Комнату снова заполнило молчание. На этот раз я не стал ее подталкивать. Я ждал, зная, что она расскажет.

Доктор Чини откашлялась.

— Я расскажу вам. Расскажу, потому что Энн рассказала об этом полиции, и потому что, как мне кажется, она сама хотела бы, чтобы за это кто-то ответил. Но только поэтому. Так вот, по словам Энн, она ушла из дому, потому что на ее глазах произошло убийство.

Я напрягся. Во рту вдруг пересохло.

— Кого…

— Девочку.

Я шумно выдохнул. Снова вспомнился Блэклип в душном номере манильского отеля. И его пожелание — убить девочку.

— Как это случилось?

— Те «вечеринки», на которые отец заставлял ходить Энн, становились со временем все развязнее и гаже. Участники их вели себя все грубее и требовали все большего. Среди них появился новичок, мужчина, постоянно носивший черную кожаную маску. Остальные относились к нему с видимым почтением. Из всех он был самым жестоким, самим несдержанным и грубым. Тогда же появились и две новых девочки. Энн не знала их, но запомнила, что одной было лет двенадцать или тринадцать, а другой поменьше.

Доктор Чини остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание.

— Энн рассказала, что на следующей вечеринке присутствовало пятеро мужчин, включая ее отца. Была там и еще одна девочка, примерно одного с ней возраста. Ее Энн тоже не узнала. Девочка все время плакала и просила мучителей отпустить ее, но этим только распаляла их еще сильнее. Они уже не контролировали себя и, насилуя несчастную, били ее, а человек в черной маске даже приставил ей к горлу нож, когда она отказалась удовлетворять его прихоти. — Голос доктора Чини, остававшийся до этого момента ровным и бесстрастным, дрогнул. — Энн запомнила, что девочка стала задыхаться, а человек в маске стал резать ей лицо. Потом кто-то вывел Энн из комнаты, отвел в другую и запер там на ключ. Она просидела в темноте какое-то время — ей показалось, что несколько часов — и постоянно слышала приглушенные крики и плач другой девочки. Потом они прекратились.

Через некоторое время за ней пришел отец, уже полностью одетый. По словам Энн, он выглядел уставшим, и на шее у него были кровавые пятна. Он приказал ей забыть все, что она видела, и повел к выходу. Когда они шли мимо комнаты, где проходила так называемая вечеринка, дверь открылась, и Энн увидела двух мужчин на диване, голых и без масок. Они тут же отвернулись, так что рассмотреть их лица Энн не успела, но ее внимание привлекло то, что лежало на полу. Это был большой, перевязанный у горловины мешок, в котором лежало что-то похожее на тело. На мешковине в нескольких местах проступали темные пятна. Другой девочки в комнате не было. Дверь быстро закрыли, и отец потащил Энн к выходу. По ее словам, он очень разволновался и несколько раз повторил, что она должна молчать и никому ничего не рассказывать, иначе человек в черной маске придет за ней. Энн было в ту пору одиннадцать лет, и она поверила ему.

— А вы ей поверили? Я не говорю, что Энн все придумала, но если она хотела отомстить отцу, то вполне могла сочинить кое-какие детали. Вы со мной согласны?

— Я так не думаю. Она вовсе не стремилась отомстить ему, отправить в тюрьму. Энн хотела одного — чтобы ее оставили в покое. Хотела все забыть. Тем не менее я посоветовала обратиться в полицию, ведь Ричард Блэклип представлял угрозу для общества. Я также понимала, что суд отнесется к ней снисходительнее, если она расскажет обо всем, даст показания против отца и будет сотрудничать с полицией. Это было в ее интересах.

— Насколько я понимаю, полиция так и не проверила ее рассказ об убийстве?

— Нет. По крайней мере тогда они интереса не проявили. Пообещали провести расследование, однако так ничего и не сделали. В какой-то степени их понять можно — тела нет, время и место преступления неизвестны, другие свидетели отсутствуют. Блэклипа, очевидно, допросили, но он все отрицал и даже пытался выставить себя нежным и заботливым родителем. При обыске в его доме нашли фотографии, включая детские, и другие материалы порнографического содержания, а затем выяснилось, что он уже имеет судимости за подобные преступления. Теперь, конечно, допросить его уже невозможно.

