вами ко мне сегодня ночью с двойной целью. Во-первых, он сыграл свою роль в картине, которая должна была напомнить мне ужасное прошлое. Затем, воспользовавшись моим обмороком, он сломал бюро и украл бумаги, в которых вы нуждаетесь, точно так же, как и сто тысяч франков, которые он, вероятно, получил, в награду за свой подвиг.

— Не сплю ли я? — с ужасом прошептал Жорж. — Все это безумно, невозможно!

— Э! — отвечала мистрисс Дик-Торн. — Если вы хотели оставить во мне сомнение насчет руки, совершившей преступление, то не следовало позволять вашему сообщнику смеяться надо мной… Разве он сделал это не по вашему приказанию?…

Клодия вынула из кармана клочок бумаги, найденный в ящике бюро вместо бумажника с деньгами, и подала его сенатору.

Последний, вне себя от ужаса, почти машинально прочел следующие строки:

« Расписка дана в Нельи в получении первого задатка за дело в ночь на 24 сентября 1837 года. Жан Жеди».

Негодяй зашатался. Глаза его налились кровью, белая пена выступила на губах, и задыхающимся от ужаса голосом он прошептал:

— Жан Жеди!… Жив!… В Париже!… Владеет нашими тайнами!… Мы погибли!…

Он упал в кресло как мертвый, но изнеможение продолжалось недолго.

В его уме мелькнула неожиданная мысль, он быстро вскочил.

— Все, что я сделал, я сделал напрасно. В ту минуту, когда я думал, что уничтожил воспоминание о прошлом, покончив с дочерью казненного, прошлое снова оживает. Я убил Берту Леруа!… А Жан Жеди выходит из гроба!… И мы погибли!… Погибли!…

Клодия уже несколько мгновений с недоумением глядела на Жоржа, пораженная выражением его лица. Она перестала думать, что это комедия, — ужас охватил ее.

— Итак, — сказала она, — вы не знали, что Жан Жеди жив?

— Клянусь вам! Я ничего не знал и тысячу раз предпочитал бы знать, что эти бумаги в ваших руках, чем в руках нового врага.

— Так, значит, не вы велели украсть их?

— Нет! Тысячу раз нет! Неужели вы считаете меня настолько безумным, чтобы я мог доверить тайны человеку, который не замедлил бы воспользоваться ими против нас? Он захочет отомстить, так как знает, без сомнения, что вы хотели его отравить!… Опасность ужасна, погибель неизбежна!… Мы потерпим крушение в самой гавани!… И это в ту минуту, когда я рассчитывал, что уничтожил всякую опасность!… Помните вы письмо, написанное вами в Англии, чтобы известить меня о скором приезде?

— Помню, но в этом письме не было произнесено ничьего имени…

— Но в нем говорилось о площади Согласия, о мосте Нельи. В нем было число: 24 сентября 1837 года.

— Это правда.

— Бумага попала в руки бывшего ученика Поля Леруа, который решил отомстить за казненного.

— Боже мой! — прошептала Клодия, зашатавшись.

— Я сжег это доказательство, — прошептал Жорж, — и сделал бессильным Рене Мулена. Одно существо на свете могло следовать его советам и потребовать восстановления доброго имени Поля Леруа — его дочь. Я убил ее!

— Убил! — прошептала мистрисс Дик-Торн. — Собственной рукой?

— Да, собственной рукой! — с циничной гордостью ответил герцог. — Я устранил все препятствия! Пойманный в крепкую сеть, я разорвал ее!… Я был свободен, и вдруг неожиданно является Жан Жеди!… Он нашел вас, Клодия, следовательно, может найти и меня!… Понимаете ли вы теперь, почему герцог де Латур-Водье скрывается под именем Фредерика Берара?…

— А! — прошептала мистрисс Дик-Торн, не менее пораженная, чем сам герцог. — Где теперь искать Жана Жеди?…

— Мы не можем звать на помощь полицию, — сказал Жорж. — Арест человека, который был нашим сообщником, был бы для нас величайшей опасностью.

— Но срок давности… — сказала Клодия.

— А вчерашнее преступление? — возразил сенатор. — И, кроме того, неужели вы ни во что ставите скандал? Показания Жана Жеди вызовут следствие, а это дойдет до Рене Мулена.

— Нет сомнения, — воскликнула Клодия, — что живую картину приготовил Жан Жеди. Мой обморок выдал меня!…

— О какой живой картине вы говорите?

Клодия рассказала все, произошедшее в прошлую ночь в ее доме.

В это время герцог изучал расписку старого вора.

— То, что не удалось двадцать лет назад, — прошептал он, — может удасться теперь. Негодяй должен исчезнуть.

— Но как найти его?

В эту минуту послышался стук колес экипажа, остановившегося перед домом.

Жорж выглянул в окно.

— Тефер! — с радостью воскликнул он.

— Кто это Тефер?

— Один полицейский агент, которому я покровительствую и который служит мне, — моя правая рука.

— Еще сообщник? — с беспокойством сказала мистрисс Дик-Торн. — Какая неосторожность!…

— О! Бояться нечего: я обогащаю его!

— Что не помешает ему продать вас в один прекрасный день, может быть, даже обвинить.

— Тефер жаден, но верен. Кроме того, за него ручается его интерес.

Послышался звонок. Герцог хотел отворить, но Клодия остановила его.

— Вы примете этого человека, пока я у вас?

— Конечно! Вам и мне одинаково угрожают — мы должны погибнуть или спастись вместе.