Сделайте мешки с песком или опилкаками, тогда будет лучше ощущаться дистанция, да и пулю чувствуешь, можно контролировать промах, вносить поправки…

— Сделаем, Игнат Филиппович, — кивнул майор. — Чучела изготовим. В одежде, чтоб все натурально.

Он повернулся к бойцам.

— Нравится такая огневая?

— Класс! — отозвались пятнистые комбинезоны, а здоровый рыжий парень в десантной тельняшке, выглядывающей через распахнутый ворот, выкрикнул:

— Это наша работа, ей и учиться надо! А все эти лекции по международному положению… Пусть их замполиты слушают…

— Ты это брось, Борисов! Ты же не придаток к дубинке, бронежилету и автомату! Должен работать над собой, развиваться, повышать культурный и политический уровень, — скучным голосом произнес командир.

— На то есть газеты, радио и телевизор, — дерзко парировал рыжий.

— Смирно! — рявкнул Лесков. — На первый, второй рассчитайся! Первые номера два шага вперед, шаг влево, кругом! Свободный спарринг — десять минут. Приготовились!

Пятнистые комбинезоны, оказавшиеся в парах лицом друг к другу, привычно приняли боевые стойки.

— Начинай! — Майор рубанул рукой воздух.

— И-е-е-я!! — пронзительно разнеслось над степью, и пятнистые шеренги сомкнулись. Удар, блок, контратака, захват, бросок…

— И-е-е-я! — Пугающий крик должен деморализовать противника и поднять боевой дух атакующего. Рука, нога, перехват, кульбит с выходом в стойку, подсечка…

— Тигры, — довольно сказал Лесков, улыбаясь левой половиной рта, где были выбиты зубы. Вблизи отчетливо выделялся шрам, пересекающий губы и переходящий на подбородок, который придавал лицу командира зловещее выражение. — Их шпана боится куда больше, чем пэпээсников. На днях возле «Рака» окружили патрульную машину, чуть не перевернули, хотели задержанного отбить… А наши подъехали — разбежались кто куда. Потому что знают…

Командир роты оглянулся по сторонам и понизил голос:

— А Борисов в общем-то прав. Мы с Юрой увеличили объем служебной и боевой подготовки за счет политзанятий. Конечно, втайне от политотдела.

— Понятное дело, — отозвался Сизов. — Но если узнают, вдуют тебе по первое число.

— Наверное, так, — согласился майор. — А пока довольны. Как какая экскурсия, делегация — журналисты там, депутаты, иностранные гости, — всех к нам! Я уже составил вроде концертной программы: номер один — захват преступника, номер два — прием против ножа, номер три — против пистолета, номер четыре — прыжки через нескольких человек с выходом в стойку, номер пять — то же с поражением штыком деревянной мишени… Ну, в общем, все: работа с дубинками, скоростная стрельба. Теперь отработаем эту вашу штучку с автоматами — поставим гвоздем программы. А пока у нас «коронка» такая: кладем на подставки кирпичи, обливаем бензином и поджигаем. Человек пять по команде — бац! — голой рукой прямо в пламя — и кирпичи вдребезги, только горящие куски во все стороны! А потом Борисов, этот рыжий амбал, выходит с двумя бутылками и со зверскими криками разбивает их о собственную голову, одну за другой! И оскольчатыми горлышками ведет бой с тенью. Он служил в спецназе, там этим штукам и выучился.

А гости — в полном восторге.

Лесков взглянул на часы.

— Еще минута.

— Дач бы отбой. Они выкладываются изо всех сил. — Сизов тоже посмотрел время. — Мне нужно в город. Машина есть?

— Найдем, — майор кивнул. — А что до отбоя, то боец специальной роты не должен уставать. Наоборот, есть будут с большим аппетитом. Кстати, и вас без обеда не отпустим. Тем более сейчас везде начинается перерыв, так что спешить некуда.

Лесков еще раз взглянул на циферблат.

— Внимание! — рявкнул он. — Прекратить бой! Отдых — десять минут.

Решено раскрученное колесо рукопашной, схватки мгновенно остановилось. Фигуры в маскировочных комбинезонах опустились на траву. Чувствовалось, что лесковские тигры все-таки устали.

Только один боец остался на ногах и направился к командиру. Когда он подошел ближе, Сизов рассмотрел, что это Шмелев. Комбинезон замкомроты был расстегнут, на нем выступили мокрые пятна, и казалось, что от тела должен идти пар.

