— Багаж? — спросила девушка за стойкой.

— Не имеется.

Но мой билет был действителен, виза не просрочена, и им пришлось меня пропустить.

Я волновался. Я забыл про Беннистера с его угрозами, потому что черноволосая девушка с блестящими глазами позвала меня в Бостон.

Самолет приземлился в аэропорту Логан. В Бостоне шел дождь. Вместо Джилл-Бет меня встречал лимузин размером с танк «Скорпион». Шофер передал мне извинения мисс Киров за то, что она не смогла приехать сама. Он был воспитанным человеком и сделал вид, что не замечает отсутствия багажа и состояния моей одежды. Сотрудники иммиграционной службы оказались куда менее любезными, и только звонок военному атташе британского посольства в Вашингтоне убедил их, что я не собираюсь подрывать моральные устои Соединенных Штатов. Сам я, правда, надеялся на обратное и с этой надеждой следовал через непогоду на юг.

Мы ехали в Кейп-Код. Когда пересекали канал, мне вспомнилось, как шесть лет назад я здесь плыл на «Сикоракс» в Ист-Боут-Бейсин. Команда состояла из солдат моего полка, и мы с изумлением взирали на сверкающие суда, среди которых «Сикоракс» выглядела бедным родственником.

В Кейп-Коде мы отправились в неимоверно роскошный отель, где меня уже ждали и, несмотря на мой затрапезный вид, обращались со мной как с очень уважаемым гостем. Меня проводили до двери с табличкой «Адмиральские апартаменты», хотя, боюсь, не многим адмиралам доводилось нежиться в таком великолепии. Номер состоял из нескольких комнат с видом на гавань. В моем распоряжении имелись ванная, спальня, гостиная и личный балкон.

Я подошел к окну. Мой отец всегда любил Америку. Ему нравились в ней свобода, излишества и беззастенчивое богатство, меня же эта страна скорее пугала, чем восхищала, — возможно, потому, что я не унаследовал умения отца манипулировать деньгами. Вот и сейчас я с опаской рассматривал эту гавань, где кипела жизнь и стояли катера, стоимость которых превышала заработок американского офицера за все долгие годы беспорочной службы. Дождь прекратился, и вечер обещал быть ясным и теплым. Моторная яхта с капитанским мостиком, наклонной антенной, сиденьем для стрелка и гарпунной пушкой быстро удалялась в море. За моей спиной в адмиральских апартаментах посвистывал кондиционер. Внезапно окружающее показалось мне каким-то нереальным, словно я смотрел удивительный сон, который в любую минуту может закончиться, и придется вернуться в реальный мир. Я включил телевизор. Передавали спортивные новости. Лежащая на телевизоре карточка гласила, что в любой час дня и ночи мне могут принести в номер блюда, приготовленные из «щедрых даров земли и моря». У меня было отвратительное ощущение, что я утопаю в роскоши. В ванной меня ждал набор для бритья, на кровати лежал махровый халат, а в одном из стенных шкафов я обнаружил свои тяжелые башмаки, вычищенные до блеска и с новыми каблуками. Я вспомнил, при каких обстоятельствах видел их в последний раз, и улыбнулся. Рядом стояли еще четыре пары новых туфель.

Над обувью, в бумажных пакетах, висела одежда. Там были два смокинга — белый и черный, слаксы, рубашка, ненужные свитера и даже дождевик. На дверце, на перекладине, обнаружилась целая коллекция галстуков, среди которых я с удивлением заметил тот самый, в полоску, которым я подпоясывался на банкете. К нему был прикреплен ярлык: «С наилучшими пожеланиями от мисс Киров», а чуть пониже стояло: "Фирма «Кассули хотелз, инк», отделение фирмы «Кассули Лейже интерестс, инк».

Мне кажется, я знал об этом, еще когда вскрывал толстый конверт кремового цвета в каюте «Сикоракс». Я знал, кто оплатил мой билет и кому понадобилось, чтобы я приехал в Штаты. Я пытался обмануть сам себя, придумал себе любовь, яркую и светлую, как новенькая монета, но, конечно, это была не любовь. Это был Кассули, и бирка с наилучшими пожеланиями служила прекрасным тому подтверждением. Но я все-таки надеялся, что и мне кое-что перепадет.

Зазвонил телефон, и я вздрогнул от неожиданности.

