Голос Розлин дрожал от сдерживаемых эмоций, одной из которых определенно был гнев. Она попыталась сосредоточиться именно на этом чувстве, чтобы не так остро ощущать унижение и обиду. Да как он смеет открыто заявлять, что я ему не нужна, даже если это правда? — с возмущением думала она.

— Узнав, что я не собираюсь оказывать на тебя давление, ты должна быть довольна, — сказал Стюарт. — Присядь-ка, а то ты что-то побледнела. — Он поставил корзину с ребенком на диван и взбил подушку на кресле. — Наверное, это все потому, что ты очень долго готовилась к сегодняшнему дню.

Какая удивительная чуткость! — с иронией подумала Розлин.

— Ты ведь предупредишь меня, когда срок моего пребывания подойдет к концу?

— В чем дело? Я чем-то тебя расстроил?

Розлин больше не сомневалась, что слышит в его голосе сарказм.

— Думаешь, со мной невозможно ужиться? — спросила она и тут же подумала, что было бы куда достойнее промолчать. — Или ты просто боишься, что я помешаю твоей личной жизни?

— Полагаю, больше всего нам будет мешать твое недоверие ко мне, — спокойно пояснил Стюарт. — По разным причинам я пришел к тому же заключению, что и ты. Тебе не кажется, что странно на это обижаться?

— Я не обиделась. — Розлин уже жалела о том, что дала ему повод злорадствовать, но сказанного не воротишь.

Он высоко поднял густые брови.

— Вероятно, ты хорошо позабавилась, когда я уговаривал и умолял тебя, — задумчиво произнес Стюарт. — Ты упивалась своей властью надо мной. — Голос его звучал сдержанно, но улыбка была едкой. — А теперь, когда я ясно дал понять, что не собираюсь соблазнять тебя… — Он многозначительно замолчал.

Почему он не скажет прямо, что больше не находит ее привлекательной? Сама Розлин в данный момент определенно не считала себя красавицей. Материнство многое в ней изменило, но уж точно не превратило в секс-бомбу! Она давно знала, что сексуальное влечение со временем угасает, так что нечего расстраиваться из-за того, что Стюарт сказал вслух то, о чем она сама думала.

— Что-то не припоминаю, чтобы твоя сила воли оказалась на высоте.

Выражение лица Стюарта не изменилось, но на левой щеке задергался мускул. Итак, он получил удар ниже пояса. Розлин отказывалась чувствовать раскаяние, считая, что ее загнали в угол.

Как это он сказал? «Упивалась властью»? Уж чего-чего, а властью над ним она никогда не обладала, к тому же, с тех пор как влюбилась в него, вообще стала беспомощной как младенец.

— Что касается твоих уговоров, то, по-моему, это просто шантаж! — воскликнула она.

Кого Стюарт пытается обмануть? Да он в жизни никого не умолял!

Оставив ее пылкие возражения без внимания, он лишь скептически улыбнулся и продолжил развивать свою мысль:

— Я достаточно долго пытался вписаться в твою жизнь, но так и не преуспел в этом. Так что если ты захочешь остаться, то должна будешь принять мои условия.

— Какая самонадеянность! — презрительно фыркнула Розлин.

— Да, я стал другим человеком и рад, что тебе это нравится.

— Мне это вовсе не нравится!

— Теперь, если ты захочешь заняться со мной сексом, тебе придется попросить об этом самой.

От неожиданности у Розлин даже перехватило дыхание.

— Подходящий же ты выбрал момент для пересмотра своих взглядов! — прохрипела она.

— Но я готов еще раз подумать…

— Ради ребенка, — вставила Розлин.

— Честно говоря, не уверен, что двое родителей под одной крышей, между которыми нет доверия — это та атмосфера, в которой ребенку будет комфортно.

— А ты считаешь, что я должна верить всему, что ты скажешь, какими бы неправдоподобными ни были твои слова?

— С какой стати мне лгать тебе?

Этот простой вопрос смутил Розлин.

Стюарт нетерпеливо отбросил снова упавшую на лоб прядь.

— Тебе пора стричься, — машинально обронила она.

— Типично супружеское замечание, — стиснув зубы, прошипел он. — Оно напоминает мне о других супружеских правах, которых я был лишен.

