Босс задумчиво постукивал карандашом по столу и смотрел на её сумочку.
— Да, задали вы мне задачку, — наконец проговорил он. — Надеюсь, вы понимаете, что давать советы подобного рода я не имею права?
— Тогда считайте, что вы заставляете меня ложиться под этих ублюдков. Сама я придумать ничего не могу, с мамой советоваться не хочу — она и слушать не станет, а больше посоветоваться мне не с кем. Значит, остаётся продолжать, — горько закончила Лена и стала подниматься. — Что ж…
— Ну подождите, не торопитесь, — досадливо скривился Родион. — Безвыходных ситуаций не бывает. Почему бы вам, к примеру, просто не сбежать от него с деньгами? Взять свою мамашу и рвануть в другой город…
— О чем вы говорите! Мама меня сама убьёт. Она ведь ничего страшного в этом не видит. Считает, что неважно, как человек добывает деньги, главное, что он хорошо живёт, а жизнь только одна и прожить её нужно сами знаете как — чтобы не было мучительно больно. А мораль и нравственность — для нищих, которые придумали их, чтобы было в чем попрекать богатых и власть имущих.
— Да уж, ваша мама — настоящий философ, — мрачно усмехнулся Родион. — Ну хорошо, допустим, что мы с вами просто решаем детективную задачку, а не рассматриваем реальную ситуацию…
— Ну, если вам так будет легче, — пожала она плечами. — Мне так совершенно все равно, главное, избавиться от этого мерзавца.
— А мне не все равно. Я, наверное, нищий, как говорит ваша мама, потому что мораль для меня имеет значение, и немалое. Так вот, чтобы решить задачу, нужно знать её условия, не так ли? Я бы мог набросать вам несколько способов абсолютно чистых убийств…
— Ой, набросайте, а? — умоляюще воскликнула она. — Хотя бы один…
— …но не стану этого делать, потому что вы слишком прямолинейны, вы плохая актриса и обязательно где-нибудь ошибётесь. Поэтому мой вам совет — наймите киллера…
— Отпадает, — тут же отвергла она. — Мой Игоречек со всеми известными киллерами водку пьёт и в покер режется.
— А вы наймите неизвестного.
Она усмехнулась:
— По-моему, вы не совсем понимаете, о ком идёт речь. Проще президента убить, чем моего мужа. Раньше он спал с пистолетом под подушкой, а теперь без охраны в постель не ложится. Его многие хотели пришить, не мне чета, и то не смогли. Беда в том, что добраться до него могу только я, но об этом все знают. Правда, я его дружкам виду не показываю, что ненавижу и его, и их, а то бы они от меня давно избавились. Они меня за нимфоманку принимают, думают, я тащусь от их траханья, ублюдки! — Она брезгливо поморщилась. — Я вам ещё не сказала, что Игоречек меня к наркотикам начал приучать, насильно на иглу посадил. Зависимости я ещё не чувствую, но скоро она появится, и тогда меня уже ничто не спасёт. Я не могу ему сопротивляться, не имею права, боюсь его, а он делает со мной, что хочет. Неужели вы не понимаете?
Родион ничего не ответил. В нем шла борьба между собственной совестью и состраданием к этой несчастной, по сути, женщине. Лично я уже готова была хоть сейчас встать и идти избавлять мир от этого подонка. Но босс на то и был боссом, чтобы принимать мудрые и единственно правильные решения. Я видела, что ему тоже хочется прикончить негодяя, но он не мог себе этого позволить. По крайней мере в открытой форме. Сейчас он, наверное, как раз и раздумывал, как бы половчее выкрутиться, чтобы и клиентке помочь, и лицо фирмы сохранить. Лена продолжала убеждать:
— Раньше я думала, что если есть деньги, значит, человек обязательно должен быть хорошим, порядочным. А теперь поняла, что совсем наоборот: чем больше денег, тем гаже личность. Понаехали вот эти богатенькие со всего бывшего СССР, и ведь на каждом клейма негде ставить… Сплошные отбросы и проходимцы, только оделись в приличные костюмы и на дорогих машинах ездят. Раньше они знали своё место — помойку, — а сейчас их газеты и телевидение на коня посадили, не урками погаными или ничтожествами называют, а членами преступных группировок или «новыми русскими». Они, бандиты, этим знаете как гордятся…
— Знаете что, — вышел из задумчивости босс, — вы сможете прийти ко мне завтра в это же время? Я вам дам точный ответ.
