Увидев машину, он поспешил навстречу, и я понял, что она ему хорошо знакома.

Это был мужик средних лет в навинченном на макушку берете, похожий на консьержа.

Он изумленно посмотрел, как я выхожу из машины; затем машинально наклонился, вперед, чтобы проверить ее номер.

Я не оставил ему времени на теряния в догадках.

— Эй, скажите-ка, папаша, вы ведь работаете у Кармониччи, верно?

Он моргнул.

— А что?

— Так да или нет?

— Я его консьерж…

Он указал рукой на дом номер 114, и только теперь я заметил, что это частный особняк. Король белого кайфа устроился очень неплохо… Еще немного — и снял бы для личного пользования Лувр…

— Он у себя? Меня прислали Алексис и Феру. С ними случилась неприятность…

Это сработало.

— Сейчас спрошу. С кем имею честь?

— Мое имя ему ни о чем не скажет… Просто сообщите, что я от его бойскаутов… И добавьте, что я пригнал их машину… И еще: дело очень срочное, и он наверняка пожалеет, что не взял к себе консьержем олимпийского чемпиона в беге на двести метров с барьерами!

Немного ошарашенный, дядечка потащил своего боксера в дом. Он жил, так сказать, в левой части крыльца — в небольшой каморке, устроенной под лестницей.

Там, видимо, был телефон, потому что отсутствовал он не больше трех минут. Я в это время переминался с ноги на ногу на ступеньках, пытаясь что-нибудь разглядеть в ближайшее окно. Но ничего не разглядел: окно было высоким, а шторы тщательно задернули.

— Заходите! — крикнул мне дядечка из своей будки.

Я начал подниматься по крыльцу. Передо мной словно по волшебству открылась тяжелая дверь с железными решетками, впуская меня в логово зверя. Смешная штука жизнь… Я совершенно не ожидал, что смогу добраться до места за двадцать четыре часа, И теперь оказался в положении коммивояжера, который обходит клиентов с пустым чемоданом!

Тип, который стоял за дверью, мог бы насмерть перепугать стаю голодных волков. Он был массивным, тяжелым, с ужасным шрамом посередине лица. Его рожа напоминала тыкву, которую начали было резать пополам, а потом передумали.

Он молча смотрел на меня. Он привык выполнять четкие инструкции, и мой приход его не слишком обрадовал… Этот парнишка, похоже, специализировался на роли сторожевого пса. Его призванием было спать у двери хозяина и лаять при малейшем шорохе…

Мы с ним не сказали друг другу ни слова. Он установил на место металлическую штангу, запиравшую дверь, и повел меня в дом. Меня со всех сторон окружала безумная роскошь, и все же я испытывал неприятное чувство, будто нахожусь в тюрьме. Наверное, виной тому были эта дверь с железными запорами и громила со шрамом, которого с радостью взяли бы на роль Франкенштейна.

Мы зашагали по огромному холлу, покрытому дорогими коврами. На стенах, задрапированных толстым пурпурным бархатом, висели картины старых мастеров. В конце холла виднелась мраморная лестница, поднимавшаяся на верхние этажи, которые представлялись еще более роскошными.

Наверное, неплохо было работать на такого набитого деньгами патрона…

Дремавший на банкетке у лестницы парень при нашем приближении встал и загородил мне дорогу. Затем невероятно быстрым движением опустил руку в мой карман и вынул отягощавший его пистолет.

— Разреши, приятель… — пробормотал он в качестве извинения.

Возражать не стоило, иначе началась бы открытая война. А перед войной всегда необходимо проводить приготовления — об этом вы прочтете в любом учебнике!

Я позволил ему переложить оружие из моего кармана в свой.

— Все? — спросил я, силясь сохранять спокойствие.

— Пока — да…

Он подавил зевок и вернулся на свое место. В углу рта у него торчал старый вонючий окурок; поднимаясь по лестнице вслед за меченым громилой, я заметил, как «таможенник» зажигает его снова. Видно, экономный был малый.

Наверху оказался потрясающий коридор — весь мягкий, с позолоченной лепкой на дверях. На стене висела картина Утрильо. Пока мой провожатый стучал в дверь, я присмотрелся: картина была не репродукцией, а подлинником. Этот Кармони жил, как настоящий король!

