Наказание продолжалось меньше десяти минут. «Chemical Brothers» без остановки крутились у него в голове. Кожаные перчатки на его жестоких руках промокли.

Чтобы перевести дух, Линкс позволил себе на мгновение прислониться к стене и с наслаждением ощутить спиной прохладу пластика.

Воздух в комнате был насыщен запахом крови.

Он вновь приблизился к слабо стонущему Джафару.

Возле пленного испарения ощущались сильнее. Агент приподнял его голову. Развороченное лицо представляло собой кровавое месиво. Линкс приоткрыл рот, выставил вперед челюсть, оскалился…

Его зубы лязгнули в пустоте. Он успел овладеть собой и не укусил обращенного, подбородок которого тяжело упал на грудь.

Качая головой, агент снова отступил, чтобы оглядеть свою работу и забрызганное кровью собственное тело.

Руки его дрожали. Окровавленная перчатка, которой Линкс исступленно тер циферблат своих часов, еще больше пачкала их. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они показывают. Было двадцать три сорок три.

В ушах нескончаемо звучала музыка. Линкс развязал Сесийона и взвалил его на плечо, чтобы отнести в «Транзит».

26.10.2001

Возбужденные и упившиеся к середине ночи клошары бульвара Ла-Виллет вот уже десять минут как снова дрались. Линкс решил действовать, пока какой-нибудь сосед не потревожит представителей власти. Он подошел к предварительно застланному полиэтиленовой пленкой кузову пикапа и раздвинул картонные коробки, среди которых был спрятан Лоран Сесийон. Тот лежал на боку, без признаков жизни, но еще живой. Он потерял сознание наверху ведущей из подвала лестницы, и больше оно к нему не возвращалось.

Сжав ему горло, агент прикончил его.

Надев старый плащ и засаленную шляпу, Линкс двинулся в сторону от «Транзита», поддерживая безвольное тело Джафара, как если бы тот был пьян. Они направлялись к бомжам.

Никто из пьяной компании не обратил на них внимания.

Подойдя поближе, Линкс пихнул обращенного в кучу дерущихся и орущих клошаров прямо на глазах у их товарищей. Прежде чем рухнуть на землю, труп толкнул одного бомжа — кряжистого и довольно старого, затем другого — совершенно беззубого, наступающего на первого с разбитой винной бутылкой в руке. Они разозлились еще больше и обратили свой гнев на непрошеного гостя, который даже не держался на ногах. Поодаль вспыхнула другая драка: ее спровоцировал агент. Трое или четверо бомжей, до того времени остававшихся лишь зрителями, жарко и неловко ввязались в драку. Вскоре под надземным метро царил хаотический шум бьющегося стекла, криков и ругательств.

Поблизости осветились, а затем открылись некоторые окна.

Жильцы соседних домов просыпались.

Довольно скоро военные действия прекратились. Когда каждый занял свое место в границах принадлежащей группе территории, на земле, в некотором отдалении от всех, осталась лежать одна жертва.

Джафар.

Сидя в кабине пикапа, Линкс внимательно наблюдал за приступом спасительной для него жестокости бездомных. Он видел, как один из них, еще стоящий на ногах, приблизился к обращенному и отвесил ему удар ногой. Никакой реакции. Человек присел и, подгоняемый приближающимся воем полицейской сирены, принялся обшаривать карманы мертвеца.

На приборной доске перед Линксом лежал плеер. Он потянулся было к нему, но передумал. Руки все еще дрожали. Он тронулся с места.

Шарль Стейнер встретился с полковником Монтана в Булонском лесу рано утром. Полковник любовался своим французским бульдогом, писающим под деревом. В десятке метров от него возвышалась молчаливая массивная тень. Телохранитель не шевельнулся, когда вновь пришедший приблизился к его патрону, поскольку внимательно следил за бредущими неверной походкой трансвеститами. Они закончили свою ночную работу, но все еще болтались поблизости.

— Ну так что, Шарль? — Сотрудник службы внешней разведки не поздоровался. Занятый своей собакой, он даже не поднял головы, чтобы взглянуть на пришедшего.

— К настоящему моменту мой агент должен покончить с Лораном Сесийоном.

— Уже? Можем ли мы быть уверены, что этот парень выложил все, что знал? — Монтана резко потянул поводок. — Не хотите пройтись?

Мужчины углубились под деревья.

— Сесийон сказал то, что его понуждали сказать. Мы никогда не будем уверены на сто процентов, что он не скрыл от нас какой-то информации, но… но ведь нет никакой методики, способной гарантировать нам подобный результат. Я доверяю Линксу.

— А, так это ему вы поручили дело? Знаменитому Линксу? Я всегда думал, что он миф, фантазм, который вы сотворили на потребу публики. Как давно он на вас работает?

— Несколько лет.

Монтана сбоку украдкой взглянул на собеседника:

— Вы его оберегаете. Чего вы боитесь? Мы в одной команде.

— Можете быть спокойны, Сесийон признался, что получил кое-что от Делиля, простите, Мишеля Хаммуда. Ту самую резинку. Он не знал, что в ней спрятано. Он утверждает, что пятого октября во время заранее оговоренной встречи передал ее некоему Мустафе Фодилю.

— Значит, мы отстаем от них на двадцать один день. Это много. Что еще?

— Фодиль и Хаммуд не были знакомы. Это подтверждает, что мы имеем дело с чрезвычайно разветвленной организацией. В каком-то смысле это нам на руку, сигнал тревоги будет подан не так быстро.

Они подошли к лесной дороге и, прежде чем перейти ее, пропустили группу бегунов трусцой. Вскоре собака Монтана снова пристроилась под деревом.

— Говорил ли Сесийон об операции?

— И да, и нет. Он ничего не знал о грузах или о том, что с ними предполагается сделать. Однако он подтвердил, что операция должна состояться следующим летом. По-видимому, невольное признание Делиля.

— Вот как? Это совпадает с уже имеющимися в нашем распоряжении сведениями.

— Он также говорил о Нуари Мессауди, торговце наркотиками, мелком оптовике, в последние недели замеченном нами в его окружении. Похоже, именно через этого Нуари несколько лет назад Джафар познакомился с алжирскими вербовщиками.

— Нам это уже было известно.

— Да. Нам многое из его откровений уже было известно, или мы это хотя бы подозревали. Возвращаясь к Мессауди: не похоже, что он напрямую замешан в интересующем нас деле. По словам нашего покойного юного обращенного, этот Мессауди держится в стороне от политики и верующих. Впрочем, и они терпят его только потому, что часть его денег идет на их цели. Или непосредственно на «добрые дела» мечети в двадцатом округе, вокруг которой вертится этот мирок, или как дотации на благотворительные организации. Сесийон служил Мессауди посыльным и при необходимости телохранителем.

Монтана усмехнулся:

— Разумеется, никто не знает, на что на самом деле тратятся эти бабки?

— Мы можем рассматривать многие возможности и даже предполагать, что Нуари Мессауди оказывает действенную помощь каким-нибудь нуждающимся. На мой взгляд, в основном он финансирует проживание и разъезды джихадистов. Сами операции — маловероятно.