— Надеюсь. Ведь у него уже есть жена и четверо детей.

— Мне сейчас не до шуток.

— Розлин, я не шучу, а пытаюсь пробить головой кирпичную стену. У нас с тобой много общего, я умею тебя рассмешить, мы подходим друг другу в постели…

Розлин попыталась было презрительно рассмеяться, но вместо смеха у нее вырвался какой-то хрип.

— Это… Это просто…

— Правда, — закончил за нее Стюарт. — Так чего ты боишься?

— Вовсе я не боюсь, с чего ты взял? — Розлин небрежно пожала плечами. — Та ночь была ошибкой. Если бы я не была так расстроена и… В общем, это можно назвать просто неудачным стечением обстоятельств.

— Тогда почему ты продолжаешь смотреть на меня, как на поднос с десертом? Ты ведь известная сладкоежка, Розлин.

Подперев рукой подбородок, Стюарт ждал ответа, глядя на нее с улыбкой, в которой издевка смешивалась с вызовом.

Если бы от унижения можно было умереть, меня бы уже не было в живых, подумала Розлин. Неужели он видит меня насквозь? Нет уж, хватит! Я не желаю быть для него открытой книгой. И она постаралась придать лицу как можно более бесстрастное выражение.

— А ты известен своим непомерно раздутым самолюбием!

— Есть простой способ проверить, кто из нас прав.

Не предлагает же он?.. — ужаснулась она. Да, именно это Стюарт и имеет в виду!

— Я знаю, ты предпочитаешь оставлять последнее слово за собой, — дрожащим голосом сказала она. — Но это просто нелепо. Не думаешь же ты, что стоит тебе ко мне прикоснуться, как я тут же растаю от наслаждения?!

— Ты сама это знаешь, — парировал Стюарт, с явным интересом наблюдая, как ее грудь часто вздымается и опадает под тонким свитером из ангорской шерсти. — За последние недели твое тело несколько изменилось, но беременность тебя красит.

Плечи Розлин одеревенели от напряжения. Казалось, в ее кожу вонзились сотни горячих иголок. От страха у нее засосало под ложечкой.

Нельзя допустить, чтобы Стюарт ко мне прикоснулся, потому что тогда он неизбежно узнает правду, сказала себе она и, облизнув пересохшие губы, заявила:

— Если ты дотронешься меня хоть пальцем, нашей сделке конец. Я не шучу.

Он заметил ее испуганно расширившиеся глаза и нахмурился.

— Черт возьми, Розлин, чего ты испугалась? Меня?! — Казалось, это предположение его потрясло и возмутило. — Можно подумать, я собираюсь тебя изнасиловать!

— Я не испугалась, — возразила Розлин. — Просто я хочу, чтобы ты соблюдал определенные правила поведения.

Но она понимала, что ей не удалось разрядить опасно накалившуюся обстановку.

— Какие правила?! — Стюарт яростно выругался. — Неужели ты думаешь, что я способен тебя к чему-то принуждать? — Его ноздри трепетали от гнева и негодования. — Если я тебя неправильно понял, то тебе нужно всего лишь сказать об этом.

— Стюарт, не горячись, — попыталась утихомирить его она.

— Это ты мне?

— Наше положение и без того достаточно сложное, чтобы еще сильнее усугублять его…

— Элементами интимности? — подсказал Стюарт.

— Вот именно.

— Значит, мысль о близости со мной оставляет тебя равнодушной?

— Это не совсем так, — призналась Розлин, избегая его проницательного взгляда.

— Тогда как?

Черт бы побрал этого Стюарта с его настойчивостью! — мысленно выругалась Розлин.

— Почему ты не можешь оставить меня в покое?

— Об этом я как-то не подумал.

Разве что в мечтах, с горечью подумала Розлин. Не может быть, чтобы в глубине души он не бунтовал против так неожиданно навязанной ему роли.

— Ты планируешь для себя девять месяцев воздержания? — поинтересовался Стюарт, который разглядывал ее, качаясь на стуле.

Похоже, само это предположение его забавляет, с негодованием подумала Розлин.

— А что, ты предлагаешь мне дать объявление в газету? «Жизнерадостная беременная рыжеволосая женщина с хорошо развитым чувством юмора ищет пылкого отзывчивого мужчину». — Улыбка сползла с ее лица, и в голосе появились жесткие нотки. — Очнись, Стюарт. Как ты думаешь, сколько откликов получила бы я на подобное объявление?

