Кении хмыкнул.

– Если все так легко, проделайте мне еще пару дырок во внутренней стене.

– Не во внешней? – уточнил Стокс.

– Там и одной будет достаточно, – продолжал подполковник, наводя на стену собственную трубу. – Итак, Стокс, одну хорошую, широкую брешь в ближней стене. Только не слишком близко к главным воротам.

– Понятно, сэр. Постараемся. – Главные ворота находились левее, так что атакующие непременно оказывались не у них, а у стены и углового бастиона. Более уязвимые для артиллерийского огня, они защищались башнями и бастионами, что предполагало большое сосредоточение солдат именно на этом участке.

– Прямо посередине, – сказал Кении, сползая вниз. – Проделайте брешь справа от главного бастиона и еще по одной по обе стороны от нее, а остальное мы берем на себя.

Сломать стены не трудно, однако Стокса не оставляло ощущение тревоги. Подход ограничивался громадным резервуаром, расположенным справа от перешейка. Уровень воды в нем существенно понизился по причине отсутствия дождей, а вода «зацвела», но само наличие хранилища означало, что штурмовым отрядам пришлось бы протискиваться между ним и отвесным обрывом слева. В самом узком месте полоса наступления составляла не более пятидесяти футов, и все пространство находилось в зоне поражения неприятельского огня, вести который защитники крепости могли как со стрелковых позиций над главными воротами, так и с флангов. Майор уже решил, что батареям нужно приберечь несколько ядер для ворот, дабы попытаться сбросить расположенные возле них орудия и посеять панику среди защитников.

И вот теперь, изнывая под полуденным солнцем, майор расхаживал между саперами, усердно заполняющими песком габионы. Он не ленился самолично проверять каждую корзину, удостоверяясь, что сипаи плотно утрамбовывают землю, поскольку плохо утрамбованные габионы ни на что не годились. Загруженные корзины поднимали на повозки. Неподалеку стояли другие повозки, с порохом и ядрами. Все шло своим чередом, без сбоев, и взгляд майора устремился через плато, туда, где устраивали лагерь недавно прибывшие войска. Ближайшие палатки, в большинстве своем самодельные и изрядно потрепанные, принадлежали кавалерийскому отряду маратхов, выступавшему на стороне британцев. Поглядывая на часовых у палаток, Стокс решил, что ценности, пожалуй, лучше убрать под замок, а слуге поручить получше приглядывать за сундуком. Остальные маратхи отправились на поиски источника или колодца, поскольку на плато источников не нашлось. Здесь было суше и прохладнее, но все равно жарко. Дальше, за палатками, где стояли в аккуратных пирамидах мушкеты, кружились пыльные вихри. Несколько офицеров Ост-Индской компании, сняв мундиры, играли в крикет на глазах заинтересованных зрителей, сипаев и солдат из шотландской бригады.

– Не для них игра, сэр, верно?

Майор повернулся – рядом стоял Хейксвилл.

– Что?

– Крикет, сэр. Слишком сложно для черномазых и шотландцев, сэр, по причине того, что здесь требуются мозги.

– А вы играете, сержант?

– Я, сэр? Никак нет, сэр. Нет времени на забавы, сэр, поскольку солдатское дело воевать.

– Отвлечься тоже бывает полезно. Ваш бывший полковник, например, играет на скрипке.

– Сэр Артур играет на скрипке, сэр? – с явным недоверием спросил Хейксвилл. – Не знаю, сэр, при мне он никогда не играл.

– Уверяю вас, играет. – Присутствие сержанта раздражало майора. Он невзлюбил Хейксвилла с первого взгляда и укрепился в неприязни за тот короткий срок, что сержант заменял Шарпа. – Так в чем дело?

Сержант то ли ухмыльнулся, то ли его перекосил нервный тик.

– Явился, сэр, для помощи и облегчения дел.

Такого ответа Стокс никак не ожидал и недоуменно уставился на Хейксвилла.

– Разве вы не вернулись в роту? Мне казалось, капитан Моррис приказал вам приступить к исполнению непосредственных обязанностей.

– Так точно, сэр. И как раз вовремя. Но я все думаю о несчастном Шарпи, сэр. Как он там, в неволе у нехристей? Я ведь и не знал, что его захватили, пока вы не сказали.

