Шарль затянулся закуренной после десерта изящной сигарой «Гран Панатела» [209]и проводил взглядом поднимающуюся вверх струйку дыма. Над ним, на фоне звездного неба, выделялись верхушки высоких деревьев. Он улыбнулся. Их сень в особенно жаркие дни была благотворна, а молчаливое прощение всегда успокоительно.

— В твоем возрасте не очень осмотрительно по ночам совершать одинокие прогулки.

Услышав замечание Сервье, Стейнер вздрогнул и ответил голосом, который мог бы быть более безмятежным.

— Я не один.

В сумерках возник знакомый силуэт.

— Ты имеешь в виду тех парней, что греют задницы в машине у тебя за воротами?

— И ротвейлеров, которых я запер перед твоим появлением.

— Кроме прочих премудростей, вы научили меня не бояться злых собак, ты же знаешь.

Лицо Стейнера на миг осветилось грустной улыбкой.

— Мы научили тебя куче вещей. Иногда я спрашиваю себя зачем.

Агент уловил горечь, прозвучавшую в голосе наставника.

— Да чтобы служить вам.

— Чтобы служить нам, — задумчиво повторил Стейнер, — да… Но ради чего?

— Чтобы урегулировать кое-какие проблемы. И создать другие, когда вас это устраивает.

— Пожарники-пироманы, вот кто мы такие.

Линкс промолчал.

— Поздравляю с применением быстрого и безупречного приема к Харбауи.

— Два по цене одного. Что Мессауди?

— Потерпи, скоро он будет твой. Тебе бы следовало воспользоваться перерывом, чтобы отдохнуть.

— Есть ли в видеозаписях дополнительные сведения?

Сервье слишком поспешил задать вопрос. Стейнер это заметил, но ничего не сказал.

— Нам известно, что эвакуация склада проводилась в несколько заходов. Сначала явились двое парней на грузовичке с фальшивыми номерами. Первый тупик. Второй тупик: наши таинственные перевозчики носят бейсболки с козырьками. Из-за этой детали и из-за наклона камеры нашим экспертам до сих пор не удается получить хоть какое-нибудь изображение их лиц. Потом один из парней смывается, другой остается на месте и ждет. Когда появляется Незза, на втором этапе их операции, он приезжает на пикапе, арендованном им самим. Что не дает нам ничего нового. Третий тупик.

— Вернемся к тому, с чего начали. Выходит, Мессауди остается нашим главным шансом, чтобы загнать в угол других боевиков.

Сигара Шарля погасла. Он вытащил из кармана непромокаемой штормовки зажигалку и снова прикурил.

— Именно так полагает Монтана. Лично мне кажется, что они удрали. Он считает, что нет и что они просто перегруппировались.

— Ни одна из этих двух гипотез нисколько не меняет первоначальную цель моего задания: обнаружить Vx. Есть ли у вас какие-то соображения относительно того, что было на складе?

— Ты хочешь знать, было ли там это вещество? Не имею ни малейшего представления. Основная часть того, что находилось на складе, была погружена в машины внутри строения. Нам только удалось установить, что это трубы.

— Трубы?

— Да, чугунные. Нарезанные, что подтверждает твои наблюдения от двадцать третьего ноября.

Линкс снова принялся расспрашивать:

— Что об этих трубах думают ваши «эксперты»? — Последнее слово он произнес с явной иронией.

— Ничего.

— Никаких идей относительно того, как они могут быть использованы?

Шарль несколько мгновений вглядывался в Сервье. Различить в темноте его лицо он не мог, но чувствовал: что-то неладно. Такие придирки ему не свойственны.

— В результате просмотров нам известно, что вначале террористы располагали шестью трубами по шесть метров каждая, итого тридцать шесть метров.

— И много, и мало.

— Да, особенно если каждую разрезать надвое. Что они и сделали. Так что в настоящий момент они располагают двенадцатью трубами по три метра длиной. Что из этого можно смастерить? Мы рассмотрели возможность попытки присоединиться к водной или вентиляционной сети, но трубы не совсем подходят…

— А Vx слишком едкое вещество, чугун не выдержит его длительного воздействия.