— Завтра? Не знаю, смогу ли. Я сейчас вроде как квартиру смотреть поехала… Ну хорошо, попробую. Только уж и вы постарайтесь до чего-нибудь хорошего додуматься, а то меня надолго не хватит — я его просто в открытую прикончу, а потом меня урки растерзают. Не хотелось бы.
— Сделаю все, что смогу, — буркнул Родион. — До свидания.
Он вышел за ней в приёмную и, едва она скрылась, тут же преобразился и быстро приказал мне:
— Садись в джип и езжай за ней следом. Узнай, где она живёт, расспроси соседей насчёт фамилии, только по-тихому. Да шевелись же ты!
Ничего ровным счётом не понимая, я выскочила на улицу, села в наш джип и поехала за уже мелькавшей за деревьями у выезда со двора голубой «Тойотой». Пристроившись за ней метрах в пятидесяти, я старалась прятаться за машинами, чтобы она, не дай Бог, не заметила меня. Но боялась я напрасно — в зеркало заднего вида она вообще не смотрела, потому что почти не умела ездить. Повороты не включала, с трудом перестраивалась из ряда в ряд, резко тормозила на светофорах, так же резко трогалась потом и вообще доставляла массу неприятностей попутным водителям; те сигналили ей, крутили у висков пальцами, что-то кричали, но она ни на кого не обращала внимания, сосредоточенно крутя баранку. Так, с горем пополам, чудом не попав в аварию, мы добрались до метро «Сокол». Там она въехала во двор добротного дома, построенного ещё в сталинские времена, оставила машину на стоянке и, не глядя по сторонам, вошла в подъезд. Я наблюдала за ней с другого конца двора. Когда я подъехала к подъезду, бросила джип и вошла следом, мне достался только звук поднимающегося лифта. Недолго думая, я сбросила туфли, чтобы не греметь на весь дом, и понеслась вверх по лестнице, держа обувь в руках. Лестничные пролёты были огромными, как во всех старых домах, и мне пришлось потратить немало сил, прежде чем я добралась до шестого этажа и, бросив взгляд наверх, увидела на площадке между пролётами двоих парней в масках. Лифт уже остановился на седьмом. Стоя немного боком, они смотрели туда и, видимо, ждали, когда из лифта кто-то выйдет, направив в ту же сторону пистолеты с глушителями. Все дальнейшее произошло мгновенно. Лифт был старый, двери открывались не автоматически, а руками — это и спасло жизнь нашей клиентке. Пока она копалась с двойными дверями, мне хватило времени прицелиться и метнуть через перила свои туфли-томагавки в головы обоих киллеров. Парни так и не увидели, кто их убил. Грохот открывающегося лифта заглушил звук от падения тел и пистолетов.
Я не видела, но слышала, как Лена, зазвенев ключами, открыла дверь и вошла в квартиру. Вбежав на площадку, я услышала за дверью квартиры номер 47 щёлканье замка и шум шагов. Значит, она живёт здесь. Слава Богу, она не видела ни киллеров, ни меня, а то я вряд ли смогла бы внятно объяснить ей, что делаю в её подъезде в компании с двумя трупами. Спустившись к ним, я вытащила лезвия туфель из висков лежащих на площадке убийц и обулась. На шестом этаже я позвонила в квартиру, расположенную под сорок седьмой. Вскоре оттуда послышался насторожённый мужской голос:
— Кто там?
— Здравствуйте, это из ДЭЗа, насчёт подарков.
— Каких ещё подарков?
— Вы что, объявление внизу не читали?
— Нет, я сегодня ещё не спускался.
— Тогда все ясно. Подарки от мэрии в честь Седьмого ноября.
Замок щёлкнул, и дверь приоткрылась, удерживаемая цепочкой. В щели светились маленькие глазки пожилого толстячка. Осмотрев мои пустые руки, он удивлённо спросил:
— А где же подарок?
— Ну да, прям мы ещё по квартирам разносить будем, — презрительно сказала я. — Сами явитесь.
— А что за подарки? — смягчился он.
— Гречка, мыло, шнурки…
— Вот мерзавцы, — беззлобно выругался толстяк. — Наверное, ботинки себе оставили, а нам только шнурки. Так что, прямо сейчас идти?
