– Не на него смотри, ты, куча мяса! Смотри на меня! – Опустив копье, Шарп шагнул вперед и сделал внезапный выпад. Притвираж с трудом парировал удар, попав саблей по древку копья. – Так не пойдет. Где твоя сила? – Англичанин отступил и опустил оружие, как бы приглашая противника к более активным действиям. Индиец немедленно клюнул на эту незатейливую уловку и попытался рассечь врага одним рубящим ударом. Шарп отступил в сторону, и сталь рассекла воздух в паре дюймов от его плеча.

– Живей! – Ложный выпад вправо, поворот, отскок. Притвираж пошатнулся, потеряв равновесие, и его противник тут же воспользовался моментом, чтобы уколоть великана в спину. По лоснящейся коже побежал темный ручеек. – Что, не нравится? Не то, что с безоружным воевать? – Он улыбнулся. – Шевелись, жирный боров! Двигай ногами!

Зрители уже не шумели. Притвираж выглядел растерянным. Он не собирался драться, по крайней мере не собирался драться с вооруженным врагом, и не умел обращаться с тулваром.

– Если хочешь, можешь сдаться, – бросил Шарп. – Опустись на колени и сдайся. Тогда я не стану тебя убивать. Но если не сдашься, я порежу тебя на куски. Сделаю рагу из ростбифа.

Индиец не понял ни слова, но понял другое: Шарп опасен. И поняв это, стал действовать осторожнее. Он бросил быстрый взгляд на копье, жалея, что держит не его, а саблю, но Шарп знал, острие всегда сильнее лезвия.

– Вы как хотите, Севаджи? Побыстрее или помедленнее?

– Решайте сами, прапорщик, – с улыбкой отозвался индиец. – Не дело публики подсказывать актерам, какую пьесу им играть.

– Тогда я разберусь с ним по-быстрому, – отозвался Шарп и, вытянув руку, снова предложил противнику опуститься на колени. – Решай сейчас. Сдавайся. Признай поражение, и я тебя пощажу. Скажите ему, Севаджи.

Севаджи передал требование джетти, и тот, похоже, счел предложение оскорбительным, потому что сорвался вдруг с места и побежал на врага, вертя тулваром над головой. Шарп ловко избежал столкновения, парировав удар древком копья. Лезвие клинка оставило отметину на деревяшке, но не больше того.

– Так у тебя ничего не получится, – сказал Шарп. – Ты же не сено косишь, жирный. Ты дерешься за то, чтобы остаться в живых.

Притвираж снова ринулся в атаку, но и на этот раз лишь впечатляюще порубил воздух. Достигни цели хотя бы один из его ударов, Шарп был бы рассечен пополам, но действовал джетти настолько неуклюже, что никакой опасности для противника наступление не таило. Англичанин отступал, двигаясь по кругу в середине двора, чтобы не позволить загнать себя в угол. Толпа, видя активность Притвиража, оживилась, и лишь немногие заметили, что чужак пока даже не пытается драться по-настоящему. Шарп дразнил индийца, провоцировал, подстрекал и даже опускал копье, словно призывая джетти поставить наконец точку.

– Вы вроде обещали закончить быстро, – напомнил Севаджи. – Или мне послышалось?

– Хотите, чтобы все закончилось? – Шарп пригнулся, поднял копье, и Притвираж остановился, настороженно взирая на врага. – Вот что я сейчас сделаю. Сначала проткну тебе брюхо, потом перережу глотку. Готов? – Он опустил копье, выдвинул острие вперед и шагнул к индийцу. Выпад! Еще. Еще. Удары были мелкие и быстрые, и отступавший Притвираж отмахивался от них, как от мух, но каждый раз с небольшим опозданием. Острый, блестящий наконечник вылетал, словно язычок змеи, и тут же, прежде чем индиец успевал взмахнуть рукой, отскакивал, дразня силача. Раздраженный Притвираж попытался перехватить инициативу, но каждая его попытка встречала отпор, и силач, натыкаясь на возникшее в дюйме от лица острие, снова отступал. Словно завороженный, сконцентрировав все внимание на мелькающей стали, джетти пятился и пятился, пока не наткнулся на своего все еще сидящего на земле напарника. Он пошатнулся и на мгновение потерял равновесие.

