Он стоял в подземном зале и, покусывая губу, сосредоточенно смотрел на противоположную глухую стену, словно надеясь сокрушить ее взглядом. Он не чувствовал ничего даже отдаленно напоминающего панику, и сердце его билось ровно. Единственное, что он отчетливо ощущал, — это досаду. Досаду на себя за то, что не сумел противостоять затащившей его сюда силе. Ну, и легкий налет сожаления — сожаления о том, что слишком многое не успел сделать в жизни. Не выполнил... Не вернулся... Недолюбил...
Самое страшное, что ожидало его здесь, — это бездействие. Бессилие. Ведь не пробьешь голыми руками каменную толщу и не прогрызешь зубами, и не поможет ни пистолет, ни даже артиллерийское орудие — если бы оно и было у него.
И не дай бог Лео полезет вслед за ним и тоже влипнет. Пусть в живых останется хотя бы один... Хотя бы один — из пятерых...
Оставалась еще слабая надежда на это темное непонятное озеро, но Эдвард Маклайн не хотел торопиться с озером, потому что никакой другой надежды не было.
Он продолжал стоять в тишине, опустив руку с фонарем, и все так же сверлил взглядом стену — и даже не заметил, в какой момент в зале стало светлее. Подняв голову, он обнаружил, что в потолке словно зажглись несколько невидимых дополнительных источников освещения, так что все окружающее стало достаточно хорошо различимым и без его фонаря. А вновь взглянув на противоположную стену, он увидел, что на ней появились тени. Черные, глубокие, гораздо темнее камня, резкие тени. Они причудливо извивались, словно исполняли неведомый танец под неслышную музыку... Они замирали на мгновение — то одна, то другая — и тут же претерпевали очередную метаморфозу, меняя и меняя форму... Они метались, складываясь в замысловатые фигуры, и фигуры эти вполне могли быть символами, несущими какую-то информацию, — но Эдвард Маклайн не в состоянии рыл разгадать смысл этих символов. Краем глаза он уловил движение у себя под ногами и, опустив голову, увидел, что тени пляшут и на полу вокруг него. Эти тени отбрасывал он сам, но их было целых пять, и каждая из них, повторяя, в общем, хотя и гротескно, контуры его фигуры, жила своей собственной жизнью, извиваясь и перемещаясь по-своему, не так, как любая другая. Да, тени перемещались, сновали по полу и стене, сливались с черной поверхностью озерка — хотя сам астронавт стоял неподвижно.
Эдвард Маклайн когда-то видел нечто подобное. По телевизору, во время летних Олимпийских игр в Афинах. Виртуальные тени, гуляющие сами по себе. А еще в какой-то телепередаче показывали японский и, кажется, французский «теневые» проекты: там вещи, к которым притрагивался человек, отбрасывали совершенно непохожие на себя тени — тень кухонного ножа выглядела как цветущее дерево, тень обыкновенной чашки — как распускающийся лотос... А у французов силуэт на стене и вовсе вел свою собственную жизнь: работал, ел, спал...
Но в создании таких театров теней были задействованы компьютеры, цифровые проекторы, видеокамеры, инфракрасные датчики... Неужели тут, в глубинах древнего инопланетного объекта, тоже находится всякая сложная аппаратура, не утратившая своих рабочих качеств за тысячи и тысячи лет?
Немного подумав, командир «Арго» сказал себе: «А почему бы и нет?»
Потому что гораздо легче, гораздо привычнее предполагать, что имеешь дело с техническими устройствами, некогда созданными обитателями Марса, чем объяснять всю эту теневую круговерть магией, мистикой и прочими эзотерическими таинствами, лежащими вне пределов обычной науки. Если рассматривать явления действительности с позиции мистики, то вряд ли стоит вообще чем-то заниматься в этой жизни, — так считал Эдвард Маклайн. Зачем прилагать какие-то усилия к достижению той или иной цели, если события все равно будут развиваться по непостижимым законам какой-нибудь Каббалы, соединенные не цепочкой причин и следствий, а совершенно иной связью...
Эдварда Маклайна абсолютно не устраивали такие взгляды на жизнь.