— Думаю, ты бы удивилась, узнав, как много мужчин находят привлекательным все, что связанно с деторождением.

— Хочешь сказать, что объявления о знакомствах читают всякие чудаки?

— Не чудаки, а одинокие люди. У меня лично мысль о беременности не вызывает отвращения. Может, ты и меня запишешь в чудаки?

— Ты совсем другое дело.

Неужели Стюарт ждет, что она поверит, будто может казаться ему привлекательной и тогда, когда от ее талии останется лишь воспоминание? Впрочем, похоже, он говорит искренне… Его слова прозвучали не просто убедительно. Розлин вынуждена была признать, что они ее даже возбудили.

— Конечно, — согласился он. — Я ведь отец твоего ребенка, хотя ты, судя по всему, предпочитаешь об этом забыть.

— Стюарт, не надо делать мне одолжение. Твоя работа закончилась три месяца назад.

— Работа? Насколько я помню, это было скорее удовольствие. — Густые ресницы снова скрыли выражение его глаз. — Ты ведь и сейчас об этом думаешь. — Это был не вопрос, а утверждение. Стюарт понизил голос почти до шепота, и это действовало на Розлин, как прикосновение бархата к коже. — И не качай головой. Я по твоему лицу вижу, что это так. Скажи, а ты и под одеждой покраснела? Честное слово, хотелось бы посмотреть, так ли это!

— Не смей говорить мне такие вещи! — В голосе Розлин послышались нотки отчаяния. Она мысленно проклинала свою светлую кожу, которая всегда служила четким барометром ее внутреннего состояния. — Это… это неприлично, — наконец нашлась она и, увидев, что он только расхохотался, обиженно поджала губы. — Ты просто хочешь загнать меня в угол и заставить принять твои условия.

— Теперь больше нет тебя и меня, — просто сказал Стюарт. — Есть мы.

— Я чувствую, что сейчас с тобой бесполезно спорить. — Розлин всмотрелась в его решительное лицо. — Ты просто невозможен!

— Но довольно мил.

Она закрыла глаза. Будь он просто «милым», у нее, возможно, еще были бы шансы устоять… Как это она раньше не замечала, что Стюарт Роули — самый привлекательный из мужчин, которых ей когда-либо доводилось встречать? Он придал самому понятию «мужественность» новый смысл. Нет, он не «мил», он просто неотразим.

— Ты серьезно считаешь, что беременная женщина может быть привлекательной? — спросила Розлин, не сдержав любопытства.

— Ты говоришь так, как будто я какой-то извращенец. — Заметив ее смущение, Стюарт рассмеялся. — Не знаю, что тебя так удивляет. Вынашивание ребенка — это женская тайна, и вполне естественно, что она интригует мужчин. Думаю, именно поэтому они всегда предпочитают девочкам женщин. В материнстве есть… даже не знаю, как это объяснить… что-то земное, чувственное…

Все ее тело немедленно откликнулось на эти слова, и по коже пробежали мурашки.

— Ты хочешь сказать, что женщина должна вынашивать детей, чтобы доказать свою женственность?

— Наверное, тут нельзя ничего обобщать, — заметил он. — У всех бывает по-разному…

Невысказанное приглашение, прозвучавшее в его голосе, вызвало у Розлин внезапное желание забыть об осторожности и самоуважении. Желание почти парализовало ее, руки и ноги покалывало.

И так подействовал на меня всего лишь его голос! — ужаснулась она. Это просто какое-то безумие! Нужно срочно что-то предпринять, чтобы стряхнуть это наваждение, пока дело не зашло слишком далеко.

— Тебе помочь сложить вещи для Элли? — попыталась она отвлечься от этих мыслей.

— Помоги. — Стюарт многозначительно помолчал. — Если это именно то, чего ты хочешь.

Его лицо помрачнело.

Дело не во мне, сказала себе Розлин, он просто хочет покрепче привязать к себе мать своего будущего ребенка.

— А что мы скажем твоей матери, когда в конце концов прекратим нашу игру? — поинтересовалась она. — Или так далеко ты еще не загадывал?

— Можно подумать, что тебе отвратительна мысль о моем прикосновении или мы физически несовместимы, — тихо произнес он и подошел к ней сзади.