Я мигом поравнялся с ним и лишь тронул его за плечо. Он остановился, подвывая:
— Не убивай меня, Капут, не убивай!
— Заткни пасть! — проворчал я. — Заткнись, иначе я распорю тебе брюхо, как кролику!
Это его сразу успокоило.
— Пошли обратно. Только спокойно. И не делай такую жалкую рожу: на нас смотрят.
Когда мы снова вошли в дом, его начало знобить, и мне вовсе расхотелось его убивать. Мне было противно даже смотреть на его несчастную физиономию.
— Не вздумай больше выкидывать такие номера, если тебе дорога твоя паршивая жизнь, понял? Иначе заработаешь себе отличное сосновое пальто без рукавов…
На этот раз он был укрощен.
Я налил ему стакан водички; он пил и дрожал. Его зубы стучали о край стакана…
— Теперь тебе лучше?
— Да…
— О'кей, тогда продолжай. Мы остановились на баре у Лионского вокзала, где ты познакомился с Рапеном.
— Да, Ох и гнилой же был парень… У него недавно помер папаша, и он полным ходом просаживал наследство. Кутил по-черному…
— А дальше?
— Ну, мы толковали с ним о том, о сем, и как-то раз он сказал, что умеет водить самолет…
— Кто — он?! — воскликнул я.
— Да. Ну, гомик, но зато сорвиголова! Надо было видеть, как он выжимал сто восемьдесят на своей «альфе».
— Ага. Ну, а почему тебя заинтересовало то, что он умел летать?
Бидон сел на стул и вытянул ноги. У него становился все более жалкий вид. Видно, алкоголь крепко выкручивал ему потроха, а его мандраж еще и усугублял дело.
— Когда я продавал свой порошок, то встречался с кучей деляг из Северной Африки. Один в свое время спрашивал, нет ли у меня знакомого пилота, который не прочь заработать контрабандой. В конце светило три миллиона!
— Что нужно было делать?
— Доставить сто килограммов золота из Швейцарии в Шершелл. Это в Алжире. Когда я узнал, что Рапен водит самолет, то намекнул ему на это. А он, представь себе, ответил, что может очень даже здорово все это устроить, потому что у него в Швейцарии, в Нешателе, живет друг, и у этого друга есть четырехместный самолет. Только тот парень, дескать, самый что ни на есть честный и на такое дело не пойдет. Его нужно было взять хитростью. Ну, мы все продумали что надо. Рапен написал ему, что хочет срочно увидеться с ним в Париже. Они договорились о встрече. Накануне их свидания мы с Робером сели в его «альфу» и рванули в Швейцарию… К вечеру мы добрались до места и оставили машину на хранение в гараже. Потом отправились на разведку. Рапен уже водил самолет друга и знал его ангар. Все прошло по высшему классу: мы прихватили с собой инструменты, которыми можно было взломать любой замок. Оставалось только ждать своего часа…
У Бидона пересохло во рту. Он протянул руку к графину и надолго присосался к горлышку. Вода стекала ему на шею…
— Не знаю, в курсе ты или нет, но прежде чем взлетать, каждый пилот должен сообщить маршрут полета и целую кучу других сведений.
— Знаю.
— Но мы-то, сам понимаешь, всего этого сообщить не могли…
— Конечно.
— Надо было упорхнуть втихомолку, то есть до шести утра. К счастью, аэропорт в Нешателе совсем маленький. И до шести часов там никого нет. Мы решили стартовать в четыре. Самолет мог лететь без посадки десять часов: вполне достаточно, чтоб слетать туда и обратно… Мы собирались выгрузить товар в Африке и сразу же вернуться в Европу. Приземлиться в Веркоре, дождаться ночи и вернуть самолет на место до следующего утра.
— Неплохо.
— Ага, скажи? Это все я сам придумал!
— Ну, ты резкий мужик, Бидон!
— Могу иногда…
— Рассказывай дальше, у тебя к этому настоящий талант!
— В полночь приехали те хрычи, что отправляли «голд». Привезли груз и небольшие бочки с горючим. Золото они уложили в кожаные мешки, чтобы оно не воткнулось в землю, когда упадет с высоты…
— Неглупо…
— Ага. Ну вот, мы взломали ангар, вывели самолет. Те продавцы привезли с собой механика, и он его проверил. Мы заправили баки и провели последнее совещание. Самым трудным было, конечно, сбросить товар и забрать деньги — особенно забрать деньги. Мы должны были обойтись без посадки. Для этого придумали вот что: арабы, которые ждали нас на плоскогорье, должны были натянуть нейлоновую леску между двумя высокими шестами, так, чтобы леска держалась не слишком прочно. На нее было нанизано двадцать четыре миллиона франков — в долларах…
Я издал негромкое восклицание.