— Капитан Сендмен? Это говорит дежурный с первого этажа. Мисс Киров просила передать вам, что она заедет за вами на машине к семи часам. Она предлагает вам надеть костюм для официальных встреч, сэр.

— Хорошо. Спасибо.

Он пожелал мне приятно провести сегодняшний день. По телевизору показывали спортивную программу, и шум на стадионе стоял такой, что даже картинка на экране дрожала от воплей болельщиков. Я выключил телевизор и наполнил себе ванную. Просто сумасшествие приехать сюда из-за какой-то девчонки! Я чувствовал, как моя правая нога начинает дрожать, и боялся, что колено подвернется. Поэтому я лег в ванну и постарался уговорить себя, что причин для беспокойства нет, что все это — просто любопытное приключение и я рад в нем участвовать.

Ощущение нереальности усугубилось с приездом Джилл-Бет. Она подкатила на белом «БМВ» с откидывающимся верхом. На ней было шелковое вечернее платье черного цвета в белый горошек, на шее — колье из трех ниток жемчуга, а на плечах — кружевная шаль. Волосы ее блестели сильнее обычного, а щеки пылали ярче.

— Привет, Ник!

— Привет. — Я почувствовал робость.

Она рассмеялась:

— Я так и думала, что ты выберешь черный смокинг.

— Извини за примитивность.

— Да брось ты. Мне нравятся мужчины в черных смокингах. Ты же не хочешь выглядеть, как официант? — Она наклонилась и быстро поцеловала меня. — Я чувствую себя великолепно и тебе желаю того же — ведь мы едем на прием. — Джилл-Бет нажала на газ, и мы выехали из-под навеса. Вечер был жарким и душным, и хотя верх у машины был откинут, она включила кондиционер на полную мощность, так что вскоре ноги у меня заледенели, а лоб, наоборот, покрылся испариной.

— Но у меня не очень много денег, — предупредил я.

— Тысячи баксов будет достаточно. — Я скорчил такую мину, что она Засмеялась. — К черту, Ник! Ты — гость Кассули, идет?

— Идет, — уныло сказал я, хотя все время отдавал себе отчет в том, что именно Кассули вытащил меня сюда, а вовсе не любовь.

Джилл-Бет свернула к въезду в порт, и вооруженная охрана, узнав ее, открыла ворота.

Мы проехали мимо пришвартованных в ряд моторных катеров, каждый из которых был размером с минный тральщик и носил такелаж, сделавший бы честь любому фрегату.

— Ла-ла земля, — сказал я, и Джилл-Бет засмеялась, сразу же поняв намек.

— Ты видел эти папки?

— Только то, что мне сочли нужным показать.

— Ты не обиделся?

— А что, должен был?

— Черт побери, конечно нет. — Она помахала рукой человеку, стоящему на одном из катеров, и пренебрежительно бросила: — Догадываюсь, что Тони был не в восторге.

— Еще бы! Да, признаться, и я тоже.

— Круто. — Свернув, она направилась к стоянке напротив белого катера. Кинув передачу на нейтраль, Джилл-Бет кивком указала на яхту: — Нравится?

Я знал этот тип, и он мне очень нравился. Стоящая перед нами яхта называлась «Балерина» и была построена на верфях западного побережья Америки. Она представляла из себя сорокадвухфутовое одномачтовое парусное судно с кормой, как у каноэ, и бушпритом. Прочный и изящный корабль. Корпус был из стекловолокна, а палубы и привальный брус — из дорогого тикового дерева.

— Твоя? — догадался я.

— Моя. Ты знаешь, мне всегда хотелось быть балериной, но при моей комплекции это невозможно.

— А мне кажется, у тебя бы получилось.

Джилл-Бет улыбнулась моему комплименту.

— Я была чересчур длинная. Да и все равно — теперь я предпочитаю яхту.

— Да, яхта у тебя прекрасная, — согласился я. Всегда можно определить, что судно часто выходит в море: оно теряет показной лоск и приобретает новые детали, появление которых диктуется необходимостью. «Балерина» явно видала виды: крюй-совы и роульсы были изношены, дополнительные перлини, аккуратно скрученные, лежали на шпангоутах, а рядом со стареньким спасательным плотом громоздились связанные весла, шесты и багры. Тиковые доски и отделка вытерлись добела. Через пару месяцев и «Сикоракс» приобрела бы похожий вид. — Великолепное судно, — повторил я.