Центральный райотдел находился на шумном проспекте, упиравшемся в мост через Дон, за которым начиналась южная трасса: Краснодар, Черное море и кавказские республики, а потом – Закавказье… Когда-то Коренев проехал с приятелями от Тиходонска до Баку, и воспоминания о том отпуске были самыми приятными. Сейчас на этом маршруте они схлопотали бы по пуле.

Сегодня поездка предстояла недальняя: по мосту на тот берег, но вариант с пулей был не менее вероятным. И цела ли его квартира? Лис ночевал у Натахи и был готов услышать от дежурного, что его собственную хату спалили или разнесли гранатой.

Но он сдержал себя и в дежурку не пошел, а зашел во двор РОВД, в глубине которого располагался изолятор временного содержания, ранее называвшийся более откровенно – КПЗ.

Пройдя через стальную калитку в высокой каменной стене, Коренев миновал тесный, оплетенный сверху «колючкой» двор и погрузился в мрачный, провонявший и затхлый мир неволи.

– Интересовался кто-нибудь Сихно, который числился за мной? – спросил он у пожилого дежурного с усталым измочаленным лицом.

Тот ответил.

– Ясно! – Под тусклым взглядом невыразительных глаз человека, проведшего восемь лет – треть службы – за решеткой, Коренев покинул изолятор и направился в дежурку райотдела.

Гремя ведрами, мелкие хулиганы мыли полы, краснолицый Челков дописывал суточную сводку.

– Где ты был? – вскинулся дежурный, увидев Лиса. – Телефон молчит, послал помощника – дома никого…

«Значит, не взорвали», – мелькнула мысль. А вслух Лис спросил:

– С чего переполох-то? – Голос был убедительно обыденным.

– Ты протокол задержания выписывал? – раздраженно напирал Челков. – А где человек? В ИВС-то никто от тебя не поступил!

Похоже, фамилии Сихно он не знал, значит, интерес не личный, служебный, а кто дергает за ниточку?

– Человек – где надо. Давай машину, сейчас на выводку повезем.

– Зайди к Савушкину, он с шести утра здесь. Раз пять тебя спрашивал!

Опять ясно!

Поднимаясь на второй этаж, Лис взглянул на часы. Восемь тридцать.

Савушкин – высокий плотный мужик с чуть выпуклыми бычьими глазами – сидел, зарывшись в бумаги с красными полосками наискось и грифом «совершенно секретно» в правом верхнем углу.

– Куда ты дел задержанного Сихно? – Рокочущий бас внушал страх и отпетым уркам.

– «Соседи» попросили к ним определить. У них какой-то свой интерес имеется, – выдал Коренев хорошо продуманную «заготовку». Голос был по-прежнему обыденно равнодушным. Если замнач вознамерился вытащить ублюдка из камеры, то сейчас наверняка задумается. Да и «волна» пойдет: Комитет, Комитет… До сих пор Конторы опасаются. Вот и пусть раздумывают…

– А они нам что, указ? – раздраженно спросил Савушкин. – Им надо, пусть сами и задерживают!

Еще три года назад он бы так не сказал.

Коренев пожал плечами.

– Тут уже телефоны оборвали: спортсмен, не судимый, за что забрали… – откровенно объяснил начальнику УР первый замнач РОВД. В выпуклых глазах краснели прожилки, словно отражались красные полосы сверхсекретных документов. Немудрено. Звонить могли только ночью. А ночью беспокоят лишь друзья и близкие люди.

– Что думаешь делать? – Савушкин словно прочел мысли Лиса, потому что резко оборвал доверительный тон.

– Повезу на выводку.

В кабинете повисла долгая пауза. Что бы ни собирался сделать Савушкин по делу Сихно, сейчас он был связан по рукам и ногам. Раз дело на контроле у безопасности, раз фигурант признался и осталось только закрепить это признание… Обстановка для любого вмешательства крайне неблагоприятна.

– Ну-ну… – неопределенно прогудел Савушкин. – Смотри, не облажайся, тут вполне можно голову сломать. – И, поняв двусмысленность угрозы, поспешно добавил: – Прокурор-то не дремлет…

В «УАЗе» было душно, воняло бензином и табачным дымом. Сихно курил одну за другой, неловко держа сигарету двумя руками: запястья у него были скованы наручниками. Бобовкин предупредительно забирал окурок, выкидывал в окно и, несмотря на прижимистость, тут же раскрывал пачку «Мальборо», дружески щелкал зажигалкой. Он знал, что, когда отрабатываемый объект в «расколе», его надо «гладить». Кнут и пряник – вот основные инструменты всех раскрытий. А экспертизы, психология, интуиция сыщика – фуфель для непосвященных. Они-то тоже играют роль, но не главную, что бы ни писали искренние в своем прекраснодушии журналисты.