— Чего ты? — спросил человек сполузакрытыми глазами.
Теперь я понимал, почему все мои доллары — вернее, те, что я нашел у Рапена — были с маленькой дырочкой.
— Короче, — сказал я, — вы скинули рыжуху и зацепили леску висящим на веревке крючком.
— Откуда ты знаешь? — спросил он. Потом проворчал: — Ну, ясно: Рапен тебе все выложил! Мурыжишь тут меня для виду, а сам-то давно всю кассу зацапал, зараза! Что, натешился моими денежками, а, подлюга?
Я зарядил ему башмаком в морду. Из носа у него потекла кровь, и это его вовсе не украсило.
— Это чтоб научить тебя вежливости. И логике тоже. Тебе не кажется, что если б я знал всю эту историю, то не стал бы терять время на то, чтобы ее из тебя вытянуть?
Он утерся платком, которым, похоже, недавно чистили печные трубы.
— Продолжай!
— Ну, привезли мы посылочку, подцепили доллары. А было их, скажу тебе, ого-го! Рапен повел самолет в Веркор, мы сели на безлюдном поле и решили перекусить. Рапен перед отлетом заготовил в Нешателе корзинку со жратвой. После еды я сразу уснул. Этот сукин сын подсыпал в вино снотворного… Проснулся — ни Рапена, ни денег… Я, конечно, немножко обиделся…
В этом я был с Бидоном согласен. Тут было отчего схватить сердечный приступ. Я представил его одного в поле, рядом с самолетом, которым он не умел управлять…
— Да, ничего себе, наколка…
— Еще бы!
— И что ж ты сделал?
— Я умудрился вернуться в Швейцарию. Проехал границу на туристском автобусе. И на следующий вечер был уже в Нешателе. Те деляги нас все еще ждали. Они меня чуть не пристукнули. Представляешь — двадцать четыре миллиона! Мы поехали в гараж, где Рапен оставил свою тачку. Ее там уже не было. Оказалось, он тайком договорился с хозяином гаража, чтобы тот отогнал ее в Женеву, и сунул ему за это двести швейцарских франков… Словом, все продумал.
Я на мгновение замечтался. Этот виртуозный ход вызвал у меня ретроспективное уважение к Рапену. Это изнеженное создание, этот слащавый пижончик, которого я относил к отряду беспозвоночных, смог обставить контрабандистов, надуть гангстеров и умыкнуть двадцать четыре миллиона! Браво, браво. Он заслуживал бронзового памятника и золотой надгробной эпитафии… Я даже пожалел, что разбомбил ему купол: внутри кое-что шевелилось!
— И что ты делал потом?
— Вернулся в Париж и стал ждать. Я тебе уже рассказывал, как подкупил того парня из банка, что следил за его счетом…
— Куда он, по-твоему, мог подевать деньжата? Может, все-таки забрал с собой в Италию?
— Вряд ли. Где ему было их хранить?
Действительно: хитрюга, которому удалось провернуть такое мощное дело, ни за что не рискнул бы тащить эту кипу долларов с собой через границу. Нет, скорее всего, он оставил их во Франции.
Положить их на счет он не мог: доллары на счет не принимают. Зато мог положить в сейф.
— У какого города вы сели?
— В двадцати километрах от Гренобля…
— Может быть, он нанял в Гренобле сейф?
— Нет, дело было в субботу, и после обеда банки не работали. Да я об этом уже думал, за кого ты меня держишь?
— Может быть, у него был сообщник?
— Если бы он хотел взять кого-нибудь в долю, то скорее предложил бы мне наколоть продавцов золота. Разве не так?
— Так…
Хотя, с другой стороны, исчезнуть с золотом на руках было бы крайне неосторожно.
Нам нужно было справиться с головоломкой. У нас были только кусочки, которые следовало собрать вместе.
— Когда все это было?
— Почти три недели назад…
В этот момент в дверном проеме появился силуэт Эрминии. До чего же она была красива! Ее шорты открывали длинные правильные ноги, которые уже успело немного позолотить здешнее солнце.
