Зажав фонарь под мышкой, Лема трясущейся рукой нашаривал в кармане запасную обойму, пальцы путались в складках ткани, увесистый стальной прямоугольник прощупывался, но в руки не шел. От ужаса у него похолодело внутри, каждый миг он ждал, что острые зубы начнут кромсать его тело... Наконец он извлек магазин и перезарядил пистолет. Но стрелять уже было не в кого: на бетонных плитах лежали только останки погибшего человека.

– Видел?! Их пули не берут! – хрипло проговорил Битый Нос. – Мы ни одной не убили. Ни одной! Быстро сматываемся!

На этот раз карты развили предельную скорость.

Роман Марины Поповой и лейтенанта Скороходова развивался довольно бурно. Каждый день они вместе обедали на работе, вечером шли в театр или кино, потом домой к Марине, очень часто Скороходов оставался у нее до утра.

«Если так и дальше пойдет, дай Бог, свадьбу сыграем», – думала девушка. Но осложняющим фактором являлся прапорщик Кирей. Чувствуя, что легкая добыча ускользает из рук, он усилил активность: подстерегал в коридоре, заглядывал в кабинет, ловил у приемной начальника.

– Ну чо ты выделываешься, жалко тебе, что ли? – прочувствованно говорил он. – Я же по-быстрому – три минуты и оделись. Раньше ж давала, и ничего...

– Отвяжись по-хорошему, – убеждала его Марина. – У нас с Васей все серьезно...

– Кто такой этот твой Вася? Молокосос, хоть и офицер! Я в пустыне был, на операции, воевал! А он только за юбку держится.

– Он больше тебя видел! – не выдержала Марина. – Вася специальное задание выполнял, в подземелье бомбу закладывал!

– Врет он все! – Кирей вконец озлился. – А я правду скажу!

– Какую правду? – насторожилась Марина.

– Про нас с тобой. Помнишь, как на вечеринке хвостом крутила? И потом сколько раз было? Вот все ему и расскажу!

– Ах ты сволочь! Да я тебе морду кислотой оболью! «А ведь и вправду может, – подумал прапорщик. – Плеснет из банки, и все дела! Лучше не вязаться... Он с ней наиграется и бросит. Тогда снова пристрою ее к делу. Куда денется...» Но через некоторое время Кирей вдруг вспомнил слова девушки и понял, что может не ждать, а уже сейчас отомстить нахальному лейтенанту.

Дронов сидел у себя в кабинете крайне озабоченный. Степашкин вознамерился выкинуть его со службы, и непохоже, что Коржов окажет обещанную поддержку. Получается, что полковник влез в схватку гигантов и оказался крайним... Короткий гудок селекторной связи вывел из задумчивости.

– К вам прапорщик Кирей, – сообщил секретарь. – Говорит – по важному делу.

– Пусть зайдет.

Дронов был опытным оперативником и знал, что никогда нельзя отталкивать людей, желающих быть полезными. А Кирей был нештатным осведомителем и частенько приносил интересную информацию о сотрудниках.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – по уставу поздоровался прапорщик и отдал честь. Дронов заметил, что у него мятые обвисшие брюки и нечищеные туфли. Но делать замечание не стал. – Вы искали людей, производивших подземные работы. Докладываю: лейтенант Скороходов закладывал бомбу где-то в подземелье.

Дронов напрягся. Он давал задание установить сотрудников, выполнявших приказ Верлинова о работах в подземном туннеле. О бомбе речи не было.

– Откуда знаешь? – быстро спросил он.

– Информация получена от машинистки Поповой, которая с ним сожительствует, – без запинки ответил прапорщик.

– Ладно, можешь идти.

Когда дверь за прапорщиком закрылась, полковник, ощущая сердцебиение, набрал номер Коржова. – Удалось установить человека, который участвовал в закладке заряда! – молодцевато доложил Дронов. Он ожидал благодарности или по меньшей мере заинтересованности, но не встретил ни того, ни другого.

– Ну и что? – грубо спросил начальник СБП. – Он показал место?

Полковник растерялся.

– Нет. Пока получена оперативная информация...

– И не покажет! – отрубил Коржов. – Знаю я твои штучки. Умеешь только языком болтать да тень на плетень наводить! Заряд обезвредит сам Верлинов, которого ты со своими жуликами записал в покойники!