Тени вдали и вблизи все продолжали и продолжали вихляться, разыгрывая безмолвное представление перед единственным зрителем, и командир «Арго» был даже по-своему рад этому. Во всяком случае, наблюдать спектакль с участием многочисленных и разнообразных теней отца Гамлета было гораздо интереснее, чем изнывать от безделья и постепенно повреждаться рассудком от отчаяния и безысходности в пустом, зале.
Если бы еще знать, в чем смысл этой беззвучной игры, что она означает...
В какой-то момент тени напротив, за озерцом, перестали быть тенями. Они отделились от стены, превратившись в четыре черные высокие человекообразные фигуры, застывшие у кольцевой кромки подобно мрачным статуям, — и Эдвард Маклайн незамедлительно вытащил из кобуры «магнум-супер». Он не размышлял, кто или что находится сейчас перед ним и насколько вообще вероятно появление здесь, в чреве Марсианского Сфинкса, высящегося на давно безжизненной планете, каких-то живых существ. Он не размышлял — он готов был стрелять при малейших признаках угрозы. Или того, что он сочтет угрозой.
Вот уже несколько десятков лет средства массовой информации были полны сообщений о явлении людям то в одном, то в другом уголке земного шара неких необычных существ, пришельцев бог весть откуда — из других звездных систем, или из прошлого, или из будущего, или из каких-то иных измерений. Целая армия уфологов кормилась этими то ли действительно имевшими место событиями, то ли порождениями чьих-то воспаленных, перекошенных мозгов. Неопознанные летающие объекты поодиночке и целыми косяками бороздили земную атмосферу, совершая посадки то здесь, то там, уродуя коров и прочую домашнюю живность, то и дело забирая к себе на борт разных людей, проводя над ними всяческие эксперименты, а потом блокируя у похищенных память о контактах... Что тут было правдой, что — иллюзией, а что — вымыслом?..
Командиру «Арго» во времена службы в военной авиации приходилось соприкасаться с проблемой «пришельцев». Военным летчикам предписывалась строго определенная схема действий при встречах с так называемыми НЛО: прилагать максимум усилий для того, чтобы держаться как можно дальше от всяческих летающих тарелок, треугольников, шаров, цилиндров и прочего, а при невозможности уклониться от сближения, а тем более оказавшись в роли преследуемых «тарелками» — открывать огонь на поражение из всех видов бортового оружия. Никаких попыток войти в контакт, никаких попыток пообщаться с «братьями по разуму». Потому что если НЛО и в самом деле летательные аппараты каких-то иных цивилизаций, то эти цивилизации вовсе не обязательно должны быть именно «братьями». Испанцы резали индейцев. Переселенцы-европейцы в Северной Америке резали других индейцев. Татары резали русских. Японцы — китайцев. Белые — черных. Арабы — белых. Террористы — всех подряд... Много ли братьев и сестер у американцев среди китайцев и русских? Да что там русские и китайцы! Может ли он, Эдвард Маклайн, назвать братом какого-нибудь далласского копа или пропойцу-негра из Фриско? А ведь это же американцы, это же — люди. Что уж тут говорить о «пришельцах»... Братья не действуют исподтишка, тайком, не показывая своих карт, братья открыты и без обиняков говорят о том, чего от тебя хотят. Одолжить сотню-другую. Забрать твой дом. Прирезать тебя. Братья не темнят...
А потому хороший брат — это мертвый брат. Отнюдь не отныне, но — во веки веков.
И потому же хороший пришелец — это мертвый пришелец.
Эдвард Маклайн больше многих и многих других знал о той давней истории, произошедшей в начале июля 1947 года в штате Нью-Мексико и получившей известность как «росуэллский инцидент». Тогда местный фермер, направляясь утром проведать своих овец после ночной грозы, обнаружил на земле множество необычных обломков; как потом выяснилось, некоторые из них обладали странными физическими свойствами. Затем в дело вмешались военные с росуэллской авиабазы, где размещался элитный 509-й бомбардировочный полк — единственная в мире на то время атомная авиагруппа. Именно оттуда стартовала «летающая крепость» «Энола Гей», сбросившая атомную бомбу на Хиросиму. Обломки собирали несколько дней, а потом командир полка официально заявил, что найдены куски «разбившегося диска». Переданное по телеграфу сообщение в тот же день попало на страницы трех с лишним десятков газет.
