– Стрелки! Примкнуть штыки! – скомандовал Даннет.

Солдаты вытащили из ножен длинные штыки и закрепили их на стволах заряженных винтовок. Команда была излишней, так как французы, похоже, не собирались больше атаковать. Тем не менее устав требовал вести бой с кавалерией при примкнутых штыках, и Даннет решил подстраховаться.

Лейтенант зарядил ружье. Капитан Мюррей вытер влагу с лезвия тяжелого кавалерийского палаша, который, как и ружье лейтенанта, считался причудой. Пехотным офицерам полагалась легкая изогнутая сабля, но Мюррей носил прямой палаш, одним весом способный проломить человеческий череп.

Драгуны спешились и выстроились в ломаную линию, протянувшуюся далеко по обе стороны моста.

– А они не шутят, – пробормотал капитан и нервно оглянулся, в надежде увидеть британскую кавалерию.

– Отступать поротно! – крикнул майор Даннет. – Джонни, отводи своих!

– Пятьдесят шагов, марш!

Две роты капитана Мюррея отошли на пятьдесят шагов и образовали новую линию обороны.

– Первому ряду приготовиться к стрельбе с колена! – приказал Мюррей.

– Всё бежим, – проворчал стрелок Харпер. Гигант-ирландец славился непокорным характером. У него было широкое, плоское лицо с песочного цвета бровями, сейчас покрытыми белой изморозью. – Нет чтобы передушить этих тварей. Представить только, сколько жратвы у них в ранцах! – Он тоже обернулся на запад. – Где, будь она проклята, наша кавалерия?

– Молчать! Смотреть вперед! – резко скомандовал лейтенант.

Харпер смерил его насмешливым и презрительным взглядом.

Вдали виднелись смутные очертания драгун. Время от времени с их стороны раздавались выстрелы, и ветер поднимал облачка серого дыма. Один из стрелков получил ранение в ногу и отчаянно клял французов.

Новоиспеченный лейтенант прикинул, что до полудня оставалось не более двух часов. Хорошо, если бой завершится к раннему вечеру. Ему еще предстояло найти овчарню или церковь, где стрелки смогли бы укрыться на ночь. Он молил Бога, чтобы подвезли муку. Ее смешивали с водой, поджаривали на огне и ели. Мешка хватало на ужин и на завтрак. Если повезет, будет и мясо убитой лошади. Наутро люди проснутся с судорогами в животе, построятся и побредут на запад, пока не прозвучит очередная команда развернуться и дать бой.

Тем же самым драгунам, которые сегодня позволили им отойти.

– Не очень-то они рвутся в атаку, – проворчал лейтенант.

– И правильно, – задумчиво сказал Мюррей. – Их ждет курица с чесноком, хорошее красное вино и ядреная девка в постели. Кому захочется помирать в промозглой дыре, если все это под боком?

– Отступаем колоннами, по полуротам! – приказал Даннет, уверенный, что противник больше не рискнет ввязываться в бой. – Капитан Мюррей, прошу вперед!

Прежде чем Мюррей успел отдать приказ, новоиспеченный лейтенант громко крикнул:

– Кавалерия сзади!

– Это наши, олух! – Даннет не скрывал своего презрения к интенданту.

– О черт! – выругался Мюррей, посмотрев на дорогу. – Задняя шеренга, кругом! Майор Даннет! Это французы!

Один Бог знал, откуда за спиной у стрелков взялись три свежих вражеских эскадрона.

Сквозь распахнутые тужурки французов виднелись зеленые мундиры с розовым шитьем. Всадники уже обнажили палаши. Их вел егерь, что было довольно странно. Офицер был одет в красную накидку, малиновый ментик и черную меховую папаху Императорской гвардии. Рядом с ним на огромном чалом жеребце скакал человек в черной бурке и сверкающих белых сапогах.

Даннет растерянно уставился на неожиданно возникшего противника. Стрелки лихорадочно перезаряжали ружья. Интендант опустился на колено, набросил ремень на локоть и выстрелил в егеря. Пуля пролетела мимо, и стрелок Харпер презрительно хмыкнул.

Из вражеских рядов раздался горн. Его резкий звук предвещал смерть.

Егерь поднял палаш. Человек в бурке вытащил саблю. Всадники перешли на рысь, копыта застучали по замерзшей земле. Драгуны надвигались тремя эскадронами, каждый из которых отличался мастью лошадей. В первом эскадроне лошади были черными, во втором – гнедыми, в третьем – светло-гнедыми. Подобное построение было обычным для парада, в бою масти быстро перемешивались за счет запасных лошадей. Трубачи и трое всадников с остроконечными флажками на пиках восседали на серых скакунах. Флажки ярко выделялись на фоне низкого серого неба. Кристаллами белого льда сверкали палаши драгун.

