По противоположному берегу изредка проезжали машины.

На заднем сиденье мучительно отходил от электрошока Делиль, прикованный наручниками к ручке дверцы. Одетый в тряпье, которое было на нем в ночь похищения, он шевелил губами, бормоча что-то невнятное. Начав давать показания, он уже не умолкал. Несчастный сваливал в кучу всю информацию: что-то представляло больший интерес, что-то меньший; сообщил несколько новых фактов, подтвердил детали, уже известные спецслужбам.

Пора с ним кончать.

Агент залез в кузов и снял с арестованного наручники, а также куски пенопласта, предохранявшие запястья от синяков. Они выбрались из автомобиля и, спотыкаясь, двинулись прочь от машины. Оглушенного Делиля поддерживал его мучитель. В темноте они легко могли сойти за двух заплутавших пьянчуг.

Дойдя до края набережной, ливанец почти пришел в себя, но, потеряв поддержку Линкса, осел на землю. Агент отшвырнул его в тень от нависающей над пристанью стены. Падая, террорист сильно ударился головой. Одновременно он получил короткий удар электрической дубинкой, чтобы вел себя тихо.

Издали, под дождем, их было не видно.

Из кармана своих грязнущих штанов агент достал медицинскую сумку, в ней находился уже подготовленный шприц внушительных размеров. Он вытащил из ушей наушники. Ничего личного.

— Это Эйфелева башня. Мы… — Делиль говорил с трудом. — Я еще в Париже?

Он чувствовал, как ему задирают штанину, переворачивают на живот.

Линкс выпустил из шприца воздух:

— Да. Не двигайтесь.

— Что это?…

— Чтобы спать.

Игла вошла в бедренную вену ливанца, под коленом.

Агент не солгал. Он впрыснул своему пленнику яд кураре, используемый для анестезии, однако в такой дозе, от которой тот никогда уже не проснется. Скоро все его мышцы будут парализованы, потом он не сможет дышать и вскоре умрет. Вследствие естественного метаболизма через несколько минут после введения средство уже невозможно будет обнаружить.

— Моя семья.

— Вы встретитесь.

— Вы… обещали.

Причина смерти — остановка дыхания. Если только он прежде не утонет.

Агент помог Делилю подняться и подойти к Сене. Пальцы Линкса ощутили первые мышечные сокращения жертвы как раз в тот момент, когда он столкнул ливанца в реку. Усилившееся из-за прошедших накануне дождей течение быстро унесло тело.

Слышался только шум воды, перекрывающий звуки города. И все же Зуав с моста Альма еще не замочил ног. [110]

Линкс зевнул и вернул на место свои наушники.

Спокойно повернул к «транзиту».

И уехал с пристани.

Амель надоело. Время тянулось медленно, шел дождь, она чувствовала комичность своего положения. Все складывалось не так, как она задумала. За три дня шпионских игр и засады в Тюильри, напротив входа в общество Стейнера на улице Риволи, у нее было достаточно времени, чтобы принять решение послать все к чертям.

Задание, поначалу взбудоражившее ее, на деле оказалось скучным и утомительным. Накануне вечером, когда она послала Сильвена в дежурную аптеку за лекарством, даже ему передалось ее дурное настроение. По совету Ружара она не рассказывала мужу, чем занимается, и это дало ему дополнительный повод к недовольству. Хотя, возможно, Амель так охотно держала свои дела в тайне, потому что ей все-таки было немного стыдно за дурацкий маскарад, который она сама же и придумала.

Если подумать, работать на телевидении, наверное, не так уж плохо.

К тому же у нее кончилось терпение. Несмотря на усердие, Амель еще не видела и тени этого Стейнера, чью внешность постоянно сверяла по памяти с фотографией из Интернета. Зато видела массу людей, входящих и выходящих из дверей здания, за которым она следила. Однако она не могла бы сказать, были ли это посетители Общества оперативной обработки, управления и надзора или нет. Ведь в здании размещались интернет-агентство, два медицинских кабинета и адвокатская контора. Она проверила.

