– И что?!

– То самое. Как раз ищи мимо детской площадки, знаешь там маленький домик? Избушка на курьих ножках... Ну, завел туда, наклонил... Правда, кричала она, я думал, весь гарнизон поднимет. Пришлось рот зажимать. Хорошая баба, страстная. Надо нам ее вдвоем отработать. Она намекала...

Ребра болели все сильнее, боль распространялась и охватывала всю грудь. Волк понял, что это болит душа. Сознание его раздвоилось. Одна часть хотела достать пистолет и выстрелить Сержу в голову. Вторая с этим не соглашалась: они спасали друг друга от смерти и стали побратимами, это искупает все – жизнь одна, а баб много. Половинки спорили между собой, руки вцепились в подлокотники, но пистолет оставался в кобуре.

– На, отщипни! – Серж поднес к его лицу черный шарик с терпким острым запахом. – Да не столько! Еще помрешь с непривычки! Отдели третью часть...

Во рту приятно занемело, словно от таблетки «Холодок». Потом это онемение распространилось на ноющую, пропитанную горечью ревности душу, душа тоже онемела, боль прошла, горечь выпала в осадок, стало радостно и спокойно. Хотелось петь.

– Ножи, автоматы и боезапас, завис над землею советский спецназ! – заорал он. В салоне засмеялись.

Аэрофлот еще не знал таких рейсов. На фоне белых подголовных салфеток контрастно выделялись чумазые смеющиеся физиономии. Под ногами и в проходах валялись тяжелые «ППШ», свободные кресла завалены вещмешками, бронежилетами, пустыми и заряженными магазинами. Крохотные игрушечные туалетики зассаны, словно через них протиснулось стадо коров.

– Подпевайте, черти! Не хотите? Эх вы... Хорошо сработали, Серж, правда? Интересно, где мы были?

Но Серж уже спал крепким сном. Черная краска полностью не оттерлась с лица, и он был похож на пьяного мулата. Из приоткрытого рта вытекла тонкая струйка слюны.

Из динамиков бортовой трансляции послышались сигналы точного времени и раздалось родное:

– Внимание, говорит Москва. Московское время шесть часов. Передаем утреннюю программу новостей...

Раздались аплодисменты. Ребята никогда не думали, что будут так радоваться обычной радиопередаче. Не вникая в смысл, слушали привычный голос диктора, знакомые обороты верней всего позволяли понять, что они уже дома.

– Труженики молочной фермы колхоза имени Ильича Знаменского района Тиходонского края получили рекордные надои молока и заняли первое место в социалистическом соревновании юга России...

– Африканский континент продолжает освобождаться от оков колониализма. Сегодня ночью в Республике Борсхана восставшие массы при поддержке армии свергли антинародный режим империалистической марионетки США диктатора Карай Путе. Возглавил революционный процесс прогрессивный общественный деятель Мулай Джуба. За многочисленные преступления против народа кровавый диктатор Путе приговорен революционным трибуналом к смертной казни...

– Токарь завода «Серп и молот» Василий Иванов досрочно выполнил годовой план...

– С днем рождения, боец! – в проходе стоял Спец с армейской фляжкой в одной руке и стаканом в другой. – Выпить хочешь? Э-э-э, да вы уже...

– У меня не сегодня...

– У всех сегодня. У всей роты. Да и у половины моей группы. Просто повезло. Невероятно повезло. Но и сработали отлично. Только... Запомните, вы работали на первом этаже, наверх не поднимались и ничего там не видели! Если сказать по-другому, вас затаскают. И неизвестно еще, чем все закончится.

– А где мы вообще были? В какой хоть стране? Спец засмеялся.

– Тебе что, уши заложило? Сейчас же передавали.

– Так это мы?! А кто такой этот... Джуба?

– Людоед. Но полезный людоед. Большой друг Советского Союза. Так понял про второй этаж?

– Понял...

Вскоре расслабленный Волк крепко заснул. Спал он без сновидений и проснулся, когда самолет уже разворачивался над барханами Рохи Сафед, нацеливаясь на взлетно-посадочную полосу родного аэродрома. Сон не принес облегчения. Действие наркотика кончилось, он испытывал смертельную усталость и безразличие ко всему на свете. Нет, не ко всему. Софья одинокой звездочкой сияла в черноте наступившей депрессии. Она могла бы излечить искалеченную стрессами душу, но и это желанное лекарство сильно горчило.