Ну какая экспертиза установит сейчас, скольких баб замочил этот пес да куда он их спрятал? И от психологии тут помощи с гулькин хрен. А интуицию к делу не пришьешь и обвинительного приговора на ней не построишь. Да что приговора – санкции на арест не получишь! Надо, чтобы он, падла, ответил: когда, почему, чем, куда дел, с кем делал да кто знает… Да чтоб показал трупы, орудия, вещдоки. Тогда и эксперты развернутся, и следователь свои психологические штучки-дрючки применит, и покатится дело по наезженной дорожке в суд. А про те, самые первые, вопросы все вроде как и забудут. Ну, задал их опер – большое дело!

Эти главные вопросы Коренев задавал вчера, поздним вечером. И сумел сделать это настолько убедительно, что Сихно ответил. Лопнул, как говорится, до самой жопы. Сейчас покажет все на месте, задокументируем выводку – и все! Уголовный розыск свое дело сделал, раскрытие дал, теперь ваше дело, товарищи следователи, прокуроры, судьи, адвокатишки всякие. Сумеете, не сумеете свою игру сыграть – как получится. А мы свое сработали.

Собственно, сработал один Коренев, а Бобовкин сейчас просто примазывается. И то удивительно – обычно ему все раскрытия пофигу. Другой бы и года в розыске не удержался, а этот – до старшего опера дослужился, майора получил, шли они с Кореневым ноздря в ноздрю, хотя показатели были разными: Коренев Крота взял, а Бобовкин – дом поставил себе и Савушкину, Коренев цепь серийных убийств «Черные колготки» раскрыл, а Бобовкин полковнику Пастушенко новую «Волгу» достал, Коренев группу «врачей» снял, а Бобовкин Симакову свадьбу дочери «обеспечил». И неизвестно, какие показатели оказались весомее: когда должность начальника розыска освободилась, их кандидатуры на равных рассматривались. Но разница уж слишком в глаза бросалась, скандальное решение никто взять на себя не захотел, потому и выдвинули Коренева. А Бобовкину Пастушенко после охоты, когда жарили свежатинку на костре, под водочку, сказал: «Ты не обижайся, но иначе нас бы никто не понял. Дружба дружбой, на поддержку всегда рассчитывай, но по работе тебе надо очки набирать».

Кореневу разговор передали почти дословно, в лицах, агентурнист он был хороший и умел свои щупальца в самые узкие компании запускать.

Пастушенко веско сказал, вроде как с отеческой суровостью, и Бобовкин мигом хмурость с лица убрал, разлил всем сноровисто, мяса дымящегося притащил и почтительнейше тост предложил: мол, не в чинах и должностях дело, главное – отношения человеческие, за которые он всем присутствующим и благодарен. Такое смирение понравилось, старшие одобрили, выпили, и все – неловкость вроде как исчезла. А в конце Симакин Бобовкина обнял и пробубнил прямо в ухо: «Ты своего часа еще дождешься. Мы о тебе помним. Правильно полковник сказал: набирай очки!»

Вот он и набирает. Сам вызвался ехать, хотя Коренев хотел Ерохина взять, и «гладит» всю дорогу подозреваемого, сигареты дорогие переводит. И, кстати, войдет в раскрытие. Все войдут: и эксперт с видеокамерой, и понятые – студенты с юрфака, и милиционер-шофер. Все будут рассказывать: как же, я это дело и раскрывал…

Коренев отвлекся от происходящего в машине, и его мысли приняли другое направление.

Вышел он на это дело случайно. Впрочем, почти все раскрытия случайны, задача профессионала эту случайность подготовить. А для этого надо топтать ногами землю, пожимать множество рук, в том числе и давно не мытых, пить водку на конспиративных квартирах, в гостиничных номерах, захламленных подсобках, притонах и других самых неожиданных и малоподходящих для этого местах. Надо без конца сдаивать информацию, сортировать, накапливать сведения, казалось бы, совершенно далекие от интересов уголовного розыска.