Но эти сны...

Эдвард Маклайн невольно вновь и вновь возвращался в мыслях к тому странному сну, который приснился ему нынешней условной орбитальной ночью. После багровых вспышек на сидонийскои равнине и фиолетового луча, пронзившего «Арго». Бортовые камеры зафиксировали эту игру багровых огней, но вот никаких следов луча он в записях приборов не обнаружил. Никаких следов. Фиолетовый луч оказался подобным сну...

Сон, привидевшийся ему этой «ночью», был ярким, полным движения и звуков, сон был отчетливым и очень реальным — словно он, Эдвард Маклайн, вернее, его астральное тело действительно участвовало в событиях, происходивших неизвестно где. Возможно в какой-то иной, параллельной реальности, в инобытии — изнанке привычного мира...

Когда и как начался этот сон? Сохранился в сознании образ огромного сверкающего лезвия, которое молниеносно опустилось, разом обрезав все прошлое, всю реальную жизнь. Опустилось — и тут же исчезло...

...Проход постепенно сужался, и он вынужден был перейти с бега на быстрый шаг, то и дело задевая плечами острые кристаллические выступы. Впереди пронзительно полыхнуло, он непроизвольно зажмурился и остановился, уже зная, что именно означает это ослепительное сияние, и Флоренс наткнулась на его спину.

— Что там? — раздался ее задыхающийся голос.

Он молчал, вслушиваясь в мертвенную тишину лабиринта, потом убавил свет фонаря и безнадежно принялся изучать стекловидную стену, преградившую путь. Стена тоже померкла, холодно переливались полупрозрачные кристаллы, и в толще стены отражалось размытое световое пятно от фонаря.

— Тупик, — сказал он. — Мы в тупике...

Флоренс затихла за спиной. Вдали, в темной глубине извилистого прохода, в кристаллических недрах сквозь которые они пробирались, потеряв счет времени, нарастало зловещее шипение, словно ползли по их следам полчища ядовитых змей.

Он стоял перед стеной, от которой веяло безнадежным холодом, и растерянно поглаживал ствол пистолета, и Флоренс прижалась к нему... а кто-то неумолимо догонял их, кто-то неумолимо приближался...

__ Что делать? — прошептала Флоренс, еще теснее прижимаясь к его спине.

— Стрелять бесполезно, — с горечью сказал он и повернулся к ней.

И пистолет чуть не выпал из его руки. Он знал, что увидит именно Флоренс... возможно, это и была именно она... Во всяком случае, та, что стояла позади него, была светловолосой, в оранжевом комбинезоне. Ни баллонов, ни шлема — как и у него (почему они без баллонов и шлемов?). Но вместо милого лица Флоренс он увидел маску, темно-красную маску от лба до подбородка, с узкими прорезями для глаз и рта, маску, удивительно и тревожно похожую на Марсианский Лик. И нельзя было понять, какого цвета глаза смотрят на него из-под этой маски...

Он хотел что-то сказать, но в этот момент та, чье лицо скрывалось под маской (нет, он все-таки был уверен, он знал, что это именно Флоренс!), подняла голову и показала рукой на кристаллический потолок:

— Там!.. Там дыра!

Он резко направил фонарь на вспыхнувший сиянием свод и увидел темное отверстие. И, не раздумывая, присел и подставил плечо Флоренс:

— Вперед!

Она подтянулась на руках и вползла в отверстие... в Рубчатых подошвах ее ботинок он увидел застрявшие бурые камешки. Шипение все приближалось и приближалось — и он, упираясь ступнями и спиной в выступы стен, тоже начал взбираться к возможному спасению.

Эпизод прервался — и тут же последовал новый как бывает во сне и в кино.

Они ползли по узкому проходу, освещая путь фонарями, и страшно было думать, что впереди может оказаться тупик. Потом проход расширился, они смогли подняться на ноги и, пройдя еще немного очутились в небольшом зале с низким сводчатым кристаллическим потолком. Других выходов из зала не было. Это был тупик...

У дальней стены белело в свете фонаря большое овальное пятно.

— Все правильно! — Флоренс сжала его руку (во всяком случае, из-под маски звучал именно голос Флоренс). — Путь сквозь Белый Туман, я знала.

Он невольно вздрогнул при словах «Белый Туман».

— Я не ошиблась! Пойдем, окунемся...

