—Почти... почти хорошо, —пробормотал Матиас.

Звук собственного голоса показался ему странным, непривычным, словно какой-то чужак проник в его тело, воспользовавшись потерей сознания.

—Нуда, конечно, как человек, получивший невесть сколько пуль в плечо! —воскликнула медсестра.

Женщина подошла к кровати, надев на лицо маску театрального сострадания, типичную для людей, каждый день имеющих дело с людскими несчастьями и оттого утративших последние остатки милосердия. Пряди седых волос, морщины, темные круги под глазами и усталые жесты с жестокой очевидностью выдавали возраст медсестры —ей было не меньше пятидесяти.

—Некоторые пули прошли навылет, —продолжила она, проверяя капельницу. —Вы потеряли много крови, но переливание, к счастью, не понадобилось —у вас редкая группа крови, и могли возникнуть проблемы.

Кивком подбородка она указала на правое плечо Матиаса.

—Рана не слишком красивая. Ключица и лопатка раздроблены, мягкие ткани разорваны в клочья. Вас оперировали больше пяти часов, и вам очень повезло, что дежурил доктор Блерио, —он лучший хирург в Мо.

От медсестры исходил легкий запах духов, раздражавший ноздри Матиаса.

—Пятьсот человек убиты. Можете себе представить? Эти... выродки —простите, но я не нахожу другого слова—уничтожили пятьсот невинных детей и женщин! Они расстреливали посетителей из пулеметов, забрасывали гранатами! Люди просто хотели приятно провести время в парке. В каком же мире мы живем, Господь милосердный, в каком ужасном мире!

"В мире, который отвергает людей, —мысленно ответил женщине Матиас. —В мире, который готовится сменить кожу и уничтожить неблагодарных вредоносных тварей, пожирающих его изнутри с незапамятных времен. Ну и что с того? Никто не заплачет над родом человеческим!"

Потоп, небытие, уничтожение...

—Я не ретроградка, но, думаю, нам следует немедленно восстановить смертную казнь. Во всяком случае, за некоторые преступления —например, за убийства детей или за то, что произошло в Шесси. Вы со мной не согласны?

Матиас уже много лет работал наемным палачом и не был уверен, что узаконивание государством убийства собственных граждан способно что бы то ни было изменить в судьбе человечества. В первую очередь пришлось бы казнить тех, кто знал о готовящейся бойне и позволил ей совершиться.

Сиделка нагнулась, чтобы поправить Матиасу подушку, и в нос ему ударил едкий запах пота, смешавшийся с ароматом духов. В вырезе расстегнутой блузки он видел верх ее пышной груди и лямки лифчика.

—Как насчет "маленькой" или "большой" услуги?

Матиас не сразу понял, о чем она говорит, но потом сообразил, что вставать ему нельзя и придется ходить на утку. Он отрицательно покачал головой.

—Я скоро вернусь. Если что-нибудь потребуется, позвоните. Видите кнопку? Вам достаточно протянуть левую руку.

—Который час? —спросил Матиас.

Она отодвинула рукав халата.

—Десять...

—Утра?

Сестра издала смешок, слегка откинув назад голову и отведя плечи, потом махнула рукой на окно.

—Время, конечно, перекосилось, но в десять утра ночь пока не наступает!

—Значит, я...

—Ну да —вы здесь уже сутки.

* * *

После завтрака в одиннадцать тридцать —он состоял из тех пресных блюд, которые в промышленных количествах подают в больницах, школьных и заводских столовых, —после налета медсестры с уткой, обмывания "передка" и подмывания задницы, после блиц-визита знаменитого доктора Блерио и двух интернов (девушка —аппетитная брюнетка —смотрела на врача с обожанием) Матиас позволил себе вздремнуть. Поспать ему дали недолго —в палату заявились два инспектора из бригады по борьбе с терроризмом. Он старался отвечать на их вопросы максимально уклончиво, дабы не возбудить подозрений: он живет в Париже и решил провести свободный день в Дисней-парке, нет, он не видел толком, что произошло, услышал взрывы, выстрелы, вопли, хотел убежать, его ранили в плечо, он упал, потерял сознание... Полицейские не настаивали: они ушли, объявив, что его показания могут им понадобиться... даже если суд над исламскими террористами никогда не состоится. Последние слова повергли Матиаса в задумчивость, но он снова отключился —подействовали транквилизаторы, которые сестра заставила его принять после еды.