— Точно. К тому же подобное применение не имело бы никакого смысла с тактической точки зрения. И все же Монтана рассматривает возможность подсказать кому следует, чтобы обратили внимание на то, что происходит в метро вокруг Елисейских Полей. Никому не хочется Аум-2 [210]на следующее четырнадцатое июля.

— Вам не удалось раздобыть других записей наблюдения?

— Компания, ответственная за безопасность интересующего нас места, стирает их каждые две недели, а в течение нескольких дней, предшествовавших переезду, на склад никто не приходил. Можешь быть уверен, мы использовали все возможности.

Сервье шевельнулся и на мгновение попал в пятно света, падающего из окон террасы.

— Бог ты мой! — Заметив изможденные черты лица, а особенно померкшие глаза своего агента, Стейнер не мог удержаться от возгласа. В течение долгих недель он видел его только в гриме и не замечал, насколько тот изнурен.

— Я устал, Шарль.

— Тебе и правда следует отдохнуть.

Агент покачал головой:

— Я действительно устал. — Указательным пальцем он постучал по правому виску. — Вот здесь. — И после небольшой паузы: — Чем скорее мы закончим, тем лучше.

— А потом?

— Потом посмотрим.

Стейнер всегда понимал, что такой момент наступит, и давно уже спрашивал себя, какова будет его реакция, когда ему придется с этим столкнуться. Теперь он знал: он испытал облегчение. За те годы, когда Шарль извлекал выгоду из саморазрушительных импульсов Линкса, его беспокойство все росло. Хотя он очень давно понял, что ничего не может противопоставить одолевающим его агента бесам. Не могло быть и речи, чтобы Шарль противился тому, что полагал своим долгом, каких бы жертв это ни потребовало. Однако он никогда не позволял себе недооценить своего подпольщика. Этот человек не жертва обмана. Единственная его мотивация всегда была личной, эгоистичной, и он бы пошел по любому адресу, чтобы найти то, в чем нуждался, если бы тот, кто завербовал его, отступил от своей роли.

Сигара Шарля снова погасла. Некоторое время старик в нерешительности крутил ее между пальцами. В конце концов он бросил ее на землю и зачем-то еще раздавил ногой.

— Мы определили личность крота, его зовут Донжон, это один из моих ближайших сотрудников. Думаю, мне известны мотивы. Я хотел отправить тебя заткнуть его, но Монтана стоит на том, чтобы сделать это самому. — Он увидел, как Линкс напрягся. — Вероятно, журналистов тоже. Для девушки было бы лучше, если бы этим занимался ты.

26.11.2001

В двадцать два тридцать сидящий у себя в кабинете Жан-Франсуа Донжон поднял голову от только что написанного письма. Он перечитал его и с удовлетворением вложил в белый конверт с несколько мелодраматической надписью: «Тому или той, кто обнаружит эти строки». Незапечатанный конверт он положил на видное место, у основания настольной лампы.

Завтра вечером он исчезнет, а вместе ним и «Мартина». Это последнее уведомление, несколькими месяцами раньше заготовленное для такого случая, фальшивое медико-психологическое досье и на самом деле имеющий место развод и полный разрыв с остальными членами семьи должны были через двадцать четыре часа превратить его в депрессивного самоубийцу, скрывшегося, чтобы умереть. Если же случайно кто-то решит копнуть поглубже — полиция или, например, Управление поддержки обороны и безопасности, — они ничего не найдут. «Арно» и его сообщники заботливо спланировали его отход. Как и его «возрождение» — в другом месте, под другим именем.

И все же перед последним великим уходом ему предстояло еще одно дело.

Жан-Франсуа придвинул к себе стопку бумаг, лежащих в корзине для писем. Сверху находилась заметка, вырезанная из сегодняшнего номера национальной ежедневной газеты.