И вновь один эпизод сменился другим. ...Его несло и крутило в белесой мгле, и он боялся потерять Флоренс, потерять оружие, захлебнуться в этом вязком теплом сиропе — но налетела вдруг волна и выбросила на что-то скользкое и упругое.

Он приподнялся и осмотрел очередной удлиненный зал с лазурными светящимися стенами и гладким, черным, тускло блестящим полом, напоминающим спину какой-нибудь королевы рыб морских.

И увидел рядом лицо Флоренс. То ли маску смыло белым сиропом, то ли она исчезла по какой-то другой причине (у сновидений свои законы) — но теперь ее не было. Да, перед ним сидела именно Флоренс. Сироп не оставив следов, скатился с ее комбинезона, растворившись в черной рыбьей спине, и она, с мокрыми светлыми волосами и удивительными бирюзовыми глазами, была так хороша, что у него перехватило Дыхание.

— Теперь у нас есть время, — сказала она и улыбалась. — Мы здорово оторвались, я не ошиблась.

— Почему ты думаешь, что мы оторвались? — спросил он и вновь осмотрелся, пытаясь понять, где же вход, через который они попали сюда. Никакого входа не было — только лазурные стены, бросающие отсветы на черный траурный пол.

Флоренс вновь улыбнулась и придвинулась к нему: — Потому что мы прошли сквозь Белый Туман, а теперь его там нет. Тебе ведь приходилось бывать в Белом Тумане, ты знаешь, что это такое.

Он сидел рядом с Флоренс и смотрел на нее. А она, не отрываясь, смотрела на него.

И вдруг черная спина диковинной рыбы ожила, задрожала, пошла волнами. Флоренс провалилась в разверзшуюся яму, и края ямы почти мгновенно сомкнулись над ней, будто захлопнулась огромная кровожадная пасть. Он успел вцепиться в ладонь Флоренс, одиноко и жутко торчащую из черноты, и, падая, нажал на курок, целясь в сторону от того места, где исчезла Флоренс. Ахнуло, забулькало... Судорогой заплясала чернота, лопнула переспелым арбузом — и он полетел в нее, держа, изо всех сил сжимая ладонь Флоренс. Упали они во что-то мягкое, пух не пух, снег не снег, мельтешило вокруг что-то белесое, как пыль на Равнине, щекотало лицо, опадало медленно в полной тишине. Фонарь и здесь не понадобился — разливался в пространстве тусклый свет, тонул вдалеке в тусклых стенах.

Флоренс, сняв перчатку, растирала кисть руки, а он осматривался, настороженно поводя стволом «магнума» из стороны в сторону.

Возможно, их присутствие здесь как-то влияло на окружающее, возможно, какие-то датчики, реле, чипы — или что там еще? — реагировали на их падение. Так или иначе, но вокруг них начала медленно и неуклонно сгущаться темнота.

И в этой темноте раздались вдруг какие-то отдаленные звуки. Звуки были похожи на тяжелую поступь словно шел на них кто-то огромный, продираясь, проламываясь сквозь черноту, и воздух испуганно вздрагивал в такт этим грозным шагам. Невидимый неполна приближался, топал колонноподобными ногами, сопел, пытался разглядеть в черноте двух незваных гостей, слепо шарил когтистыми лапами...

Он сжал пистолет, готовясь стрелять, левой рукой обнял за плечи Флоренс.

Шаги прогрохотали совсем рядом, стали удаляться... удаляться... — и затихли во мраке. Чернота, протяжно всхлипнув, распалась на угловатые куски, завилась быстро бледнеющими спиралями — и растворилась.

От зеркального пола отражался свет фонаря, в зеркальных стенах, многократно повторяясь, застыли он и Флоренс.

И не только они.

Флоренс тихо охнула и прижала ладони к щекам. Он ошеломленно опустил пистолет.

Возле зеркальной стены возвышались две прозрачные колонны, упирающиеся в потолок, и из их глубины смотрели безжизненными, невидящими глазами Алекс Батлер и Свен Торнссон. А из-за колонн выползала темная маслянистая отвратительная масса растекалась по полу, вздымалась скользким неотвратимым валом, поглощая колонны с неподвижными телами, надвигалась — и шипела, шипела...

И сзади, за их спинами, тоже нарастало, множилось ужасное шипение.