Разумеется, во время редких отлучек она, возможно, пропустила свой объект. К тому же это мог быть розыгрыш или ложный след. Ружар неоднократно пытался дозвониться до общества, которым теоретически руководил Стейнер. Всегда в разное время. И неминуемо попадал на автоматический коммутатор, который просил его ждать. Ждать бесконечно. И каждый раз он, не дождавшись, вешал трубку.

Сегодня последний день, Амель и так слишком долго разыгрывала эту комедию.

Она потуже затянула на шее шарф и поправила непромокаемую шляпу.

Джафар вышел из дому поздно. Сегодня утром он не работал. Карим проследил, как он неторопливо направился к двадцатому округу, возможно в мечеть на пятничную молитву.

После разговора с Луи Феннек неотступно следовал за обращенным. Теперь он разрабатывал окружение Делиля, что означало, что ливанец перестал или вскоре перестанет представлять проблему. Единственное разумное объяснение — применение радикальных мер, каковые не входили в арсенал Управления военной разведки.

Не тот способ и не для Франции.

Разумеется, за несколько месяцев позиция могла измениться, но такое представлялось маловероятным. Еще менее вероятно предположить какое бы то ни было вмешательство другой спецслужбы, упомянутое в предыдущих предостережениях Луи. В подобных обстоятельствах, по причине близости Карима к группе мечети Пуанкаре, сокрытие информации делало из него мишень, потенциальную побочную жертву.

Это ему не нравилось.

Вдобавок еще химические вещества. Карим не сомневался в их существовании. Устные предостережения его куратора были чисто формальными, возможно, их необходимость была вызвана тем, что беседа записывалась. И все же информация поступила.

Тут Феннек вспомнил, что Луи выключил аппарат.

Их слушал кто-то третий.

Значит, за ним бдительно следят.

Оправдывает ли использование подобной гадости весь этот цирк, эту паранойю, этот риск? Безусловно, нет. «Беспрецедентная террористическая акция…» — таковы были слова его руководителя. И все же армия работает в одиночку, без подстраховки. Он не заметил филеров, они не в моде.

Пока.

Быть может, навсегда.

Это могло означать, что высокопоставленные шишки хотят сохранить эту историю в тайне. Значит, Великой немой [111]это касается в первую очередь. «Подставить нас…» Подставить Францию. Военные, французское оружие. «Серьезный политический кризис…» Террористы присвоили себе французские химические реактивы!

Феннек понял, что стал потенциальной мишенью. Он один на поле боя, на линии огня. И обстрел вот-вот начнется. Принес бы он себя в жертву ради республики, как сделали до него другие харкисорок лет тому назад?

Задумавшись, Карим чуть было не потерял Джафара. Тот, вместо того чтобы зайти в мечеть через двери для мужчин, свернул за угол. Феннек дал ему оторваться и занял наблюдательный пост в укрытии, чтобы следить за передвижениями своего объекта.

Сесийон не пошел в пассаж Планшар. На углу его ждал усатый атлет, которого Карим видел в баре неделю назад. Мужчины по традиции обменялись рукопожатием. С виду все как обычно. Феннеку показалось, что они обменялись чем-то еще, но тут исламистов загородили проходившие мимо женщины под покрывалами, и агент не разглядел предмета, перешедшего из рук в руки.

Затем Джафар с усатым вошли в молитвенный зал.

Через две минуты за ними последовал агент.

В середине дня Амель решилась покинуть свой наблюдательный пункт и сходить за сандвичем к «Лине», на улицу Камбон. На углу улицы Мон-Табор ее чуть не сбила какая-то машина, водитель нажал на клаксон, она оглянулась и почти столкнулась с огромным типом с короткой стрижкой. Не обратив на нее внимания, верзила продолжал свое нарочито замедленное движение. Его странно неподвижный взгляд был прикован к чему-то, расположенному впереди, метрах в двадцати от него.