Когда Матиас открыл глаза, преследуемый тревожным чувством, что за ним кто-то наблюдает, он встретился взглядом с человеком, которого сразу узнал, несмотря на затуманенное сознание. Хасида сидела на единственном стуле для посетителей и как ловчая птица смотрела прямо на него черными блестящими глазами.

Ее пышные волосы падали на воротник плаща и плечи девушки. Она показалась ему еще привлекательнее, чем в тот вечер на ферме, когда Хаким-угандиец прислал ее к нему в комнату в качестве подарка.

—Твоя идея оказалась просто гениальной, —произнесла она, криво улыбнувшись. —Только ты сообразил, что надо делать. Ты один выжил.

—Хочешь сказать, что...

—Из всей команды в живых остался только ты.

Остальных либо перестреляли легавые, либо они подорвали себя гранатами.

—Хаким...

—Он тоже погиб. Только о нем я и сожалею. Он единственный был человеком в этой банде чокнутых убийц.

—Кто тебя предупредил, что я здесь?

Хасида пожала плечами. Она была сейчас похожа на девчонку, вырядившуюся в одежду матери, чтобы казаться старше.

—Они проверили списокжертв, обнаружили, что твоего имени в нем нет, и послали меня на разведку. Хотят убедиться, что никто не связал твое имя с "Джихадом".

Хасида ни словом не обмолвилась об электронном чипе, внедренном Матиасу под кожу, —следовательно, ничего о нем не знала.

—А если бы связали?

—Тогда я должна была бы немедленно предупредить моих шефов и тебя ликвидировали бы.

—И ты доложишь?

Она наклонилась, глядя на круглые носки своих кроссовок.

—Никто ничего не заподозрил, —прошептала она, не поднимая головы. — Ты здесь как Матиас Сирименко, одна из несчастных жертв. Можешь и дальше спокойно играть в шпионов.

—Люди из "Джихада" знают, что ты здесь?

—Им неизвестно даже то, что ты выжил.

—Полагаю, тебе поручили передать мне дальнейшие инструкции.

Хасида выпрямилась, сверкнув на него взглядом.

—Меня прислали с заданием, но...

Она помолчала несколько секунд, потом мягко коснулась пальцами его левой руки.

—...лично я чертовски рада, что ты выкарабкался, —добавила она неожиданно севшим голосом.

—Но ты же не захотела остаться со мной той ночью.

Хасида встала, подошла совсем близко к его кровати.

Она не надушилась, но Матиас с вожделение вдыхал аромат ее влажной кожи и пота. Девушка пахла перченым мускусом.

—Беда в том, что ты мне нравишься, Матиас. Очень нравишься. Даже слишком нравишься.

—Не вижу, в чем проблема.

Хасида наклонилась и коснулась губами его лба и переносицы.

—Легавые превратили меня в шлюху. А для шлюхи нет ничего опасней, чем...

Окончание фразы утонуло во рту Матиаса. Они поцеловались, и страсть разгорелась в обоих, как сухая солома. Забыв о ране, Матиас обнял Хасиду, но боль напомнила о себе с такой жестокостью, что у него перехватило дыхание, он смертельно побледнел и без сил упал на подушки.

—Не шевелись, —нежно шепнула Хасида.

Ее ладонь нырнула под простыню и долгим медленным движением заскользила по коже, пока пальцы не перестали дрожать. Тогда она начала ласкать его с вкрадчивостью паучихи, одновременно осыпая лицо и шею поцелуями.

Глава 21

Телефонистка на коммутаторе —женщина неопределенного возраста, ждущая новой любви и жаждущая найти другую работу, —улыбнулась Марку самой усталой из понедельничных улыбок.

—Как-сегодня-дела-мсье-Марк?