Майор пожал плечами.

– Думаю, обходятся с ним не так уж и плохо. Маратхи, насколько мне известно, жестокостью по отношению к пленникам не отличаются.

– Я вот о чем подумал, сэр. Не оставил ли Шарпи у вас свой ранец, сэр?

– Ранец? А с какой стати прапорщик должен был оставить у меня ранец?

– Мне, сэр, просто интересно. Офицеры ведь не любят таскать везде свой багаж, поскольку должны соблюдать достоинство. Вот я и подумал, сэр, что, если он оставил вам ранец, то я мог бы освободить вас от такой обязанности, поскольку вы, сэр, есть мистера Шарпа давний товарищ. Вот о чем я подумал, сэр.

Стокс нахмурился. Предложение сержанта звучало как-то странно, хотя он и не мог понять почему.

– Обязанность, сержант, не такая уж тяжелая.

– Так точно, сэр, я ничего такого и не имел в виду. Просто подумал, что вам и своих забот хватает. А раз так, то я бы, сэр, и облегчил бремя.

Майор покачал головой.

– Вообще-то, сержант, мистер Шарп действительно оставил мне свой ранец, и я обещал сохранить его. Обещания, сержант, я привык держать, так что ранец останется у меня.

– Как пожелаете, сэр, – хмуро пробормотал Хейксвилл. – Не подумайте чего, сэр. Как христианин почитал своим долгом. – Он повернулся и ушел. Стокс проводил сержанта взглядом, покачал головой и направился к эскарпу.

Сегодня вечером, думал он, мы установим батареи, а завтра вытащим орудия. Еще день уйдет на подготовку боеприпасов, а потом начнется бомбардировка. Два дня непрерывного гула, долбежки, пыли, копоти и дыма, после чего крикетчики поведут людей через перешеек. Бедняги, вздохнул майор. Бедняги.

* * *

– Не люблю ночные предприятия, – пожаловался Хейксвиллу капитан Моррис.

– Из-за Серингапатама, сэр? Суета, сэр, и неразбериха.

Сержант имел в виду ночную атаку в лесу возле Серингапатама, когда из-за несогласованности действий участвовавшие в ней роты 33-го полка понесли немалые потери и вынуждены были отступить.

Капитан повесил ножны на ремень и нахлобучил треуголку. Уже стемнело. Габионы были погружены на повозки, волы запряжены, и все только ждали команды майора Стокса, чтобы тронуться в путь. Предполагая, что неприятель может совершить вылазку с целью помешать установлению батарей, майор распорядился сформировать из роты Морриса линию пикетов. В задачу капитана входило наблюдение за крепостью и в случае нападения врага защита саперов до подхода резервного батальона сипаев. Все свои надежды Моррис возлагал на благоразумие противника, который предпочтет ночному бою спокойный сон.

– Добрый вечер, Моррис! – с неуместным оптимизмом приветствовал капитана Стокс. – Ваши парни готовы?

– Готовы, сэр.

Майор отвел Морриса за палатку и повернулся в сторону крепости, представлявшей собой в этот поздний час неясный темный силуэт на фоне еще более темных скал.

– Дело вот в чем, – заговорил Стокс. – Они наверняка заметят наши фонари и услышат скрип повозок. И в таком случае, скорее всего, ударят по нам из пушек. Может быть, и ракеты пустят. Не обращайте внимания. Ваша задача следить за воротами. Если они вышлют пехоту, то только через них.

– Знаю, сэр.

– Ни в коем случае не стреляйте из мушкетов! Если я услышу мушкеты, то подумаю о пехоте. И тогда я посылаю за мадрасскими ребятами, а дальше начинается неразбериха: всюду солдаты, где свой, а где чужой, не понять. Так что никакой стрельбы. Понятно? Только в случае появления пехоты. Если это случится, даете мне знать, сдерживаете противника и ждете подкрепления.

Моррис кивнул. Задание ему объяснили уже два раза, так что в дополнительных инструкциях нужды не было. Тем не менее он повернулся к построившейся и готовой к маршу роте:

– Никто не открывает огонь без моего разрешения, ясно?

– Им все ясно, сэр, – ответил за роту сержант Хейксвилл. – Ясно как божий день. Один только выстрел без позволения, и виновный зарабатывает добрую порку, сэр.