Майор Даннет понял, что стрелкам грозит уничтожение:

– Строиться в каре! В каре! Строиться!

Солдаты поспешно сгрудились в неровный квадрат. Попавшие в первые ряды опускались на колени и упирали приклады в землю, каре ощетинивалось штыками. Задние заряжали ружья, обдирая о штыки застывшие пальцы. Стрелок Купер и его мул оказались в середине каре.

Светло-пегий эскадрон повытаскивал карабины и спешился. Два других эскадрона надвигались на стрелков. До каре оставалось не менее ста шагов, и драгуны не спешили переводить коней в галоп.

– Огонь! – скомандовал Даннет.

Успевшие перезарядить ружья выстрелили. С десяток лошадей потеряли седоков. Стрелки толкались и перестраивались, стараясь образовать правильный квадрат, из которого мог бы стрелять каждый. Теперь они стояли в три ряда.

– Огонь!

Новый залп принес врагу больший ущерб. Егерь дал команду рассеяться. Всадники разлетелись в стороны, дав возможность спешившимся драгунам открыть стрельбу из карабинов. С восточной стороны появились драгуны, ранее преследовавшие отступавших стрелков.

Каре представляло идеальную мишень для карабинов. Рассыпаться в цепь стрелки не могли, конница мгновенно изрубила бы их в куски. Полковник-егерь оказался смышленым типом, подумал лейтенант. Многим стрелкам придется отдать сегодня свои жизни.

Некоторые уже погибли. Центр каре превратился в кровавую кашу, звучали вопли раненых, проклятия и отчаянные молитвы. Дождь усилился, стрелкам приходилось сыпать на полку все больше пороха, чтобы выпустить в сторону почти невидимого врага очередную пулю.

Эскадроны на конях откатились на запад и перестроились. Теперь они ожидали своего часа по обеим сторонам дороги. Застывшая сталь палашей отливала смертельным блеском. Пока зеленые куртки сохраняли боевой порядок и каре щетинилось бледными штыками, всадники были не страшны. Но огонь карабинов выкашивал стрелков, и рано или поздно каре должно было дрогнуть, после чего кавалерийская атака разметет его, как кучу сухих листьев.

Даннет это понимал и отчаянно искал спасения. Он увидел его в низком облачке, укутавшем склон в двухстах ярдах к северу. Если солдатам удастся подняться на гору, они спасены. Майор колебался. Пуля ударила сержанту в голову, и тот замертво рухнул на землю. Отчаянно завизжал раненный в живот стрелок. Еще один, с пробитой ступней, давился слезами, но упорно перезаряжал ружье.

Даннет вглядывался в клубящееся на вершине горы облачко и поглаживал мокрые от дождя короткие усы. Наконец он решился:

– Вверх! Марш! Держать ряды!

Каре поползло наверх. Стрелки подбирали кричащих от боли раненых. Пули французов с глухим стуком продолжали попадать в цель. Ряды англичан расстраивались, то и дело приходилось останавливаться, чтобы поднять раненого или выстрелить в ответ. Каре двигалось убийственно медленно. Растрепанные нервы майора Даннета не выдержали.

– Разойдись! Бегом марш! Бегом марш!

– Нет! – крикнул лейтенант, но на него не обратили внимания.

Стрелки бросились бежать. Чтобы спастись, им надо было успеть взобраться на гору раньше кавалерии. Как оказалось, полковник-егерь безошибочно рассчитал дистанцию.

Солдаты бежали со всех ног, но хриплое их дыхание и топот сапог потонули в грохоте копыт.

Стрелок обернулся и увидел оскаленные зубы лошади. В следующее мгновение он услышал резкий звук горна и свист палаша. Несчастный завизжал.

Началась бойня.

Всадники размели солдат и крутились, выискивая жертвы. Сверкали палаши. Лейтенант увидел, как поднялся в стременах для удара драгун со свисающими из-под шлема косицами. Он метнулся в сторону, и палаш со свистом рассек воздух возле его лица. Перед ним оказался другой всадник, но лейтенант перехватил ружье за ствол и со всех сил треснул лошадь прикладом по морде. Лошадь заржала и поднялась на дыбы. Лейтенант побежал дальше. Он отчаянно кричал, пытаясь собрать уцелевших стрелков, однако обезумевшие от ужаса солдаты уже ничего не воспринимали. Батальонный мул несся на восток, стрелок Купер, до последнего пытавшийся спасти боеприпасы в седельных сумках, погиб от удара палаша.