В каком-то смысле это успокаивало. С человеком, который покупает хорошие картины, всегда можно договориться. Исключений не бывает!

— Да? — ответил из-за двери чей-то голос.

Дверь открылась — и я очутился во дворце из «Тысячи и одной ночи». Эта комната была совершенно непохожа на те, которые мне до сих пор доводилось видеть в кино. Вместо обоев на стенах был китайский шелк. На полу лежала медвежья шкура. А мебель-то, мебель… Наверное, самые дотошные антиквары Парижа и окрестностей чуть на части не разорвались, пока ее искали! «Людовик Пятнадцатый» без малейшего изъяна, с подписями, клеймом и всеми прочими делами!

Посреди всего этого стоял Кармони. На нем были пижамные штаны из белого шелка и халат из синего сатина с белыми манжетами… На фоне этой белизны его оливковая кожа выделялась, как вдовец на свадьбе. Волосы его были напомажены целым ведром бриолина.

Это был мужик среднего, даже небольшого роста. Остроносый, с поразительно спокойными глазами и безгубым ртом. Но больше всего меня удивили его руки — маленькие, как у ребенка.

Он степенно посмотрел на меня.

— Вы хотели меня видеть? — спросил он наконец.

— Да…

— Кажется, вы приехали на моей машине?

— Она стоит под окнами.

— И приехали от имени Алексиса и Феру?

— Совершенно верно.

— Кто вы такой?

— Их знакомый…

— Они никогда мне о вас не говорили.

— Ну и что из того, — возразил я, чувствуя, что начинаю выглядеть форменным лопухом.

— Как, вы сказали, вас зовут?

Внешне он чем-то напоминал лису, но опять же какую-то слишком спокойную.

— Я еще не называл вам своего имени.

— Но, полагаю, вы все же намерены это сделать?

— А я вот полагал, что вам не понадобится меня об этом просить…

— Почему?

— Я подумал, что такой энергичный человек, как вы, наверняка читает газеты…

— Я читаю в них только биржевые сводки.

— Жаль…

Я посмотрел ему прямо в глаза. Я понимал, что ввязался в глупую, бессмысленную и опасную игру. Ничто не заставляло меня лезть в это осиное гнездо, но я все же полез. В жизни каждого человека есть моменты, когда он испытывает непреодолимую потребность рискнуть всем, что имеет. Именно такой момент наступил сейчас для меня.

— Мое настоящее имя вам вряд ли знакомо… Достаточно будет сказать, что в газетах меня называют Капутом.

Он не моргнул глазом. Зато сопровождавший меня амбал заметно заволновался, и его шрам сильно побелел.

— Как вы сказали? — переспросил Кармони.

Я ждал от него хоть какой-нибудь реакции, но он упорно строил из себя невинного младенца.

— Моя физиономия была на первой странице всех газет — даже тех, которые специализируются на биржевых сводках!

— Возможно… Но я не интересуюсь происшествиями. Он повернулся к Меченому.

— А тебе это имя знакомо?

Тот, похоже, не был виртуозом словесности.

— А то! — воскликнул он.

Мой пошатнувшийся авторитет малость выпрямился.

— И кто же он?

— Резкий парень. Кучу народа убил. Полиция ищет, аж разрывается…

— Вот как? Интересные у нас, оказывается, знакомые, — проворчал Кармони, наморщив нос.

Я шагнул к нему, сжав кулаки. Еще немного, и я заставил бы его сменить пижаму…

— Надо же, какой воинственный, — невозмутимо пробормотал он. Он, похоже, любил красиво говорить и в свободное время слюнявил двадцатитомный толковый словарь.

— Я пришел сюда не для того, чтобы надо мной насмехались!

— А я, в свою очередь, никогда не даю приюта тем, кого преследует полиция!

— Да ну?

— Да!

— Вы совершаете ошибку, говоря со мной в таком тоне…

— Если кто-то из нас и совершает ошибку, то только не я.

— Послушайте, Кармони, я пришел с вами поговорить.

— Вы полагаете, мы сможем сообщить друг другу что-то важное?

— Вот именно — важное.

— Тогда говорите скорее, уже поздно.