— Я, мистер Брюзгнер, — сказал Венделл.

— Ты опять опоздал?

— Извините, забыл завести будильник, — смиренно сказал мальчик.

— Как это — забыл? — взорвался Брюзгнер. — Просто замечательно! Держу пари, что позавтракать ты не забыл! Это по всему видно. Может, прикажешь обложить твой будильник леденцами или картошкой фри, чтоб ты больше не забывал его завести?

— Но я же извинился…

Старик, громко топая, прошел в конец класса и, грубо выдернув мальчика из-за парты, поволок к доске, чтобы выставить на всеобщее обозрение.

— Знаешь, почему ты всегда опаздываешь, Венделл? — спросил мистер Брюзгнер. — Потому что ты — никчемный жиртрест! Верно?

Тут весь класс проснулся и разразился хохотом. Тоби, тот пучеглазый, от смеха вообще чуть не упал со стула.

— Мне, конечно, неплохо бы похудеть немного… — начал было толстощекий Венделл, но Брюзгнер не дал ему договорить, — сунув ему в руку мел, он развернул его лицом к доске.

— Будешь писать, что я сказал, до конца урока. Думаешь, раз ты директорский сынок, так для тебя никакие правила не писаны? А я твоего папашу не боюсь. У меня свои полномочия. Приступай!

Венделл послушно стал писать: «Я — НИКЧЕМНЫЙ ЖИРТРЕСТ».

Весь класс снова захохотал, но Сабрина даже не обратила на это внимания. Ее поразило другое: мистер Брюзгнер сказал, что Венделл — сын директора. Выходит, он сын вечножителя? Сабрине почему-то до сих пор даже в голову не приходило, что у вечножителей есть дети, которые ходят в школу и учатся бок о бок с обычными детьми. Она стала разглядывать своих одноклассников, которые хохотали как сумасшедшие и никак не могли успокоиться, пока Венделл всё писал и писал на доске эти гадкие слова. Может, кто-то из них тоже вечножитель?

После двух уроков Сабрина поняла, что мистер Брюзгнер не единственный из учителей, кто был на грани нервного срыва, что на самом деле все преподаватели в шестом классе совершенно ненормальные. Почти на всех уроках они только издевались над детьми и орали, а приказание «останешься после уроков» произносили с таким удовольствием, словно раздавали мороженое. Правда, Сабрина не могла безоговорочно осуждать их, ведь ученики в ее классе были те еще субчики: на занятиях спали, домашних заданий не делали, даже на уроке физкультуры топтались, как стадо баранов. Хотя спортивный зал был единственным местом, где им волей-неволей приходилось просыпаться.

Физкультуру преподавала мисс Блестилло, по прозвищу Блестилла-Душилла, — грузная женщина невысокого роста со зловеще сверкавшими глазами. Она собирала волосы в «конский хвост», и единственное, чему она могла научить, — это играть в вышибалы.

Сабрина любила эту игру, много раз играла в нее в нью-йоркской школе и считала себя неплохим игроком. Обычно почти всех уже вышибали, а она ловко увертывалась и поэтому продолжала игру до победного. Но когда на уроке мисс Блестилло ей попали в голову маленьким резиновым мячом так, что у нее чуть мозги не перевернулись, она стала подозревать, что здесь играют в какую-то совсем другую игру.

Когда ее вышибли в самом начале, Сабрина решила понаблюдать за оставшимися участниками, и сразу поняла, что самых опасных игроков было двое. В одном из них она узнала хихикающего идиота Тоби из ее класса, а второй был странным, неуклюжим, припадающим на одну ногу существом с редкими волосами. Даже не поймешь, мальчик это или девочка. Одно для Сабрины было ясно как божий день: и Тоби, и это нечто были очень злобными. Оба швыряли мячи в игроков с такой яростью, как будто хотели пронзить их насквозь. Если кто-то падал, они принимались безжалостно забрасывать лежащего мячами. Но хуже всего было то, что мисс Блестилло поощряла их. Она бегала по залу и указывала им на более слабых игроков — толстых, медлительных, неповоротливых — и науськивала их. Когда кого-нибудь вышибали, мисс Блестилло так радовалась, что хлопала в ладоши от удовольствия, словно ребенок, предвкушающий подарки рождественским утром.