— Опять не удержался? — насмешливо спросил Лесков. — Ты же сейчас уже руководитель, твоя задача наблюдать, контролировать, поправлять. А ты по-прежнему ввязываешься в спарринги!

— Усложнял задачу, — улыбаясь, ответил Шмелев, и было видно, что он почти не запыхался. — Если кто слабее — становился на его сторону. Ну и сам попробовал против нескольких… Две пары держал…

Шмелев удовлетворенно облизнул пересохшие губы.

— Воды не взяли, жалко… Ну да сейчас подойдет автобус…

Вскоре привезли обед. Специальная рота, сидя потурецки, мгновенно выхлебала из алюминиевых мисок густой борщ, умяла котлеты с картофельным пюре и выдула несколько ведер компота.

Сизов пристроился на пустом ящике от взрывпакетов — на голую землю его не тянуло, да и ноги не складывались, как раньше, пожалуй, и в полулотос он бы уже не сел.

Рядом отдыхали Лесков и Шмелев. Глядя на их лица, Сизов подумал, что вряд ли какому-нибудь хулигану придет в голову даже спьяну пристать к Виктору или Юре. Да и припозднившийся прохожий в темном переулке не обрадуется, если кто-то из них попадется навстречу. Он усмехнулся.

— О чем вы, Филиппыч? — спросил Лесков.

Сизов помедлил с ответом.

— Да вот смотрю на, твоих парней. Знаешь, что это все мне напоминает?

— Сизов обвел рукой вокруг.

Пятнистые комбинезоны снова наполнились силой. Некоторые играли в ножички, некоторые устраивали шутливые схватки: кто-то выкручивал товарищу ногу, кто-то обозначил тычок растопыренными пальцами в глаза соседа, но был пойман за кисть и скручен в бараний рог, кто-то набивал о землю ребро ладони.

— Интересно, — сказал Лесков.

— Кизетериновский питомник, — еще раз усмехнулся Сизов и тут же добавил:

— Только без обид.

В Кизетериновке находилась школа служебно-розыскных собак.

— А чего обижаться, — комроты пожал плечами. — У каждой службы своя задача. У нас — гнаться, хватать, не пускать, драться, обезвреживать. И у овчарок примерно то же…

— Только они стрелять не умеют, — хохотнул Шмелев. — И противогаз никак не наденут. Да и вообще — наш парень с несколькими овчарками справится.

Реакция обоих была ненаигранной: обижаться они и не думали.

Рыжий Борисов принес из автобуса гитару, расчехлил ее. Пятнистые комбинезоны подсели ближе.

— У нас скоро бронетранспортер будет, — продолжал Лесков. — Сейчас можем у военных одалживать, но лучше свой иметь. И вертолет хочу свой.

— Чего играть-то? — подстраивая инструмент, спросил Борисов.

— «Чужие долги», «Реквием пехоте», «Про настоящих мужчин», — посыпалось со всех сторон.

— Давай «Песню обреченного десанта». — Голос Лескова перекрыл возникший гомон.

— Желание начальника, сами понимаете, закон для подчиненного. — Рыжий здоровяк сделал пробные аккорды. Шум стих.

Мы прыгаем ночью с гремящих небес В пустыню, на джунгли, на скалы, на лес.

Ножи, автоматы и боезапас — Завис над землею советский спецназ.

Жуем не резинку, а пластик взрывчатки, Деремся на равных один против трех.

В снегу без палатки — и в полном порядке, А выстрелить лучше не сможет и Бог…

Скажите про это «зеленым беретам» — Пусть знают они, с кем им дело иметь В ледовом просторе, в лесу или в поле — Везде, где со смертью встречается смерть.

— Припев — все! — Шмелев взмахнул рукой.

Пусть даже команду отдали в азарте — Сильней дипломатии ядерный страх.

А мы — острие синей стрелки на карте, Что нарисовали в далеких штабах.

После рева нескольких десятков молодых глоток голос Борисова, казалось, звучал тихо и печально:

Мы первые жертвы допущенной спешки И, задним числом, перемены ролей.

В военной стратегии мы — только пешки, Хотя и умеем взрывать королей!

И у генералов бывают помарки:

Вдруг синюю стрелку резинкой сотрут…

Но мы уже прыгнули, жизни на карте, А сданные карты назад не берут.