Начальник СБП отключился. Дронов вытер вспотевший лоб, нажал клавишу селектора.

– Лейтенанта Скороходова ко мне!

Через десять минут несколько встревоженный неожиданным вызовом Скороходов вошел в кабинет.

– Вы можете показать место установки взрывного устройства в спецтуннеле? – в лоб спросил полковник.

– Никак нет! – четко ответил лейтенант. – Не могу знать, о чем вы говорите!

Дронов ударил кулаком по столу.

– Ты мне ваньку не валяй! Сейчас вкатим тебе пять кубиков скополамина и запоешь во все горло!

– Я никого не валяю, товарищ полковник, – с нескрываемой враждебностью ответил лейтенант. – И петь я не умею. А «сыворотка правды» запрещена законом – так нас учили в академии. За ее применение отдают под трибунал.

– Пошел вон! – страшным голосом сказал Дронов. Он долго сидел неподвижно, чувствуя себя так, будто из него вынули все кости. Потом по селектору вызвал начальника группы кадров.

– Подготовить документы на увольнение Скороходова. Нарушение субординации, сокрытие сведений государственной важности, неподчинение начальнику. И эту машинистку, Попову, – тоже.

– А ее за что? – поинтересовался кадровик.

– Отставить субординацию и важные сведения! Обоих – за аморальное поведение в служебное время! Они пьют и трахаются прямо в кабинете. О подробностях спросите Кирея.

После этого Дронов по дальней связи вызвал капитан-лейтенанта Чижика.

– Помнишь наш разговор, сопляк?! Думаешь, перешел во флот и старые грехи спишутся сами собой? Нет, дружок! Верлинов скоро прибудет в Россию. А ты пойдешь под трибунал, как я и обещал. Готовься лет десять просидеть на нарах!

Дронов не подозревал, что последствия двух этих разговоров выйдут далеко за пределы его намерений. Настолько далеко, что он даже не мог предположить.

В обыденной жизни Ильяс Бузуртанов являлся генеральным директором торгово-закупочной фирмы «Рассвет». Несмотря на небольшой годовой оборот и скромные доходы, фирма занимала шикарный офис со всеми атрибутами престижности нового времени: дорогой мебелью, красавицей-секретаршей, телекамерами у входа и «накачанными» охранниками. В последние дни количество охранников удвоилось, они патрулировали весь квартал, проверяли остановившиеся машины и подозрительных людей, стерегли здание с тыльной стороны. Прием посетителей был сокращен до предела.

Развалившись в тысячедолларовом кресле, Бузуртанов положил ноги на полированный стол и курил сигару. Еще совсем недавно Ильяс упивался всем этим – обстановкой, секретаршей, а главное, собой – богатым, могущественным, сидящим в позе американских миллионеров, сведения о которых он еще при коммунистической власти жадно черпал из обличительных фильмов и телепередач.

Сейчас Бузуртанов был мрачен и озабочен. Добраться до Лекаря он не смог и смыть позор не сумел. Земляки, за исключением тех, кому он платил, отвернулись, и это угнетало больше всего. Конечно, Ильяс вполне мог существовать и сам по себе. Но сохранившийся в подсознании принцип горских племен «без поддержки рода ты ничто» мешал ему жить, давил на психику и ставил на грань нервного срыва.

– Там какая-то женщина. – Вошедшая без стука секретарша состроила недовольную мину. – Фамилия Попова.

Ильяс любил женщин, но сейчас ему было не до них. Понадобится залезть под юбку – так она рядом, не нужно и из кабинета выходить. Он вяло отмахнулся. Лицо секретарши разгладилось, она кивнула и повернулась к выходу. Попова... Кто такая? Попова... Марина? Точно, Марина!

– Эй, подожди, не спеши, – крикнул он в закрывающуюся дверь. – Скажи, пусть пропустят. Я ее хорошо знаю.

Дверь хлопнула сильней, чем следует.

Марину он отснял по объявлению почти год назад. Случайно попалась на глаза газета: «Серьезная симпатичная девушка, занятая серьезной работой, ищет самостоятельного мужчину с целью создания семьи». Сейчас самореклама девушек не редкость. «Натуральная блондинка с красивыми ногами», «жгучая брюнетка с большим бюстом», но с «серьезной работой» в качестве достоинства незнакомки Ильяс столкнулся впервые.