Розлин залилась краской.

— Если мне придется на тебя смотреть, постарайся хотя бы выглядеть прилично, — заявила она.

К тому же мне и без того есть с чем бороться, чтобы еще постоянно подавлять нелепое желание убрать эту прядь с твоего лба, добавила она мысленно.

— В чем дело? Не стесняйся, выкладывай все свои претензии к моей внешности.

— Я не…

Розлин вдруг почувствовала угрызения совести и опустила глаза. В последние недели, полные тревоги за ребенка, Стюарт постоянно был рядом с ней. И что же он получил в награду? Недовольство и упреки? Так что же удивительного в том, что он хочет от нее избавиться!

— Это ты во всем виноват! — воскликнула она, злясь на себя.

— Ах, Розлин, я ожидал от тебя чего-нибудь более оригинального, — разочарованно протянул Стюарт.

Она не успела придумать достойный ответ, потому что в это время Норман засопел.

— Он хочет есть, — пробормотала она и бросилась к сыну.

Розлин слышала, что некоторые мужчины злятся, когда их жены бросают все дела ради новорожденного, но Стюарт не проявил никаких признаков раздражения. Когда она устроилась в кресле с младенцем на руках, он предложил:

— Я пока приготовлю тебе чай с молоком и перенесу твои вещи в детскую.

Ага, значит, я буду жить в детской, мысленно отметила Розлин.

Когда она отнесла Нормана в колыбельку и увидела, что рядом стоит односпальная кровать, ей стало окончательно ясно, что Стюарт не хочет ее видеть.

— Я подумал, что ты захочешь быть к нему поближе, — раздалось за ее спиной.

Розлин вздрогнула и круто развернулась.

— Очень предусмотрительно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Ты же не можешь его кормить.

— Не могу. Но я могу услышать, что он проснулся, и принести его к тебе. Пока ты не сможешь спокойно оставлять его одного на ночь, мы можем по очереди спать в детской, — сказал Стюарт и взял ее пальцами за подбородок. — Не волнуйся ты так, — мягко заметил он. — Раз Нормана выписали домой, значит, опасности для его жизни больше нет. Ты слышала, что сказал врач? Он здоровый сильный малыш. — И Стюарт посмотрел на сына со смесью нежности и гордости.

Сердце Розлин переполняла любовь. Без поддержки Стюарта вряд ли она пережила бы эти несколько недель, наполненные постоянной тревогой за жизнь новорожденного сына.

— Как хорошо, что я не одна. — Она не жалела о невольно вырвавшемся у нее признании, но не знала, как Стюарт воспримет эти слова после недавнего обмена колкостями.

Его взгляд потрясенно метнулся к ее лицу.

— Розлин, ты больше никогда не будешь одна, — тихо сказал он.

— Нет? — тихо переспросила она, не в силах оторваться от любимых глаз.

— У тебя же есть Норман.

Да, сын был для нее самым прекрасным созданием на свете, но не это она надеялась услышать. Розлин отвернулась и, только совладав с собой, решилась ответить:

— Да, во всяком случае, на ближайшие восемнадцать лет.

— Все его приятели будут сходить по тебе с ума, — с улыбкой заверил ее Стюарт.

— Не думаю. Подросткам кажется, что для всех, кому больше тридцати, секс превратился в смутное воспоминание.

— Нет, они думают так только о своих родителях. В этом возрасте мальчишек всегда тянет к более опытным взрослым женщинам.

— Ты судишь по собственному опыту? — лукаво поинтересовалась Розлин. Шутливая беззлобная пикировка со Стюартом всегда поднимала ей настроение.

— Совсем как в старые добрые времена, — заметил он, словно прочитав ее мысли.

— Но ведь теперь все изменилось, правда? — Розлин разрушила очарование момента, сказав о том, что было и так очевидно.

— Но не обязательно в худшую сторону, — сказал Стюарт. — Все зависит от нас. В этот момент в спальне резко зазвонил телефон, и он чертыхнулся, пробормотав: — Мне казалось, что я его отключил. Прости, я сейчас.

Бросив озабоченный взгляд на спящего младенца, он прошел в смежную комнату.