С этими словами он схватил свой чемодан и побежал в кассу, где взял билет первого класса.

Теперь мы оставим молодого артиста и вернемся к поезду, на котором уехали Жак и незнакомец, потерявший письмо, найденное Полем Дарнала.

Поезд мчался с быстротой восемьдесят километров в час.

Вьюга, сдувая снег с полотна железной дороги, намела громадные снежные сугробы по обеим ее сторонам.

Между Дижоном и Ларошем поезд не останавливался ни на одной станции. Уйдя из Дижона в два часа двадцать шесть минут, он прибыл в Ларош в четыре пятьдесят восемь, проехав за это время расстояние в сто восемьдесят километров.

Ветер выл, страшная вьюга мела и крутила, залепляя ежеминутно оконные стекла громадными хлопьями мокрого снега.

Жак пропутешествовал уже всю предыдущую ночь, вечер провел в театре, а весь день бегал по городу по делам.

Он чувствовал себя совершенно разбитым и рассчитывал хоть немного отдохнуть и соснуть до Парижа. Но нервы его были напряжены так сильно, что при всем желании ему не удалось уснуть тотчас же.

Голова его качалась, но напрасно закрывал он глаза. Сон не смежал его усталых век, и воображение ярко рисовало воспоминания прошлого и планы, проекты и надежды на будущее.

Спутник его сидел, забившись в угол, совершенно неподвижно, с закрытыми глазами и, по-видимому, спал; но время от времени он слегка приоткрывал глаза и бросал беспокойно-вопросительный взгляд в противоположный угол отделения.

Поезд, казалось, мчался с удвоенной скоростью. Окна сильно запотели изнутри.

Незнакомец сделал порывистое движение, как только что проснувшийся человек, и рукой вытер запотевшее стекло. Затем принялся смотреть в окошко, стараясь сообразить, в каком месте они теперь находятся.

Поезд как раз проезжал какую-то станцию с адским шумом и грохотом. Несмотря на скорость, незнакомец успел прочесть название станции, начертанное на стене громадными черными буквами.

— «Тонперр», — проговорил он шепотом. — Еще три станции, и затем Ларош. А он все еще не спит, — с досадой прибавил он, взглянув на своего спутника.

Прошло пять минут.

Вдруг незнакомец вздрогнул.

Голова Жака, которого он ни на минуту не терял из виду, упала на грудь: дыхание его было громко и ровно.

Эти симптомы не могли быть ошибочными: Жак заснул крепким, глубоким сном, который был еще глубже и крепче именно оттого, что заставил себя так долго ждать.

— Наконец-то, — с облегчением вздохнул таинственный незнакомец и принялся слегка покашливать.

Жак не шевелился, и слабый звук кашля заглох в грохоте поезда и завывании вьюги.

Тогда незнакомец спустил кашне, окутывавшее его до самых глаз, и открыл красивое лицо, бледное, как у мертвеца, с диким страшным выражением. На висках у корней волос выступили капельки холодного пота.

Он снова кашлянул, на этот раз сильнее. Спящий оставался по-прежнему неподвижным.

Незнакомец засунул руку в карман, вытащил складной, нож и открыл его. Широкое, блестящее лезвие ножа сверкнуло голубым пламенем под слабым светом фонаря, освещавшего вагон. Затем, с рассчитанной медленностью движений, скользя, как змея, злодей встал, проскользнул между скамейками и оказался напротив Жака.

Жак спал безмятежным сном.

Руки его беспомощно висели по сторонам. Шотландский плед спустился с плеч, так что грудь была открыта. Всего несколько сантиметров отделяло незнакомца от этой совершенно беззащитной груди.

Злодей поднял руку, направил нож прямо против сердца Жака, так что оружие касалось одежды, и затем налег на нож всей тяжестью своего тела и вонзил его в несчастного по самую рукоятку.

Убитый не испустил ни крика, ни стона. Он открыл глаза, снова закрыл их и так и остался неподвижным.

Нож прошел сквозь сердце, так что смерть была мгновенна.