В тот же миг Шарп распрямился как пружина и сделал глубокий выпад. Притвираж махнул тулваром, но среагировал слишком поздно – стальное жало уже прорвало кожу и мышцы и вошло в живот. Шарп повернул копье, чтобы наконечник не застрял в плоти, вырвал его из тела врага, и на каменные плиты пролилась кровь. Джетти наклонился вперед, словно хотел рассмотреть рану, и Шарп, воспользовавшись моментом, рассек ему горло боковым ударом.

Зрители ахнули.

Притвираж уже лежал на каменном полу, поджав ноги. Кровь толчками вытекала из разрезанного горла и пузырилась на животе.

Шарп выбил тулвар из ослабевших пальцев, повернулся и посмотрел на Джаму.

– Ты и твой брат, вы имели дела с капитаном Торрансом?

Индиец молчал.

Шарп направился к святилищу. Стража попыталась было остановить англичанина, но люди Севаджи подняли мушкеты, а несколько человек спустились во двор. Среди них был и Ахмед, который первым делом подобрал валявшийся тулвар. Притвираж перевалился на бок. Он умирал.

Джама поднялся, когда англичанин достиг ступенек, но двигаться быстро из-за хромоты не мог.

– Я задал тебе вопрос, – напомнил Шарп, приставляя к животу индийца окровавленное копье.

Джама молчал.

– Жить хочешь?

Брат Найга на мгновение опустил взгляд.

– Тогда отвечай. Это Торранс сдал меня тебе?

– Да.

Шарп кивнул.

– А теперь слушай внимательно. Увижу снова – убью. Вернешься в лагерь – повешу, как брата. Пошлешь весточку Торрансу – последую за тобой хоть на край света, а когда найду, оторву яйца.

Он ткнул индийца копьем в живот, не сильно, но достаточно, чтобы тот почувствовал укол, и отвернулся. Зрители притихли. От выражения чувств их удерживал не только страх перед людьми Севаджи, но и ужас, внушенный человеком, который так легко, словно играя, и в то же время показательно жестоко расправился с джетти. Подобного развлечения собравшиеся во дворе храма явно не ожидали. Шарп отбросил копье, притянул к себе Ахмеда и потрепал мальчишку по голове.

– Молодец, Ахмед. Молодец, паршивец. Черт, как же я хочу пить! Просто умираю от жажды.

И все же он остался в живых.

А это означало, что смерть ждала других.

Потому что Шарп не просто остался в живых. Он был еще и сердит. Зол. Кипел от ярости. И больше, чем воды, жаждал мести.

* * *

Позаимствовав кое-какую одежду у одного из людей Севаджи, Шарп уселся на коня и посадил перед собой Ахмеда. Выехав со двора, где еще догорали факелы, они миновали притихшую деревню и повернули на запад, к краснеющему в темноте пятнышку света. Там, в двух милях от деревни, был лагерь британской армии. Ехали медленно. Севаджи рассказал, как Ахмед наткнулся в лесу на его отряд.

– К счастью для вас, прапорщик, я узнал мальчишку.

– И сразу же послали за помощью, верно? – язвительно спросил Шарп. – Объяснили, что к чему, и поспешили к той чертовой палатке, где я провалялся до самой ночи.

– Ваша благодарность глубоко меня трогает, – улыбнулся Севаджи. – Но нам потребовалось какое-то время, чтобы понять, о чем болтает ваш паренек. Признаюсь, я не сразу ему поверил. А к тому времени, когда все же поверил, вас уже увезли. Вот нам и пришлось отправиться следом. Я подумал, что, может быть, удастся поразвлечься, и должен признаться, нисколько не жалею, что совершил эту небольшую прогулку. Вы нас повеселили.

– Всегда к вашим услугам, сахиб.

– Я знал, что вы победите джетти в честной схватке.

– В Серингапатаме я справился с тремя, – сказал Шарп. – Только вот не знаю, была ли та схватка честная. Я не большой любитель честного боя. Мне больше по душе нечестный. Честный бой – это для джентльменов, которым нечем больше себя занять.

– Поэтому вы и отдали джетти тулвар, а себе оставили копье, – сухо заметил Севаджи.

– Знал, что он с ним не справится.

Шарп вдруг ощутил усталость. Боль вернулась, и все тело заныло, словно вспомнив побои, тычки и пинки, выпавшие на его долю в последние часы. Небо сияло тысячами ярких звезд. Над далекой, вознесенной на скалу крепостью висел тонкий серп луны. Там Додд, подумал Шарп. Еще одна лишняя жизнь. Додд и Торранс, Хейксвилл и двое его прихлебателей. По долгам надо платить. И его долг – отправить их всех в ад.