От этой нежданной встречи у Мэллори потеплело на душе, однако она и не подумала улыбнуться гостю.

– Здравствуйте, Адам. Вам не следовало приходить сюда: вы же понимаете, это неприлично.

– Понимаю. Вы совершенно правы, – с легкостью согласился Адам и уселся на стул напротив хозяйки комнаты.

Он был одет в темно-зеленый сюртук, серые брюки, белую рубашку и кремовый жилет, из кармана которого выглядывала золотая цепочка от часов. Атлетически сложенный, наделенный чрезвычайной гибкостью и грацией, Адам походил на сказочного принца, прекрасного, загадочного, чувственного. Он будил женскую фантазию и самые смелые мечты.

– Но вы же знаете, я пренебрегаю правилами приличий, – продолжил Адам. – Кроме того, вам нечего опасаться меня: стоит вам только крикнуть, как сюда прибегут ваши братья, к тому же дверь открыта настежь и в комнате находится горничная. Так что у меня почти нет шансов завалить вас на кровать и овладеть вами силой. Правда, Пенни?

Глаза служанки округлились от изумления. Нервно хихикнув, она зажала рот рукой.

– Надеюсь, что так, милорд, – наконец ответила горничная, немного оправившись от потрясения.

Рассмеявшись, Адам подмигнул Пенни, чем вогнал ее в краску.

– Прекратите издеваться над моей горничной, – с упреком промолвила Мэллори. Впрочем, она ничуть не сердилась на Адама. – Пенни, вы свободны, можете идти. В обществе этого джентльмена я в полной безопасности.

Служанка быстро кивнула.

– Слушаюсь, мисс.

– Оставьте дверь открытой, – распорядилась Мэллори.

Адам усмехнулся.

Лежавший у неразожженного камина Генрих встал и, приветливо виляя хвостом, подошел к гостю. Адам и спаниель были старыми добрыми друзьями. Адам потрепал собаку по голове, сказав ей несколько ласковых слов.

Мэллори вдруг подумала о том, что они с Адамом тоже давно дружат. Она с детства знала его и относилась к нему как к брату. Впрочем, не совсем как к брату… Адам был способен разжечь страсть даже в самой холодной женщине.

В шестнадцать лет Мэллори была безумно влюблена в него. Правда, это чувство длилось недолго. Адам пресек все ее неумелые попытки завоевать его сердце и добиться взаимности. Вскоре огонек первой любви в душе Мэллори погас. С тех пор она относилась к Адаму как к близкому другу, не претендуя ни на что большее. Оба были довольны подобным положением дел.

Мэллори догадывалась, что сегодня Адам явился к ней по просьбе родных.

– Это мама прислала вас ко мне? – спросила Мэллори. – Или Клер?

– Не совсем так, – помолчав, ответил Адам. – Напрямую меня никто не просил заходить к вам, но я видел, что ваши близкие надеются, что я смогу немного отвлечь вас от тяжелых мыслей.

Мэллори состроила недовольную гримасу.

– Последнее время все только и думают о том, как бы развеселить меня.

– Именно поэтому я и не делаю подобных попыток. У вас есть все основания пребывать в печали и скорби. Я не имею права вторгаться в ваш внутренний мир, стараясь избавить вас от страданий.

– О… – вырвалось у Мэллори.

Она не ожидала услышать от него подобных слов.

– Какой толк пытаться развеселить вас, если вы сами не желаете веселиться и радоваться жизни?

– Вы очень… добры ко мне, Адам.

– В конце концов, вы взрослая женщина, Мэллори; если не желаете ужинать, значит, нечего навязывать вам этот ужин.

Мэллори нахмурилась.

– Кто сказал, что я не желаю ужинать?

– О, у меня просто сложилось такое впечатление… Герцогиня сообщила мне, что вы не хотите спускаться сегодня к ужину.

– Да, но это не означает, что я от него отказываюсь. Его подадут сюда, в комнату.

– Теперь я все понял, – сказал Адам и на минуту задумался. – Хотя ума не приложу, почему вы отказываетесь выйти к гостям. Вы могли бы сидеть за столом молча и просто ужинать. От того, что вы запретесь в своей комнате, вам не станет легче. Если хотите, мы можем не замечать вас, делая вид, что вас нет за столом.

– Адам! – с упреком воскликнула Мэллори.