Убийца оставил оружие в ране и в продолжение нескольких минут сидел, вне себя от ужаса, с блуждающими глазами, диким, исказившимся лицом, и дрожал с головы до ног.

Но этот чисто нервный страх продолжался недолго. Злодей очень скоро овладел собой. К нему тотчас же вернулось хладнокровие, необходимое для приведения к желанному концу страшного дела. Он стал шарить в карманах пальто и сюртука убитого и вытащил документы, бумаги и деньги.

Затем полез в карманы панталон. В одном из них он нашел связку ключей, которыми и завладел с лихорадочной поспешностью.

Он быстро отыскал ключ от чемодана, который monsieur Жак поставил на скамейку рядом с собой. Поспешив открыть его, он засунул туда все бумаги и вещи, снова все запер и, спрятав связку в карман, положил чемодан около того места, где сам сидел раньше.

Затем с ужасающим спокойствием укутал покойника пледом с головы до ног, хорошенько подвернул его со всех сторон и задернул голубую занавеску на фонаре, освещавшем вагон.

В вагон стало почти темно. Тогда убийца так же осторожно проскользнул на свое прежнее место.

«Сейчас мы должны приехать в Ларош, — рассуждал он сам с собой. — Там я выйду и, никем не замеченный, перейду в другой вагон. Поезд уже не остановится вплоть до самого Парижа. Пока там успеют разглядеть, что случилось, я уже буду далеко и вне всяких подозрений.»

Глаза его устремились на труп, находившийся в левом углу вагона. Из-под пледа и кашне едва виднелась узкая полоска мертвенно-бледного лица. Убитый, казалось, спал безмятежным сном. Да он и действительно спал, но только спал таким сном, от которого уже больше не просыпаются!

В это время раздался пронзительный свисток локомотива, за ним другой, и поезд начал мало-помалу замедлять ход — подъезжали к Ларошу.

На этой станции поезд стоял две минуты.

Убийца заранее опустил стекло дверцы, чтобы как можно скорее отворить ее и с чемоданом Жака в руке перебежать в другой вагон.

Он уже готовился выйти, как вдруг перед вагоном остановился начальник станции с обер-кондуктором, за ним — две дамы.

Негодяй перепугался и быстро откинулся назад, закрывая собой, насколько возможно, труп.

Обер-кондуктор отворил дверцу.

— Madame Фонтана, — обратился начальник к старшей из дам, — вот мы сюда ее и посадим.

— Да ведь это же не дамское купе! — возразил ему женский голос.

— Дамское купе битком набито от самого Макона!

— Так устройте другое!

— Невозможно! Везде полно.

— Однако…

— Господа, уезжайте или оставайтесь, — с нетерпением перебил обер-кондуктор, — но, во всяком случае, прошу вас поторопиться. Мы и так уже запоздали на пять минут, и нам необходимо наверстать потерянное время.

— Уверяю вас, madame Фонтана, что mademoiselle будет здесь очень хорошо. К тому же, как видите, у нас нет другого выбора.

Женщина, которую он назвал madame Фонтана, стояла, обняв стройную молоденькую девушку.

— Нечего делать, милочка, ведь вас ждет ваша мама, так что непременно надо ехать, хотя мне и очень неприятно посадить вас не в дамское купе. Идите же скорее, садитесь… До свидания, милочка, поклонитесь от меня вашей маме.

— До свидания, madame, до свидания!

Девушка легко и грациозно поднялась по ступенькам и вошла в вагон.

Обер-кондуктор затворил дворцу, и начальник станции подал знак к отправлению.

Раздался сперва звонок, потом резкий, пронзительный свисток, и поезд покатился по рельсам.

Новая пассажирка, хорошенькая, стройная девушка лет шестнадцати, проскользнула в самый отдаленный уголок отделения и уселась как раз напротив трупа.

В продолжение двух или трех секунд взгляд ее встречался со взглядом убийцы, лицо которого, в данный момент совершенно открытое, показалось ей очень странным из-за мертвенной бледности и глаз, блестящих как угли.