За всё время игры лишь одной девочке удалось продержаться какое-то время. Сабрина ее сразу узнала. Это была та хорошенькая блондинка. Девочка умудрялась уворачиваться от мячей, ловко отскакивая и подпрыгивая, но, когда мяч задел и ее, она вышла из игры и присоединилась к остальным выбывшим, сидевшим у края спортплощадки. Заметив Сабрину, она улыбнулась и помахала ей рукой. За весь день это было первое проявление нормальных человеческих чувств.

К большой перемене, когда все шли на обед, удрученная Сабрина была вся в синяках, но гораздо больше ее волновало, как там Дафна. Сама-то она могла вынести и окрики учителей, и приставания какого-нибудь задиры из класса, а вот сестренке было всего семь лет. Такая школа могла совершенно подавить ее.

В столовой Сабрина получила на раздаче свой поднос с едой и принялась искать Дафну, подозревая, что та, скорчившись, плачет где-нибудь в уголке. Каково же было ее удивление, когда она увидела сестру за столом в окружении веселых одноклассников, которые с горящими глазами ловили каждое ее слово. Подходя к их столику, Сабрина услышала взрыв хохота: это Дафна вытащила из своей прически линейку.

— Дафна, ты самая смешная из всех, кого я знаю, — заявил один из ее новых друзей.

— У тебя всё в порядке? — спросила Сабрина сестру и улыбнулась.

Дафна в ответ радостно кивнула:

— Мне так здорово, как никогда раньше!

Дафна стала самой популярной среди второклассников, прямо-таки звездой, и Сабрина не собиралась лишать ее этого титула. Она прошла дальше, высматривая свободный столик. Ей показалось, что она увидела такой, но не успела она сесть, откуда ни возьмись появились двое ребят и плюхнулись на стулья. Сабрина пошла к другому освободившемуся столику, но повторилось то же самое. Сабрина решила, что можно перекусить и стоя, но земля вдруг ушла у нее из-под ног, поднос вылетел из рук, а всё, что на нем было, рассыпалось по полу. Сабрина упала, так больно ударившись об пол подбородком, что из глаз посыпались искры.

Когда в голове прояснилось, она увидела, что над ней стоит нечто — то самое странное существо из спортзала: с длинными толстыми руками, неуклюжим телом и выступающей верхней челюстью — ну точь-в-точь обезьяна. Когда Сабрина всё же разглядела розовую ленточку, вплетенную в жалкое подобие хвостика, она, наконец, поняла — нечто на самом деле девочка.

— Упс, — хрюкнула она.

Пучеглазый придурок Тоби, стоявший рядом с ней, заржал.

Веселого, конечно, мало, но Сабрине такое было не впервой, над ней и раньше издевались. Приют порой был не лучше тюрьмы, и новеньким всегда доставалось больше всех. Пока они не давали сдачи.

— Ты нарочно толкнула, — сказала Сабрина, спокойно поднимаясь.

— Ну и что дальше, Гримм? Поплачешь теперь? — рассмеялась эта дылда.

— Раз ты знаешь, кто я, тебе должно быть известно, что я не плачу, — ответила Сабрина и, крепко сжав кулак, двинула ей со всего размаха.

Дылда рухнула на пол, и пошли прахом мечты Сабрины о скучном существовании в школе. Обернувшись, она увидела: все ребята из ее класса, только что такие вялые и полусонные, вмиг пробудились и со страхом уставились на нее.

— Напрасно ты так, — прошипел Тоби.

— Совершенно верно! — заорал кто-то и, схватив руку Сабрины противной мясистой рукой, поволок ее за собой.

Оказалось, это мистер Брюзгнер. На виске у него вздулась вена, в которой бешено пульсировала кровь.

— Она же первая! — выкрикнула Сабрина.

— А я последний! — прокричал в ответ Брюзгнер

Сабрина сидела в душном, без окон, кабинете мистера Шипшенка и ждала наказания. Секретарша в очках с толстыми стеклами, тихая как мышь, сказала, что советник примет ее, как только освободится. Прошло уже три часа, а он всё еще не появлялся.

Сабрина сидела и вспоминала всё случившееся за сегодняшний день. Этот ее шестой класс — просто кошмар, ясное дело, но никто ей об этом даже не намекнул. Она-то думала: ну учебники, ну задания всякие, ну тесты, но ведь не бандитские же разборки. Ученики всех ненавидят, учителя подлые — в общем, всё как в приюте.