— Энн дала описание той девочки?

Доктор Чини качнула головой.

— Нет. Вспомнила лишь, что та была примерно ее возраста, и у нее были короткие каштановые волосы.

Я записал это в блокнот.

— Полиция с вами давно не связывалась?

Прежде чем ответить, она допила кофе. Я к своему так и не прикоснулся.

— Несколько недель назад приезжал один полицейский. Это было вскоре после того случая, который вы расследуете.

Меня удивило, что она не упомянула об этом раньше.

— Вот как? Насчет Энн? И что же его интересовало?

— Примерно то же, что и вас. Хотел знать, что рассказала мне Энн. Я объяснила, что в свое время дала показания полиции, но они ничего не предприняли. Он извинился и сказал, что работает в другом отделе и занимается другим расследованием.

— То есть расследованием убийства Азифа Малика и Джейсона Хана?

— Верно. Сказал, что не работал по проверке заявлений Энн Тейлор. Я рассказала все, что могла.

— Как его звали?

— Саймон Баррон, если я правильно запомнила. Старший инспектор Саймон Баррон.

— Да, есть такой.

— Вы с ним уже встречались?

Можно и так сказать.

— Да, встречался.

— Странно, что он ничего не сказал вам о нашем разговоре.

«Странно, что он вообще никому не сообщил об этой встрече, — подумал я. — Если Баррон проявил такой интерес к тому, что случилось с Энн Тейлор, то почему у полиции ее смерть не вызвала никаких подозрений? Может быть, он не поделился с коллегами полученной от доктора Чини информацией? Но почему? Пожалуй, это могла бы выяснить Эмма».

И все же я был доволен визитом в Олдермастон. Все указывало на то, что я на верном пути. След проступил отчетливее. Верить рассказу Энн Тейлор на все сто процентов, может, и не стоило (в конце концов, она была тогда одиннадцатилетней девочкой, а дети легко поддаются впечатлениям), но что-то определенно случилось. И кому-то очень сильно хотелось, чтобы это не вышло наружу. Похоже, этот кто-то не испытывал недостатка в деньгах.

За годы службы в полиции я понял: нельзя получить ответ, задав несколько вопросов, какими бы важными они ни казались. Ответ находит тот, кто задает много мелких, вроде бы незначительных вопросов.

— Насколько давно, по-вашему, произошло убийство той девочки?

— Когда Энн пришла ко мне в прошлом году, ей едва исполнилось семнадцать. К тому времени она провела в приюте примерно шесть лет, так что убийство случилось около семи лет назад. Точнее сказать не могу, потому что она ушла из дому не сразу после того ужасного происшествия. Думаю, она была слишком шокирована и, вероятно, напугана. Прошли недели, возможно, даже месяцы, прежде чем Энн набралась смелости и сбежала от отца. По ее словам, «вечеринок» больше не было.

— Сомневаюсь, что за такой сравнительно небольшой период в стране пропало много детей ее возраста. Вы сами не пытались проверить утверждения Энн?

Лицо ее напряглось, кожа заметно натянулась, и я подумал, что доктор тоже прошла через пластическую операцию, только ее хирург был не так хорош, как мой.

— Нет. Полагала, что этим займется полиция. Но я пыталась вспомнить, писали ли семь лет назад о случаях исчезновения детей. Не вспомнила. Старший инспектор Баррон сказал, что сам наведет справки.

Я убрал в карман блокнот и залпом выпил почти остывший кофе.

— Спасибо, доктор Чини. За помощь и за потраченное время. Очень вам признателен.

— Но будет ли от этого какая-то польза? Ведь при отсутствии реальных улик доказать ничего невозможно, не так ли?

Я поднялся.

— Если то, что случилось с Энн, правда, то и улики должны быть. Если я что-то найду, обязательно дам вам знать.

Она тоже встала.

— То же самое сказал мне и старший инспектор Баррон, но больше я не слышала от него ни слова.