– Что, Мэллори? – Он поднял на нее свои карие глаза.

– Не будьте столь жестоки.

– Дело не в жестокости. Я просто хочу, чтобы вы не причиняли боль своим близким, прячась от всего мира. Неужели так трудно преодолеть себя и выйти сегодня к гостям?

Мэллори вдруг поняла, что ведет себя как капризный ребенок, и ей стало немного стыдно.

– Но, Адам, все эти люди… – прошептала она.

Он положил ладонь на ее руку.

– Все эти люди – ваши родные и друзья. Они любят вас, Мэллори.

Она потупила взор.

– Наверное, вы правы.

– Слово «наверное» излишне, Мэллори, я просто прав, – поправил он ее. – Вы можете сидеть между мной и одним из ваших братьев, если вам от этого будет легче. Дрейком, например? Он спокойный, уравновешенный, молчаливый. Дрейк не будет докучать вам болтовней.

Мэллори подняла на него глаза.

– Такой расклад меня вполне устраивает.

Адам улыбнулся.

– Но я не собираюсь оставаться с гостями после ужина, – быстро добавила Мэллори. – Я не сяду за карточный стол и не буду играть на пианино, как бы меня об этом ни просили. У меня нет желания развлекаться после того… после того, что произошло.

Адам понимающе пожал ей руку.

– Думаю, что никто не упрекнет вас, если вы сразу после ужина подниметесь к себе. Но надеюсь, вы отведаете десерта и только после этого покинете общество.

Мэллори прищурилась.

– У меня такое чувство, как будто мною манипулируют, – заявила она. – С чего бы это?

Адам с невозмутимым выражением лица пожал плечами.

– Значит, вы утверждаете, что не состоите в сговоре с мамой и Клер? – продолжила Мэллори. – Вам кто-нибудь говорил, что вы сущий дьявол, милорд?

Адам усмехнулся.

– У меня множество талантов, моя дорогая, – промолвил он, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Мэллори. Мурашки пробежали по ее спине, и она захотела высвободить руку, но Адам опередил ее. Убрав ладонь, он откинулся на спинку стула. – Скажите, вы уже решили, что наденете?

– Разве это имеет какое-то значение? Думаю, для приема гостей вполне сойдет мое серое платье.

Адам нахмурился.

– Серое? О нет, только не серое!

– Но почему?

– Во-первых, потому что вам уже давно пора снять траур. Во-вторых, потому что я ненавижу одежду серого цвета, особенно на женщинах.

– В таком случае я надену черное платье. А вообще-то мне непонятно, почему я должна обсуждать с вами свой гардероб, – с вызовом сказала Мэллори.

– Вы, конечно, можете не прислушиваться к моему мнению, однако это не пойдет вам на пользу.

– Вы ужасно самонадеянны!

– А вы совершите большую глупость, если выйдете сегодня к гостям во вдовьем наряде, хотя вдовой не являетесь, – заявил Адам.

Мэллори окаменела, почувствовав острую боль в груди. Адам был, конечно, прав, она не являлась вдовой Майкла, поскольку они не успели пожениться. Но Мэллори переживала гибель жениха так, словно он был ее законным мужем. Нижняя губа Мэллори задрожала, а по щеке покатилась слеза.

Наклонившись вперед, Адам смахнул ее пальцем.

– Тихо, тихо, не надо плакать. Я не хотел причинять вам боль.

– Я уже давно не плачу. Мне кажется, что я выплакала все слезы.

– Видимо, парочка еще осталась.

Их взгляды встретились. Адам коснулся ее подбородка. Мэллори ожидала слов утешения, таких привычных для нее. Все вокруг старались утешить ее. Ей говорили, что время залечит душевные раны. Что она еще молода и должна жить дальше. Что пора уже снять траур и перестать оплакивать Майкла.

– Майклу не понравилось бы ни серое, ни черное платье, – неожиданно промолвил Адам. – Он не одобрил бы ваше бессмысленное поведение. Если вы наденете красивый наряд, это не будет означать, что вы стали меньше любить своего погибшего жениха.

По щеке Мэллори снова покатилась слеза, и Адам смахнул ее.

– Кроме того, мы не позволим вам вырядиться как ворона и в таком непотребном виде явиться перед гостями.

Мэллори от возмущения и изумления открыла рот. Как ворона?!