Раздался толчок выпущенных шасси. Такой посадки Аэрофлот тем более не знал. Самолет еще не закончил рулежку, когда люки распахнулись и вернувшиеся с того света бойцы особой роты в полном боевом снаряжении посыпались на бетонку.

– Разведка! Разведка! Ура! Ура! Ура!

В конце полосы построилась к торжественной встрече героев вся бригада с расчехленным знаменем. Стоявшие на обтянутой красным сукном трибуне командиры с ужасом смотрели, как пружинистые фигурки в допотопной военной форме и с перепачканными маскировочной краской лицами кувыркались рядом с колесами огромного лайнера, как они вскакивали на ноги и в радостной эйфории подпрыгивали, тряся поднятыми вверх кулаками. Многие в руках держали автоматы.

– Разведка! Разведка! Разведка всех сильней!

Тра-та-та-та! Кто-то нажал на спуск, и грохочущая очередь «ППШ» со свистом ушла в высокое белое небо. И тут же загрохотали десятки других автоматов.

Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! Тра-та-та-та!

– Немедленно прекратите это! – приказал побледневший Раскатов замершему в растерянности Чучканову. Комбригу показалось, что сейчас понюхавшие пороху и отведавшие крови бойцы ринутся в очередную атаку. Безоружная бригада не смогла бы их остановить, даже если бы захотела. Но у генерала не было уверенности, что она этого захочет.

– Наведите порядок, разоружите роту, зачинщиков под арест! – конкретизировал команду Чучканов, повернувшись к замполиту и начальнику особого отдела.

Селедцов и Семенов без особого энтузиазма спустились с трибуны и, изображая старательность в выполнении приказа, тяжелой трусцой побежали к взбунтовавшимся героям.

– Кончайте, ребята, что вы делаете? Комбриг приказал сложить оружие... – просительным тоном обратился замполит к ближайшему стрелку.

– Да, сынки, вы это бросьте, – с такой же интонацией поддержал его Семенов.

– Идите на хер, тыловые крысы! – отвечали «ребята» и «сынки». – Разведка! Разведка! Ура! Ура! Ура!

С особого задания вернулись совсем другие люди, чем те, которые отправлялись на него несколько недель назад.

Но постепенно стрельба стихала – кончились патроны.

– Что за глупости, просто служебная командировка, – очень убедительным тоном говорила Софья. – Он встречался с экспертами из НАТО, и ему постоянно требовался переводчик. Ой... Ой... Ой...

Поднятый подол сарафана открывал ноги до трусов, и Волк жадно вгрызся в сдобные мягкие ляжки.

– Подожди... Давай я разденусь...

Тропа разведчика – это целый город: дощатые и каменные заборы, всевозможные изгороди, кирпичные стены с проломами и без, полуразрушенные здания, укрепленные огневые точки, высотные переходы, подземные туннели, траншеи и ходы сообщения... Нагромождение препятствий и заграждений занимает больше гектара. Ночью это мертвый город: жутко чернеющие оконными глазницами скелеты домов, трупы автомобилей и тепловоза, оборванные щупальца высоковольтных линий...

Они устроились под насыпью железной дороги на опрокинутом заборе, который Волк накрыл специально захваченной плащ-накидкой.

– Что у тебя было с Серегиным? Только честно! Сейчас его это интересовало меньше всего, но вопрос задать следовало, потому что Серж находился в пяти метрах за опрокинутой дрезиной и внимательно слушал.

– Ой, ну что у меня могло с ним быть? Конечно, ничего...

Софья сбросила босоножки и быстро стянула трусики. Волк вцепился в густой мех под плоским животом. Его била дрожь нетерпения, а в груди горел, обжигая душу, огонь болезненного любопытства.

– Врешь. Он рассказал, как трахал тебя. В наш самый первый вечер...

Голос прерывался от возбуждения. Рука скользнула ниже, туда, где растительность тщательно выбривалась.

– Мало ли кто что расскажет... Может, он и хотел... Так все хотят...